Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck

сделаем паузу и вспомним, как мы к этому пришли. Часто нечеловеческие животные демонстрируют поведение, которое позволяет предположить, что у них есть мысли и чувства, схожие с человеческими. Примерами этого могут служить утешительное поведение полевок прерий и поведение Сантино, связанное с планированием. Существует две заманчивые реакции на такое поведение. Согласно дефляционному ответу, тщательное научное изучение поведения показывает, что его можно объяснить, не прибегая к таким понятиям, как репрезентация, эмпатия, цели и дистресс; и что когда поведение описывается как "утешение" и "планирование", эти описания не следует воспринимать буквально. Однако, согласно инфляционному ответу, в поведении некоторых нечеловеческих животных есть нечто большее, чем поверхностное сходство с человеческим поведением. У прерийных полевок есть внутренняя химическая реакция, которая удивительно похожа на внутреннюю химическую реакцию, наблюдаемую у людей, когда они демонстрируют эмпатию. Я утверждал, что поведение Сантино демонстрирует пластичность, сопутствующую отчетливому представлению о своих целях и средствах их достижения. Таким образом, есть все основания заключить, что у Сантино действительно есть мысли о том, чего он хочет достичь, и о том, как этих целей достичь. Означает ли это, что Сантино действительно планирует? Планирование такого рода - жертвование настоящим ради того, чтобы будущее "я" было счастливее, - требует большего, чем отчетливое представление своих целей и средств их достижения. Этот вид планирования требует, чтобы человек мог представлять свои собственные ментальные состояния, чтобы у него была концепция самого себя, поскольку у него есть особое отношение к организму, который получит выгоду в будущем в результате его нынешних жертв. Таким образом, вопрос, который я здесь задаю: у нас есть доказательства того, что у Сантино есть мысли о том, как наилучшим образом удовлетворить свою цель - бросать камни в посетителей зоопарка, есть ли у него также мысли о том, что он будет чувствовать, когда удовлетворит эту цель?

Данные, позволяющие ответить на этот вопрос, в лучшем случае неоднозначны. Несколько экспериментов, по-видимому, показывают, что некоторые приматы (в том числе шимпанзе) способны отслеживать свои внутренние психические состояния. В одной из парадигм испытуемого обучают реагировать на ситуацию принудительного выбора, в которой, если он делает неправильный выбор, вознаграждение оказывается значительно хуже, чем за правильный выбор. Например, Смит и др. (1997) обучили макак-резусов дифференцированно реагировать на пиксельный дисплей. Когда дисплей был плотным (больше точек), обезьяны учились делать один ответ; когда он был разреженным (меньше точек), обезьяны делали другой ответ. Правильные ответы приводили к вознаграждению, а неправильные - к тайм-ауту, во время которого обезьяна не могла пройти тест и, соответственно, получить вознаграждение. Испытуемые стали довольно ловкими, за исключением тех дисплеев, которые находились на границе между разреженными и плотными. После того как испытуемые выучили задание на дифференциацию, им предоставляется возможность отказаться от прохождения теста. Выбор не проходить тест гарантирует лучшее вознаграждение, чем прохождение теста и неудача, но не такое хорошее вознаграждение, как прохождение теста и победа. Таким образом, если бы испытуемые могли отслеживать уровень своей уверенности, мы бы ожидали, что они откажутся от прохождения теста, когда не будут уверены, что справятся с ним. В ряде экспериментов именно так и происходит. Вариации этой парадигмы, включающие ставки (испытуемые делают больше ставок, если они более уверены в себе) или проверку знаний (испытуемые проверяют стимул еще раз, если они менее уверены в себе), похоже, показывают тот же результат: многие приматы способны отслеживать уровень своей уверенности. Конечно, планирующее поведение Сантино не связано с отслеживанием уровня уверенности, но эти результаты позволяют предположить, что некоторые животные, включая шимпанзе, способны думать о своих душевных состояниях и действовать в соответствии с этими мыслями.

Прежде чем мы покоримся этим впечатляющим результатам и придем к выводу, что Сантино действительно думает о своем душевном состоянии, стоит отметить, что эти эксперименты подверглись язвительной критике. И Питер Каррутерс (2008), и Джозеф Пернер (2012) утверждают, что существуют способы интерпретации этих экспериментов, которые не требуют приписывания испытуемым метакогнитивных способностей. Пернер, например, указывает, что тест на плотность можно пройти, если испытуемые просто создают третью категорию ответов для умеренно плотных дисплеев. Вместо того чтобы отказаться от ответа, испытуемые указывают, что дисплей соответствует этой третьей категории. Каррутерс применяет стратегию, которая опирается на канон Моргана. Во-первых, для каждого предполагаемого метакогнитивного результата есть объяснение, которое постулирует только опосредующий фактор силы убеждения. Если у испытуемого есть слабая вера в то, что паттерн является сильным, и сильная вера в то, что нажатие кнопки отказа приведет к награде, сильная вера может преобладать над слабой верой; она может вызвать действие без самоосознания животного. Поскольку самосознание не является необходимым для объяснения поведения животного, "Канон Моргана" предлагает нам не апеллировать к самосознанию в наших объяснениях результатов экспериментов по самонаблюдению.

Результаты заданий на ложное убеждение также ставят под сомнение вывод о том, что Сантино думает о своих душевных состояниях. В этих заданиях, являющихся одним из стандартов измерения метакогнитивных способностей, испытуемых просят провести различие между собственным знанием о ситуации и ложным убеждением другого человека о той же ситуации. Шимпанзе, как правило, не справляются с заданиями на ложное убеждение.Например, в соревновательной задаче, в которой шимпанзе-субдоминанта просят предсказать, где доминант будет искать пищу, субдоминант не может рассматривать случай, когда доминант не знает о местонахождении пищи, как отличный от случая, когда доминант ошибается в отношении местонахождения пищи. (Следствием неспособности провести это различие является то, что шимпанзе-субдоминант получает меньшую награду, чем в противном случае). Эта и другие неудачи убедительно свидетельствуют о том, что у шимпанзе нет понимания ложных убеждений.

Как я уже отмечал выше, данные не являются однозначными, когда речь идет о самоконцепции шимпанзе. Некоторые данные, такие как эксперименты с отказом от выбора, оставляют открытой возможность того, что шимпанзе имеют внутренние репрезентации своих собственных ментальных состояний. Другие данные, например, полученные в ходе выполнения заданий на ложное убеждение , говорят о том, что у шимпанзе нет внутренних представлений о душевных состояниях других шимпанзе. Как мы можем разрешить этот кажущийся тупик? Я думаю, что две линии аргументов указывают на то, что шимпанзе не способны представлять свои собственные состояния сознания. Первая связана с тем, что мы можем назвать мета-анализом экспериментальных результатов. Вторая связана с тщательным рассмотрением того, что мы ищем, когда смотрим на эти результаты.

Во-первых, напомним, что Каррутерс прямо апеллирует к "Канону Моргана" в своих дефляционных аргументах о том, что задания на отказ от выполнения не демонстрируют, что животные-испытуемые полагаются на интроспективное самоощущение. Его аргументация заключается в том, что метапознание сложнее, чем когнитивные процессы первого порядка. Поскольку