Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

издавал их по печатному тексту, нами же обнаружена рукопись их – в архиве Бестужевых. К тексту «Воспоминаний» Колесникова можно присоединить неизвестные и полуизвестные рассказы Ипп<олита> Завалишина[16] – соучастника в процессе и предателя – и его же заметки о декабристах. Раскрытие авторства Ипп<олита> Завалишина произведено только недавно мной и одной из моих учениц[17]. Как эти рассказы, так и его заметки имеют большой психологический и исторический интерес.

Общий размер: текст, вступ<ительная> статья и комментарий не превысит 12–14 листов.

2) Другое издание – неопубликованные заметки и варианты «Воспоминаний» Дмитрия Завалишина. Мемуары последнего имеют огромный интерес как единственный декабристский памятник, идущий не только вне общей иконописной традиции, но, наоборот, определенно деканонизаторский. В архиве М. И. Семевского и переданных в мое распоряжение бумагах семьи Завалишина[18] имеется большое количество различных дополнений, вариантов, мелких заметок на разные темы (декабристские), издание которых представит большой интерес для декабристской историографии, не говоря уже о чисто читательском интересе. Особенно ценны главы второй редакции мемуаров, впоследствии значительно смягченных.

Общий размер книги – приблизительно листов 18–20.

Редактирование и подготовку к печати обоих памятников я бы хотел принять на себя. Первое («Записки несчастного») могло бы быть выполнено в течение 1933 г., второе – в <19>34 г. На первое издание понадобился бы пятимесячный срок, для работы над вторым – месяцев 8–9[19].

На этом текст заявки обрывается. Получил ли М. К. ответ от В. И. Невского или кого-нибудь из редакторов издательства «Academia», неизвестно. Во всяком случае, ясно, что заявка не получила издательской поддержки и, судя по архиву М. К., он так и не приступил к работе над обоими памятниками.

Вероятно, именно судьбу этой заявки имел в виду М. К., когда жаловался в письме к Ю. М. Соколову 8 августа 1933 г.: «У меня же были неоднократно такие случаи: разговариваешь с Ежовым[20], или Тихоновым[21], или Невским – встречаешь полное сочувствие, а затем, после подачи заявления, как закон, молчание, равносильное отказу»[22].

Переиздание «Воспоминаний» Д. И. Завалишина, которое М. К. предлагал издательству «Academia» осенью 1932 г.[23], не состоялось до настоящего времени.

В те годы М. К. обдумывал и другие декабристские темы, связанные с Сибирью. В недатированном письме к Бонч-Бруевичу, пригласившему М. К. письмом от 25 января 1933 г. к сотрудничеству в «Звеньях» и «Летописи», ученый предлагал:

Для ближайших №№ я мог бы сделать письма декабриста Семенова[24] из Сибири (Семеновских писем до сих пор не попадалось в печати); ряд писем к Бестужевым: напр<имер>, большое письмо Фалленберга <так!>[25], в котором он подробно рассказывает о своей сибирской жизни; – письмо это, в сущности, целый мемуар; письма, вскрывающие краеведческие интересы декабристов; ряд неизданных рисунков Знаменского[26], иллюстрирующих быт декабристов в Сибири, и ряд др<угих>…[27]

На это Бонч-Бруевич отвечал 1 февраля 1933 г.:

Мне особенно хотелось бы, чтобы Вы приложили Ваши силы на продолжение так хорошо начатого Вами дела исследования декабристов и прислали бы мне для «Звеньев» Ваши исследования. Все, что Вы упоминаете в Вашем письме, вполне для нас подходяще, нужно и важно. Письмо Фалленберга <так!> присылайте как можно скорей (59–13).

Однако выполнить свои предложения и принять участие в изданиях «Литературного музея» М. К. не успел. Ни одна из декабристских публикаций, намеченных им в начале 1930‑х гг., так и не увидела свет[28].

В 1933 г., подготовив небольшой «этюд», посвященный сибирским рукописным журналам XIX в., М. К. публикует его в юбилейном сборнике в честь А. С. Орлова[29]. На оттиске этой работы, подаренном А. Н. Турунову, М. К. сделал следующую шутливую надпись:

Отставив Пушкина и сказки,

Опять я взялся за Сибирь, —

И жду теперь твоей указки,

Лихой СЭС’эский командир![30]

20 – IV – 1934.

Работа о рукописных журналах в Восточной Сибири в первой половине XIX в. и библиография Восточно-Сибирского края (совместно с Л. В.) – вот, собственно, основные «сибирские экскурсы» М. К. первой половины 1930‑х гг.[31]

Перелом наступает в середине 1935 г. Во время своей летней поездки (вместе с Л. В.) в родные края М. К., остановившись на несколько дней в Иркутске[32], встречается с А. Н. Губановым, обсуждает с ним программу Восточно-Сибирского издательства. Первое же его предложение – переиздать прозу и стихи Омулевского – встречает в издательстве понимание и поддержку.

Творчеством Омулевского М. К. интересовался давно – вероятно, с юности. Об Омулевском, хотя и вскользь, упоминается в его рецензии на книгу Н. Чужака (1923). Позднее в своей обзорной статье в «Сибирской советской энциклопедии» М. К. уделил внимание роману Омулевского «Шаг за шагом»[33], подчеркнув, что это произведение занимает «исключительное место» в истории сибирской литературы как «первая попытка отображения революционного брожения на сибирской почве»[34]. О «просветителе-шестидесятнике» Омулевском он писал и в «Литературной энциклопедии»[35]. Кроме того, М. К. принадлежит неподписанная заметка об Омулевском в четвертом томе «Сибирской советской энциклопедии»[36]. (Ни одна из этих статей не повторяет другую – каждая написана «наново».)

О результатах своих переговоров и договоренностей М. К. информировал 1 августа 1935 г. И. Я. Айзенштока, с которым у него к тому времени сложились дружеские отношения:

В Иркутске меня, оказывается, поджидали в Вост<очно>-Сиб<ирском> Издат<ельств>е для выработки плана специальной ист<орико>-лит<ературно>й серии, связанной с Вост<очно>-Сиб<ирским> краем. Я набросал небольшой список примерно книг в 10, наметив для ближайшего года два томика Омулевского «Избранные стихи и проза» и томик сиб<ирско>й лирики. Издательство обратилось ко мне же с просьбой и о редактировании этих томиков. Я, признаться, без большого энтузиазма согласился – затем уже буквально перед самым отъездом получилось письмо от Вас. Понятно, я рекомендовал Вас с самой выгодной стороны и очень советовал поручить всецело Вам редактуру Омулевского. Однако Изд<ательст>во настаивает, чтобы я обязательно в качестве спецсиблит’щика – разрешите такое чудовищное именование – принял также участие в этом издании. <…>

Конечно, все эти предварительные разговоры еще не решают проблемы, так как требуется утверждение плана в целом и каждой книги по отдельности Москвой – и я сомневаюсь, что окончательная реализация в форме договора последует достаточно быстро. Сие сомнительно![37]

Предложенное М. К. собрание сочинений Омулевского было задумано как юбилейное (к