Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

– Право же, юноша, вы меня удивляете, – с легкой грустью в голосе произнес маг. – На что вы растрачиваете годы вашей жизни?

– Вы о чем? – не понял Кенет.

– Вот об этом. – И маг широким плавным движением левой руки обвел дорогу, слаженно ухающих трамбовщиков, покрытые потом и пылью спины каменотесов, вязкую глину и усталые ноги месящих ее людей. – Чем вы здесь занимаетесь?

– Исполнением устава, – отрезал Кенет. – Прошу простить меня, но я тороплюсь.

Он порывисто встал и зашагал к оставленной им кирке. Непонятно почему, но он чувствовал себя задетым. Он двигался широким размашистым шагом, надеясь, что маг не последует за ним, а если и последует, так отстанет. К его вящей досаде, маг не отставал от него ни на шаг. Кенет закусил губу, но решил не обращать внимания на настырного волшебника, взял кирку и принялся сосредоточенно дробить камень, то и дело промахиваясь. Легко принять решение, но вот исполнить… Очень трудно потному полуголому юнцу сосредоточиться по-настоящему на тяжелой и малопочтенной работе, когда рядом стоит благоуханный сверкающий маг и, склонив голову, с мягкой иронией во взоре наблюдает, как кирка раз за разом ударяет о камень.

– Устав, юноша, – это, конечно, хорошо, – с улыбкой произнес маг таким тоном, будто разговор ни на миг не прерывался. – Но придуман он был, чтобы обуздать нечестивые порывы к власти. Обычное искушение почти для всех начинающих магов. Одним словом, дешевка. Но вы ведь не стремитесь к власти.

– Нет, – коротко ответил Кенет. Изо всех сил саданув киркой по камню, он даже ухитрился не промазать.

– Тогда зачем вы тратите время и силы на исполнение устава? Он не про вас писан. Я вам даже больше скажу: такой человек, как вы, исполняя устав, совершает тягчайшее из всех возможных для волшебника преступлений.

– Это какое? – выпрямился Кенет.

– Преступление перед магией, – сурово ответил волшебник. – Вы тратите силы на починку какой-то дороги, может, вы уже и выгребные ямы чистить нанимались? Ах нет? Весьма отрадно. Вы тратите время, которое могли бы отдать занятиям магией, на какую-то совершенно недостойную вас суетную мышиную возню. Хотя… может, вы и впрямь считаете, что так надо? Что великий маг должен собственноручно вытаскивать навоз из-под запаршивевшей коровы, а магия только для того и существует, чтоб лечить животы у сопливых грязных недоносков, когда они изволят обожраться незрелых слив?

– Н-не знаю, – растерянно протянул Кенет. В голосе его собеседника звучала убежденность, а убежденность все еще заставляла юношу теряться. Деревенское почтение к возрасту и опыту вынуждало его в первую очередь задуматься, а прав ли он сам, и лишь во вторую – а прав ли его собеседник?

– А я знаю, – гневно отрезал маг. – Я в отличие от вас занимаюсь этим делом не год и не два. Лечить понос должен лекарь, а вывозить его последствия – золотарь.

На эту несомненную истину Кенету было нечего возразить.

– А зачем тогда нужна магия? – поинтересовался Кенет, вновь принимаясь за дело. Он и сам не знал, зачем продолжает дробить камень, но все же продолжал его дробить.

– Нужна! – сердито фыркнул маг. – Ваш вопрос достоин деревенского колдуна, который сгоняет тучи над своим огородом, потому что ему лень полить капусту, натаскав воды из колодца. И совершенно неуместен. Совершенно. Вы унижаете магию, сводя ее к пошлой общедоступной выгоде.

– Пользе, – уточнил Кенет.

– Пусть к пользе. Мало ли кто приносит пользу? Можно подумать, магии только и дела, что быть полезной. Совершенно ничтожное рассуждение.

– Почему? – робко спросил сбитый с толку Кенет. Как и любому юноше его возраста, ему очень не хотелось быть или даже выглядеть ничтожным.

– Потому что магия существует ради магии, – мягко улыбнулся волшебник. – Ради свободного полета магических сил, не скованных никакими условностями. Тем более такими, как ваша пресловутая польза.

Кенет лихорадочно искал возражений и не находил их. В самом деле, мало ли на свете таких вещей и явлений, которые не приносят ровным счетом никакой пользы. Кому полезен золотистый, шафраново-желтый и розовый закат? Какая польза от захватывающей дух, поистине щемящей красоты Сада Мостов? Так почему же магия обязательно должна быть полезной?

Поглощенный своими рассуждениями, Кенет и не заметил, что к разговору внимательно прислушивается еще один человек. Впрочем, волшебник тоже отчего-то не заметил его появления. Он взялся неизвестно откуда и подошел совершенно неслышно. Темно-синий шелк его летней одежды, мягкий от частой стирки, казалось, тоже должен бы выглядеть неуместно в тучах каменной пыли – но не выглядел. Словно этот человек пребывает здесь по праву и был здесь всегда – как деревья, как дорога, как синева неба над головой. Именно поэтому ни волшебник, ни Кенет не замечали его, пока он не заговорил.

– Ты хорошо дробишь камень, – сказал незнакомец в синем. – По этой дороге будет легко идти.

Голос у незнакомца был низкий, одновременно глуховатый и раскатистый, как отзвуки дальнего грома. И Кенету внезапно почудилось, что где-то там, за кольцом горизонта, собирается невидимая гроза. Ему часто доводилось за день, за полдня до грозы испытывать неясную смутную тоску. Незадолго до грозы тоска оставляла его, и лишь тогда он осознавал ее присутствие – когда оно заканчивалось. А потом шел дождь, и на сердце становилось спокойно и весело. Вот и теперь Кенет явственно ощутил, что незримые тиски разжимаются – да когда это они успели скрутить его с такой силой? И что это за сила?

Незнакомец перевел взгляд на мага, и Кенет внутренне напрягся. Он ждал, что волшебник возразит странному человеку в синем: ведь только что маг говорил о никчемности и ничтожности пользы, а новый собеседник о чем же толкует! Но маг молчал. Лубочная величавость слетела с него мгновенно. Осталась только лубочная неестественность. Кенет и представить себе не мог, чтобы живой человек мог выглядеть настолько ненастоящим. Как поддельный нефрит или яшма.

– Ступай прочь, – тихо и повелительно произнес человек в синем. – Не мешай мальчику работать.

И вновь маг не возразил ни единым словом, как если бы он был еще менее способен возразить незнакомцу, чем Кенет – ему самому. Он встал и медленно зашагал прочь, ступая все так же величественно – и донельзя нелепо.

Человек в синем посмотрел ему вслед и негромко рассмеялся. Кенет остолбенел: перед ним стоял человек, обычный человек в синих, часто стиранных шелках – но Кенету отчетливо представилось виденное им так недавно… незабытое… незабываемое… как летят с высокой снежной горы в брызгах солнечного света огромные золотые колеса.