Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения - Терри Гудкайнд

Дженнсен отвела глаза от болота и наткнулась на взгляд Тома.

Он улыбнулся ей, не скрывая восхищения ее намерениями.

— Да хранят вас добрые духи! Да не оставят они вас!

— И вас тоже, Том. Поспите немного. Когда я вернусь, нам надо будет спешить назад, во дворец.

Он склонил голову:

— Как прикажете, госпожа…

Она улыбнулась странной торжественности его манер и направилась к темнеющей впереди мрачной низине.

Здесь тоже было тепло. Влажность оказалась такой сильной, словно какое-то существо желало вытолкнуть всех непрошеных посетителей прочь. С каждым шагом становилось все темнее. И тишина была такой же густой, как влажный воздух, и сквозь полумрак изредка раздавались раскатистые звуки, которые, замирая вдали, еще больше усиливали впечатление полной тишины и огромного, лежащего впереди пространства.

Дженнсен шла по каменистому выступу, спускаясь все ниже и ниже. Ветви деревьев с обеих сторон склонялись, отягощенные нависшими на них плетьми винограда. Кое-где ей приходилось приседать, чтобы пролезть под ними. В других местах ветви приходилось отодвигать. Сквозь застывший, словно мертвый, воздух до нее доносился запах разложения.

Обернувшись, она увидела тоннель света, и в центре этого светового круга виднелся силуэт крупного мужчины, упершего руки в бока и смотрящего в ее сторону. Впрочем, он вряд ли мог разглядеть ее в полумраке. И тем не менее не сводил глаз.

Дженнсен так и не смогла решить, как она относится к нему. В этом человеке было невозможно разобраться. Он казался добросердечным, но она никому не доверяла. Кроме Себастьяна…

Снова и снова она оглядывалась назад и начинала понимать, что выбрала единственно возможный вход в болото. Луг отсюда виделся, как небольшой уступ в склоне спускающейся в трясину горы. Под лугом склон был усеян растениями, которые цеплялись за скалу и старались выбраться наверх.

Набравшись решимости, Дженнсен глубоко вздохнула и продолжила спуск. Кое-где были видны пугающие провалы. А в одном месте с обеих сторон зияла сплошная тьма, словно Дженнсен шла по тонкому каменному тросу, перекинутому над всем миром. Напрягая зрение, она смотрела вниз, в глубину, и представляла себе Владетеля преисподней, ожидающего от нее неосторожного шага…

Скоро она осознала, что многие деревья представляют собой древние дубы, поднимающиеся с уступов утеса. То, что она по ошибке принимала за стволы, оказалось их верхними ветвями. Дженнсен никогда не видела таких огромных деревьев. Ее страх сменился священным трепетом. По мере того как она спускалась, ветви тянулись слой за слоем. В отдалении, на развилках ветвей, были видны гнезда, огромные кучи из прутьев и стеблей, перевитые мхом и лишайником. И трудно было представить, какие птицы могли поселиться в таких внушительных гнездах. Ясно было одно: это хищные птицы.

Когда она наклонялась, перед ней открывался вид, который был скрыт слоями спускавшегося вниз зеленого балдахина. Это был мир, скрытый от посторонних глаз, который до этого не открывался ни одному человеку. Неяркий свет едва осмеливался проникнуть так далеко вниз. Сверху спускались ветви винограда. Беззвучно парили птицы. Вдали раздавались звериные крики, которых она никогда не слышала.

Это место казалось первозданным и пугающим и в то же время отличалось какой-то мрачной красотой. Дженнсен вообразила, что она в саду загробного мира, греется здесь в лучах вечности. У Владетеля должно быть холодно, но вечный свет Создателя питает и обогревает добрые души…

В какой-то степени болото напоминало ей Д’Хару — такое же темное, пугающее, опасное, но и до боли прекрасное. Как нож за поясом — уродство Дома Рала, но и красота!..

Деревья вокруг цеплялись за скалистый склон похожими на когти корнями, словно боялись, что их могут вырвать. Древние сосны, давно уже погибшие, покоились на ветвях соседних деревьев, которые обнимали их, словно пытаясь помочь. Встретилось Дженнсен старое дерево, лежащее поперек дороги, словно оплывшее: древесина повторяла все изгибы и неровности каменного выступа. Под ногой она рассыпалась, киша насекомыми.

Сверху из ветвей за девушкой наблюдала сова. По земле маршировали отряды муравьев, неся на себе маленькие сокровища влажного леса. Коричневые жуки, большие, жесткие, блестящие, ползали по древесному мусору.

Дженнсен провела свою жизнь в лесу и видела все: от огромных медведей до новорожденных оленят, от птиц до жуков, от летучих мышей до тритонов. Ей встречались твари, которые вызывали у нее беспокойство: змеи, медведицы с медвежатами… Но она хорошо знала этих зверей. Большинство из них боялись людей и стремились скрыться, поэтому обычно не пугали ее. Но кто знает, что за твари могут рыскать в этой тьме и сырости! Какие у них могут быть ядовитые клыки! Какие волшебные чудовища способны обитать возле пристанища колдуньи!..

Она видела пауков, жирных, черных и мохнатых; медленно загребая лапами сырой воздух, они плавно опускались на нитях откуда-то сверху и исчезали в зарослях папоротника. Несмотря на то что было тепло и влажно, Дженнсен плотнее завернулась в плащ и надвинула на голову капюшон.

Укус паука мог быть не менее смертелен, чем укус какого-нибудь крупного зверя. Если ты мертв, то причина не имеет значения. Владетель мертвых не проявляет милосердия из-за того, что яд исходит от кого-либо мелкого и незначительного. Объятия Владетеля увлекают в темную вечность всех, кто попадает в его владения, и не имеет значения причина смерти…

Хотя Дженнсен чувствовала себя на природе как дома, она смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, и пульс ее учащенно бился. Каждая ветвь винограда, каждая былинка, которых она касалась, могли таить в себе угрозу, и девушка то и дело вздрагивала.

Ей чудилось, будто повсюду притаилась смерть…

Наконец спуск окончился ровной площадкой. Здесь царили буйная поросль мха, разлагающаяся древесина и переплетенные друг с другом корни.

Среди них Дженнсен смогла разглядеть кость ноги. Кость была покрыта пышной зеленой плесенью, но общие очертания были узнаваемы. Какому зверю могла принадлежать кость, Дженнсен не знала. Она надеялась, что кость не человечья.

На пути начали попадаться островки грязи, которая, похоже, кипела. Вязкие пузыри темно-коричневого цвета лопались, выбрасывая тяжелые густые капли и выпуская пар. В углублениях с кипящей грязью не было никакой растительности. В некоторых местах грязь затвердела в виде скоплений небольших конусов, от которых поднимались желтоватые испарения.

Дженнсен осторожно выбирала дорогу среди переплетенных корней, между испускающих пар отверстий и бурлящей грязи, по-прежнему направляясь туда, в темноту, на дно. Вскоре вместо участков с грязью стала попадаться стоячая вода. Сначала это были лужицы, в которых бурлило и шипело от извергающихся едких испарений. Как только горячие источники остались позади, воды стало больше. А потом появились настоящие пруды, окруженные высоким тростником, который тянулся вверх до туч, образованных крошечными танцующими мошками.