Деревянный Меч - Элеонора Раткевич

– Так что не суй носа, мальчик, куда не просят. Я вот сунул и с тех пор ни одного спокойного дня не видел. Даже когда Инсанна выкинул мое тело за ворота вместе с трупами, даже когда он считал меня мертвым. Уже и то плохо, что я тебе столько рассказал. Опасно.

– Поздно спохватился, – возразил Кенет. – Забыть я уже ничего не смогу.

– Положим, если я очень захочу – сможешь, – поправил его Санэ. – Только пользы тебе от этого никакой. В жизни Инсанна не поверит, что у тебя ни с того ни с сего память отшибло. Ладно, что сделано, то сделано. Как оберечь тебя от него на расстоянии, я знаю. Штука нехитрая. Ты ему только лицом к лицу не попадайся.

– За этим дело не станет, – пообещал Кенет. – А дальше что было?

– Любопытный ты, – вздохнул Санэ. – А дальше было скверно, вот что. Магические пытки – это, господин воин, такое… в общем, не приведи тебя на своей шкуре попробовать. Крепко у меня от них в голове помутилось. Не совсем я правильно уходил, не совсем правильно и вернулся. Не весь я вернулся, понимаешь? Кое-что я оставил там, в мире песен. Раньше я мастером рукопашного боя был не из последних. С таким сопляком, как сегодняшний, справился бы шутя. А теперь со мной кто угодно разделается. Только и могу, что уклоняться, пока сил хватает, так не вечно же. Если противник покрепче меня да помоложе, он меня возьмет, едва я выдохнусь. Ни тебе заново выучиться, ни по-старому уметь. Даже показать не могу, что умел раньше. Только спеть. – Санэ внезапно ухмыльнулся. – Кстати, ты тогда своим мечом не совсем правильно орудовал.

– Может быть, – пожал плечами Кенет. – Все равно по-другому я не умею, и показать мне некому.

– Показать? – переспросил Санэ. – Да ты мне, похоже, не веришь. Или не понял. Что ж, изволь.

Санэ запел на языке дальнего Загорья. Кенет слышал это наречие всего дважды в жизни и не знал на нем ни единого слова. Однако он понял с несомненной ясностью, в чем состояла его ошибка и как ему следовало действовать. Понял так же отчетливо, как если бы Санэ сам показал ему, как правильно завершить прием, чтобы и более опытный противник не мог сопротивляться.

– Вот это да! – восхитился Кенет, потирая запястье. Оно слегка ныло, словно он добрых полдня упражнялся с мечом.

– Баловство одно, – сурово осадил его Санэ. – Настоящей выучки так все же не добудешь. Сам учись своей оглоблей махать. Мне сейчас надо для тебя оберег подыскать. Струна тебе не годится. Сильные у меня струны, а все же…

Он ненадолго задумался, потом решительно вынул из мочки левого уха серьгу: тонкое, почти невесомое золотое кольцо с крупной ярко-белой круглой жемчужиной.

– Волосы назад откинь, – скомандовал Санэ.

Кенет, как и раньше, подчинился безропотно, даже не задумываясь. Санэ вынул из воротника иглу, прокалил ее на костре и подождал немного, пока остынет.

– Это зачем? – не понял Кенет.

– Не дергайся, – предупредил Санэ.

Ухо Кенета проколола резкая боль. Кенет ахнул, но Санэ уже вставил в ухо ободок серьги и ловко защелкнул маленький замочек.

– Продергивать время от времени не забывай, – посоветовал Санэ, – иначе присохнет.

– Да зачем?

– Все тебе знать надо, – проворчал Санэ. – Из того, что у меня есть с собой, жемчуг – самый сильный оберег.

– Столько-то я и сам понимаю, – огрызнулся Кенет. – Я другого не пойму. Тому парню – струну, мне – жемчужину, а сам как от Инсанны защищаться будешь?

– А никак, – ответил Санэ. – Защищать меня от Инсанны будешь ты.

Кенет вытаращил глаза. Санэ откровенно наслаждался его изумлением.

