Избалованные смертью - Нора Робертс

— Вообще-то, доктор Ван Витт, мы хотели бы задать вам вопросы об Уинстоне Дадли, — сказала Ева и заметила, как ее глаза потемнели.

— Винни? Даже и не знаю, что о нем можно рассказать. Я его уже много лет не видела.

— Вы с ним когда-то были помолвлены?

— Да, — ответила она, по-прежнему улыбаясь, хотя эта улыбка была довольно натянутой. — Но это было совсем в другой жизни.

— Ну, тогда расскажите нам об этой жизни, — попросила Ева, взяла свой кофе и устроилась в кресле.

— Я буду в кухне, — предупредила Анна.

— Нет, останься, пожалуйста. Анна, можно сказать, член нашей семьи, — объяснила Фелисити. — Я бы хотела, чтобы она осталась.

— Пожалуйста. Так как вы познакомились с Уинстоном Дадли?

— На вечеринке у моей кузины, Патриции Делотер. Она с ним была знакома. Патриция тогда встречалась с Сильвестром Мориарти. Они вскоре после той вечеринки объявили о своей помолвке. А мы с Винни стали встречаться и какое-то время тоже были помолвлены.

— А почему лишь какое-то? — поинтересовалась Ева.

— Может быть, объясните мне, какое это может иметь значение? Ведь почти пятнадцать лет уже прошло…

— Может быть, объясните, почему вам так неприятно об этом говорить, ведь уже почти пятнадцать лет прошло.

Теперь и Фелисити опустилась в кресло. Она взяла свой стакан и принялась неспешно из него отпивать, внимательно глядя на Еву.

— Что он натворил? — спросила она наконец.

— А почему вы думаете, что он что-то натворил? — словно бы удивилась Ева.

— Я — психолог. — Голос Фелисити, черты ее лица вдруг сделались резче. — Мы с вами можем весь день загадками изъясняться.

— Я могу вам сообщить лишь то, что он имеет отношение к расследованию и мы с напарницей наводим о нем справки. Всплыло ваше имя.

— Что ж, как я уже сказала, мы с ним очень давно не виделись и не разговаривали.

— Разрыв помолвки тяжело прошел?

— Не особенно. — Фелисити перевела взгляд на окно. — Просто не подошли друг другу.

— Тогда почему же вы его боитесь? — неожиданно спросила Ева.

— Почему я должна его бояться? — Голос Фелисити звучал уверенно.

— Теперь уже не должны?

Фелисити сменила позу.

«Тянет время, — отметила про себя Ева, — подбирает слова, интонацию».

— Не знаю, с чего бы мне было его бояться тогда. Вы здесь не потому, что наводите справки, не потому, что он имеет отношение к расследованию. Он сам под следствием. Полагаю, я прежде, чем что-либо вам рассказывать, вправе узнать, в чем, собственно, дело.

— Убиты двое людей. Этого вам достаточно?

Фелисити закрыла глаза и слепо протянула руку, словно нащупывая что-то. Анна тут же подсела к ней на подлокотник и взяла ее руку в свою.

— Да, — сказала Фелисити, открыв глаза. Глаза ее теперь смотрели прямо на Еву. — Вы считаете, мне и моей семье следует его бояться?

— Не думаю, хотя трудно судить, не зная, что у вас с ним было. Пару дней назад он был на вечеринке в Гринвиче, — добавила Ева. — Это всего в паре миль отсюда. Он не предлагал встретиться?

— Нет. Ему незачем со мной встречаться. И я предпочла бы, чтобы так оно и дальше было.

— Ну, так помогите же нам, доктор Ван Витт, — тихо, но настойчиво попросила женщину Пибоди. — И мы сделаем все, что в наших силах, чтобы оно действительно так дальше и было.

— Я была очень молода, — начала Фелисити. — А он был очень обаятельным, очень красивым молодым человеком. Я была им совершенно очарована. Голову от него потеряла, будь это хоть трижды штампом. Он за мной ухаживал, тенью за мной ходил. Цветы, подарки, стихи, внимание. Я не влюбилась, это я уже потом осознала. Он меня пленил. Он ведь был в буквальном смысле всем, о чем только могла мечтать молодая девушка.

Фелисити замолчала, но, как подметила Ева, уже не пыталась тянуть время. Нет, она мысленным взором окидывала свою молодость, вспоминала, возвращаясь в прошлое.

— Меня он не любил. Это я осознала раньше, чем разобралась в собственных чувствах, но мне хотелось, чтобы он меня любил. Отчаянно хотелось. Так что я, как и многие девушки в таких случаях, старалась быть такой, какой он хотел меня видеть. Мы повсюду разъезжали с ним, и с Пат, и Слаем, это было так увлекательно. Боже, как нам было весело! Куда податься на выходные, думали мы, — в Ньюпорт или на Лазурный Берег? А может, слетать пообедать в Париже? Мы делали все, что нам было угодно.

Фелисити вздохнула, помедлила, но затем продолжила свой рассказ:

— Он был моим первым любовником. Я была наивной и робкой, а он был весьма тактичен. В первый раз. Но он хотел чего-то другого, от чего мне было немного не по себе. Но он меня не принуждал, по крайней мере явно. Тем не менее чем больше мы с ним были вместе, тем больше я чувствовала, что что-то не так. Что-то… так бывает, когда краем глаза замечаешь какую-то тень или движение, поворачиваешься, а там уже ничего нет. Но ты-то знаешь, что видела что-то.

Она отпила из стакана, откашлялась.

— Он увлекался наркотиками. Как, в общем-то, и многие в то время, так, развлечения ради. По крайней мере, так мне казалось. Но он ведь только и делал, что развлекался, мы все только этим и занимались. Так что всегда было, чем себя подбодрить. К этому он меня и принуждал — к наркотикам, к развлечениям, настаивал, чтобы я не замыкалась в себе. Когда они со Слаем оказывались вместе, начиналось какое-то безудержное, прямо-таки дикое веселье. Поначалу меня это даже привлекало. Но потом все зашло слишком далеко. Вечеринки становились бесшабашными, веселье безудержным, развлечения дикими. В глубине души я ведь не была такой, какой хотела казаться.

Фелисити опять замолчала, выравнивая дыхание. Видно было, что этот рассказ дается ей нелегко. Рядом с ней ее надежной опорой по-прежнему была Анна.

— Он начал причинять мне боль. Совсем немного, просто небольшие такие случайности — случайности с синяками. И я начала замечать, что ему нравится видеть мой испуг. Он, конечно, меня потом всегда утешал, но я по лицу видела, что ему нравилось меня пугать — то случайно запрет меня в комнате без света, то погонит машину как сумасшедший, то, когда купаемся в море, ненадолго задержит меня под водой. И в постели он стал грубым — даже жестоким.

Фелисити уставилась в свой стакан. «Снова вспоминает», — поняла Ева. Но когда Фелисити поднесла стакан ко рту, рука у нее не дрожала.

— Во всем остальном он был очарователен — такой обходительный, внимательный, остроумный. Сначала я думала, что проблема во мне, что я слишком в себе замыкаюсь, не готова пробовать все новое и увлекательное, нестандартное. Но…

— Вам не нравилось то, что нравилось ему, — подсказала Ева. — И не нравилось, то, к чему он вас принуждал.