Федор Годунов. Потом и кровью - Иван Алексин

тем временем, литвин, у которого на этот счёт было другое мнение. Если набег на Варну его никаким боком не касался, то тут о его свободе речь идёт. А в таких случаях он за чужими спинами отсиживаться не привык. — Тем более, что запорожцы громко вокруг крепости шумят. Отсюда, и впрямь, кажется, что всерьёз дело к штурму ведут.

Я согласился, радуясь про себя, что попал в число той четвёрки, что должна была одну из чаек к середине реки отогнать, а значит, прятаться на дне большой лодки, подобно остальным, мне было не нужно. По задумке турки должны были решить, что всё запорожское войско для штурма на берег высадилось, а лодки к середине Днепра отогнали, чтобы полоняников и добытое в Варне от татарских наскоков уберечь. А то, что в чайках кроме того ещё с полтысячи запорожцев лежит, им было знать совершенно необязательно. Так что разворачивающиеся возле Ислам-Кермена боевые действия, я мог довольно неплохо рассмотреть (благо турки, при наметившемся наступлении сечевиков, подожгли заранее выложенные перед крепостью костры, знатно осветив окрестности). Запорожцы, с готовностью ретировавшись под натиском пушечного огня со стен, теперь в свою очередь обстреливали крепость из чего только можно. Урона крепостным стенам это практически не несло, но смотрелось в сполохах бушующего огня довольно красочно.

— Пора, — прошептали у меня за спиной.

Отрываюсь от завораживающего зрелища, вглядываюсь в заскользившие чёрными тенями к противоположному берегу лодки.

Действительно, пора! Вот сейчас всё для меня и решится. Смогут запорожцы прорваться мимо турецких крепостей, выживу сам в предстоящей схватке и первую часть моего плана, задуманного ещё в Москве, можно считать выполненным. Лучшего чем Запорожская Сечь места, где можно будет спокойно переждать до смерти ЛжеДмитрия мне, пожалуй, и не найти. И искать там меня никто не будет, и до Руси не так уж и далеко.

Сажусь на скамью рядом с Тараско, налегаю на весло.

— Ну, с Богом, хлопцы, — перекрестился сидящий передо мной Евстафий, поставленный в нашей лодке за старшего. — Вёслами ровней гребите, без всплеска чтобы.

Ну, тут, конечно, он перестраховывается немного. Это каким же слухом обладать нужно, чтобы в этакой канонаде всплеск вёсел услышать? Здесь уж больше на глаза рассчитывать приходится, что тоже, пока, не очень актуально. Мы ведь для начала вниз по Днепру пошли, прочь от почти догоревшего плота. И тут я с Сагайдачным полностью согласен. Лучше, лишний километр протопать, чем раньше времени на глаза туркам попасться. Тем более, они вон ещё один плот подожгли и на цепи по течению пустить собрались. Бдительные, сволочи!

— Шевелись, казаки, шевелись, — пробасил между тем Корч. — Подналегли. И так в хвосте идём!

Подналегли, направив чайку в правому, слившемуся с ночной чернотой берегу. Некоторое время молча гребли, напряжённо вслушиваясь в незатухающий грохот пушек и мушкетов.

Мда. Разошлись запорожцы! Похоже, Бородавка решил весь свой запас пороха изничтожить, лишь бы всё достоверно выглядело. Поставил, так сказать, успех всего похода на одну карту.

Берег появился неожиданно, резко ткнув крутым обрывом в нос чайки. Так же молча вылезли на сушу, (благо с борта чайки как раз грудью в конец обрыва упираешься), молча слились с другими еле различимыми в ночи силуэтами.

— Все ли? — откуда-то сбоку раздался хриплый голос Сагайдачного.

— Все, батьку.

— С Богом, товарищи. К крепости тихо подходим, чтобы нехристи не увидели. И чтобы ни слова, покуда крики да пальба не начнутся. А там к стене бегите без оглядки. Спуску нехристям не давайте!

Ну, да. Напор и натиск — наше всё! Ну, и численное преимущество. Всего к правому берегу Днепра чуть более полтысячи запорожцев высадились, а османов, по подсчётам (надеюсь верным) не больше трёх сотен в недостроенной крепости осталось. Почти один к двум, в общем.

Вроде бы и хорошая арифметика получается, правильная, но, как в таких случаях говорится, дьявол кроется в нюансах.

Начнём с того, что соотношение штурмующих по отношению к осаждённым, по правилам того времени, должно было быть не меньше чем пять к одному. И это ещё при поддержке пушек и стрелков огненного боя, что осаждённым мешали активно отстреливаться. У нас же все пушки вон, на противоположной береге порох показательно изводят.

А вот у турок пушек хватает. Что в сторону Днепра, что в степь, не один десяток стволов хищно ощетинилось. И главное, всё вокруг крепости давным-давно пристрелено. Местным пушкарям и целится особо не нужно. Только ядра подносить успевай да незадачливых вражин пачками в землю утрамбовывай.

Ну, тут ещё ладно. С голой грудью на стены никто лезть и не собирается. У атакующих будет только одна задача; боем основную часть турецкого гарнизона ненадолго связать. Чтобы у басурман даже возможности не было сколь-нибудь значительные силы на выручку пушкарям к противоположной стене бросить. Чтобы дать хоть немного времени тем четырём десяткам смельчаков, что примут участие в дерзкой вылазке в крепость. А там уже всё от нас зависеть будет. Сможем незамеченными к крепости подобраться и на стену залезть, успеем пока враги не опомнились к вороту с цепью добраться да стопор вырвать — хорошо. Все чайки сразу на прорыв пойдут и выживших по возможности подберут. Так что слова о том, что со скалы в Днепр сигать придётся, шуткой не были. Иной возможности убраться относительно целым из Казы-Керменя после успешной акции, просто не было. А если не получится у нас дорогу запорожскому флоту освободить… Ну, тогда это меня волновать уже не будет. Пусть тогда у Бородавки, о том, что дальше делать, голова болит.

Собственно говоря, моя идея незаметно взобраться небольшим отрядом на стену и воспользовавшись внезапностью нападения и растерянностью врага, совершить диверсию, была не нова. К такому приёму с древних времён осаждающие постоянно прибегали. Вот только процент успешной реализации данной авантюры, был крайне низким. Севшие в осаду воины, как правило, идиотами не были и за подступами к собственным стенам, внимательно приглядывали. И, соответственно, встречали «дорогих гостей» со всем доступным им радушием. Поэтому и моё предложение запорожцы поначалу подняли на смех, от души потешаясь над наивным московитом.

— Ты, видимо, обезумел, Чернец⁈ — уже не скрывая издёвки, продолжил наседать на меня нынешним утром Тискиневич. — Как это — умеючи? По Днепру не подойдёшь. Турки с реки глаз не спустят и даже маленькую лодочку ещё издалека заметят и в щепу ядрами покрошат. Берегом? Так там степь голая! Турки даже траву вокруг крепости выжигают. Там не то