– Самому мне ничего не грозит – ушел в свои песни, и поминай как звали. К сожалению, тело я с собой взять не могу. Его сначала спрятать надо. Вот только довести его надо до убежища незамеченным, а это непросто. Если Инсанна сейчас меня видит – а чует отчего-то мое сердце, что так оно и есть, – то уйти и увести свое тело я могу разве что в плаще-невидимке.

– Не обессудь, – хмыкнул Кенет, – чего нет, того нет. Санэ засмеялся.

– Ошибаешься. Именно ты и сделаешь меня невидимым. Это проще, чем ты полагаешь.

Он встал, завязал свой мешок и закинул его за спину.

– Вынь свой меч из ножен, мальчик, – мягко произнес он. – Очерти меня кругом.

И снова Кенет не замедлил послушаться. Он извлек меч из ножен и очертил вокруг Санэ линию. Едва круг замкнулся, как Санэ засмеялся вновь – на сей раз с торжеством. Кенет поднял глаза и остолбенел: в круге никого не было. А потом медленно, постепенно начал исчезать и начерченный крут.

– Спасибо, Кенет, – донеслось из пустоты. – Если встретимся, за мной не пропадет. Смотри костер загасить не забудь.

Глава 10

ЗОЛОТЫЕ КОЛЕСА

Главный Каэнский тракт, он же Большой Рыбный Путь, мог по праву считаться одной из лучших дорог империи. Да и вообще каэнские дороги всегда содержались в отменном порядке. Именно рыба и дороги сделали Каэн тем, чем он был: богатым, мощным, процветающим рыбным портом. Отнюдь не только рыбным, конечно. Каэн был одним из крупнейших торговых городов империи. Именно туда со всех концов света свозили самые разнообразные пряности, и именно там из них составляли неповторимые смеси. В Каэне синтайский сладкий, кисло-сладкий, ароматный и винный перец, горные камнецветки, водяника с хорэйских болот, песчаная полынь и многие другие травы теряли свое наименование и становились знаменитыми каэнскими пряностями. Розовый, белый, голубой, черный и золотистый каэнский жемчуг славился далеко за пределами империи. И неведомое коричневато-серое тягучее вещество – добавь его в благовония, и они будут сохранять свой аромат в течение десятилетий, – добывали только в Каэне и больше нигде: каэнцы ревностно сохраняли свой секрет, и соглядатай из сопредельного королевства, попытавшийся его раскрыть, поплатился за свою попытку так страшно, что охоту разведывать тайну загадочного вещества у желающих отбило надолго. Словом, ныне Каэн даже и без рыбы оставался бы сказочно богатым городом. И все же процветание Каэна началось именно с рыбы.

В незапамятные времена, когда люди еще не отваживались выходить в море и добывали только речную рыбу, Каэн был скромной прибрежной деревушкой, совсем обычной и незначительной. Но люди, населявшие ее, не были ни обычными, ни незначительными. Река одаривала их рыбой, реку они называли другом, но море – море было их врагом, наглым, насмешливым и непокорным. Бывшие кочевники, давным-давно осевшие у речного устья, они жаждали завоевать море, как когда-то завоевали его берега, как подчинили себе реку. И после долгих и безуспешных усилий им это наконец удалось. Жители Каэна первыми вышли в море, первыми стали промышлять невиданную прежде рыбу, первыми стали торговать ею. Огромные бочки с живой рыбой отправлялись в столицу по реке. Потом землетрясение изогнуло русло реки, и Сад Мостов перестал быть столицей, но торговля сохранилась. Между Каэном и Садом Мостов, а потом и по направлению к новой столице пролегли великолепные дороги: чтобы довезти рыбу живой или хотя бы не протухшей, везти ее следует быстро, а быстрая езда возможна только по хорошей дороге. Каэнцы берегли и холили свои дороги, как степняк-кочевник холит и лелеет любимого скакуна. За умышленную порчу дороги в Каэне полагалась смертная казнь, за неумышленную – пожизненные каторжные работы по ремонту дорог. И даже герб Каэна украшала широкая дорога, исходящая из отверстого рта огромной рыбы – покровительницы Каэна.