Адвокат Империи 10 - Ник Фабер

меня и вас в полной подлинности документа. Но я не могу ручаться за достопочтенного Гвар-хо’дуэр. Именно за ним остаётся последнее слово и…

— ВЫ ОБЕЩАЛИ МНЕ! — рявкнул Батори, после чего разразился явно не самой доброй тирадой на румынском. Но уже через несколько секунд спохватился и вновь перешёл на русский с сильным акцентом. — ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ОН СОГЛАСИТСЯ! СКАЗАЛИ, ЧТО Я ПОЛУЧУ ЧЕРЕП!

— Я лишь сказал, что это может его заинтересовать, — вновь оправдался Филатов, и, судя по его эмоциям, граф находился в недоумении и пытался найти выход из столь щекотливого положения. — Но я не могу ручаться за окончательное решение нашего гостя. Как я и сказал, последнее слово всегда остаётся за ним. Я ничего не могу с этим сделать, и вы не сможете. И я настоятельно рекомендую вам не нарушать правил поведения в моем аукционном доме.

Угроза прозвучала, да вот только… Что-то с ней было не так. Филатов боялся не Батори, эмоции которого, к слову, я не мог считать. Нет. Если я хоть немного разбирался в людях, а я разбирался, граф боялся именно альфара.

И, судя по всему, Батори тоже дураком не был. Бросив горящий гневом взгляд на Хранителя, он произнёс что-то на румынском, после чего убрал документ в кейс и, развернувшись, направился прочь от стола.

— Наш черёд, — негромко сказал мне Смородин. — Пойдём.

Мы подошли к столу. Альфар взглянул на Смородина, и только после его голова повернулась в мою сторону. Я почти пять долгих секунд пялился на своё отражение в маске, прежде чем Гвар-хо’дуэр наконец отвернулся от меня.

Тем временем Смородин достал из внутреннего кармана своего костюма небольшой футляр. Достаточно тонкий и плоский, чтобы поместиться во внутреннем кармане его пиджака. Он положил его на стол перед альфом и открыл, развернув таким образом, чтобы продемонстрировать содержимое.

Ну, чего уж греха таить, я тоже глянул. Внутри футляра на бархатной подложке лежали… Блин, если честно, то я даже не знаю, как точно описать это. На первый взгляд это напоминало две костяные иглы или булавки. Точнее просто не смогу сказать. Как по мне, какая-то ерунда.

А вот у альфара явно было иное мнение.

Двигаясь медленно и осторожно, он извлёк наружу одну из игл и, держа её кончиками пальцев, поднял её над головой, словно желая посмотреть предмет на просвет. Прошло десять долгих секунд, прежде чем закрытое зеркальной маской лицо повернулось в сторону Филатова и коротко кивнуло, а я услышал облегчённый вздох Смородина.

Звонкий щелчок золотых пальцев заставил футляр и уложенные обратно иглы исчезнуть, а вместо них появился иной предмет. И в кой-то веки я узнал, что это такое. Уже видел. Не именно этот, а другой, но очень похожий на него.

Смородин, кажется, даже дыхание задержал, когда наклонился, чтобы получше рассмотреть стоящий на тонкой серебристой подставке тёмно-фиолетовый кристалл. Небольшой, не больше моей ладони, он стоял на подставке, пока внутри него клубилось нечто, напоминающее тёмно-синий туман. При этом он постепенно менял цвет, переходя от тёмно-синих оттенков к индиго и яркой, насыщенной синеве.

Орбал. Вместилище для заключённой внутри альфарской души. Именно с подобной штуки началось наше с Ларом знакомство.

— Александр, — негромко, так, что услышать его мог лишь я, позвал меня Смородин. — Что ты чувствуешь, скажи мне. Какие эмоции оно испытывает?

Я сконцентрировался на кристалле, что оказалось, между прочим, крайне непростой задачей. Такое ощущение, что эмоции в предмете менялись со скоростью света, перескакивая с одной на другую в бешеном темпе.

Но было одно чувство, что превалировало над остальными. Одна эмоция, которая, словно водоворот, вбирала в себя все другие. Меня аж передёрунло.

— Это… Это словно печаль, — немного неуверенно произнёс я. — Бесконечная и безграничная.

Смородин прикрыл глаза, и на его лице появилось осязаемое облегчение.

— Значит, это именно то, что я искал, — прошептал он, после чего кивнул ожидающему с другой стороны стола альфару. — Благодарю вас.

Фигура в балахоне склонила голову в ответном поклоне, после чего развернулась и направилась на выход из комнаты.

— Что же, господа, — через несколько секунд после того, как за Хранителем закрылась дверь, проговорил Филатов. — Не буду говорить, что все из вас получили то, на что рассчитывали, но на этом данная встреча закончена.

При этом он бросил такой взгляд на Батори, что становилось ясно. Если граф и ожидал проблем, то именно с его стороны. Впрочем, их не последовало. Румынский князь со злым выражением на лице лишь отвернулся и направился к выходу.

— Спасибо тебе за помощь, Александр, — поблагодарил меня Смородин, когда мы шли по коридору.

— Не за что, — пожал я плечами. — Будем честны, от меня потребовалось не так уж и много…

— Не стоит принижать свои заслуги, — попенял мне он. — Поверь мне, лично я считаю твою помощь для меня в этом деле неоценимой. И я действительно благодарен тебе за неё. И, когда тебе потребуется ответная, то я буду рад помочь.

Я лишь кивнул в ответ, и мы направились к лифтам. Где-то за нашей спиной я слышал болтовню Браницкого, который зацепился языком с Филатовым, и сейчас оба аристократа что-то обсуждали. Но меня это интересовало не сильно. В мои планы сейчас входило забрать Елену и отвезти её домой. Вся встреча заняла почти час, а не обещанные Смородиным сорок минут, так что следовало поторопиться. А то мне же завтра ещё в университет ехать и…

— Что происходит? — резко спросил Смородин, когда мы подошли к лифтам, где уже стояли Даринский и другие аристократы.

— Лифт не работает, — сказал один из них и в доказательство своих слов потыкал кнопку вызова пальцами, но та даже и не подумала хоть как-то отреагировать.

— Странно, может быть он…

Что именно хотел сказать Филатов, я уже не услышал. Граф резко замолчал, когда весь свет в коридоре погас, погрузив его в полную и абсолютную темноту.

От авторов: следующая глава выйдет в полночь 1го мая. Желаем вам хороших праздников и выходных.

Глава 17

Коридор погрузился в темноту. Ненадолго. Примерно секунд на пять. А затем нас осветил свет от горящего на ладони Браницкого огненного шара.

— Вань, только не говори мне, что ты забыл за свет заплатить, — пропитанным иронией голосом сказал он.

— Не понимаю, что случилось. Я