Двойня для генерального - Кэти Свит

Твои люди её ещё не отвезли в аэропорт? — спрашиваю. В голове роем кружатся мысли. Их так много, что вот-вот разорвёт черепную коробку.

— Нет, — Торковский отрывает голову от бумаг. Смотрит на меня. — Что случилось? На тебе лица нет, — хмурится.

— Цензурных слов не хватит, чтобы всё описать! — подхожу к бару, в горле пересохло. Внутри меня аж колотит, настолько сильное потрясение. — Налью? — показываю на пузатую бутылку.

— Наливай, — ухмыляется друг. — И на мою долю не забудь плеснуть, — отшвыривает в сторону телефон. Марат тоже не в форме.

— Личное? — уточняю кивая на аппарат.

— Теперь уже нет, — произносит с горечью в голосе. — Я свободен! — ухмыляется не скрывая боли, которая разъедает его сердце. — Впервые в жизни влюбился и впервые в жизни остался ни с чем! — откидывается на спинку кресла.

— Поделишься? — наливаю янтарную жидкость по стаканам.

— Сейчас я не в том состоянии, чтобы об этом говорить, — залпом выпивает первую порцию. Ставит пустой стакан на стол. — Обновишь?

— Не сомневайся, — ухмыляюсь. Я прекрасно понимаю переживания друга. И как бы мне ни хотелось помочь, так же понимаю, что этого сделать сейчас не смогу. Торковский не станет изливать душу и открывать сердце, он сделан из другого теста. Такие люди всегда всё держат в себе.

Всё, что я могу сделать для него, просто побыть рядом. Выдернуть из разъедающих душу и сердце мыслей, помочь переключиться на другой лад.

Женщины создания с другой планеты. Они слабые. Но они единственные, кто способны причинять нам душевную боль.

Любовь, зараза, слишком сложное чувство. Она не поддаётся ни анализу, ни планированию, ни контролю. Щелкнуло, влюбился и всё тут. Дальше либо ты счастлив всю оставшуюся жизнь, либо страдаешь. Иного варианта нет.

Перед ней мы все равны. Вне зависимости от благосостояния и власти. Хотя, при наличии этих двух составляющих, отказ легче пережить. Можно с головой уйти в работу.

Провожу с Маратом ещё некоторое время. Он похож на раненого дикого зверя, который истекает кровью, но никого не подпускает к себе, чтобы раны перевязать. Сам залижет. Но оставаться с ним дольше уже не могу. Время поджимает.

Выхожу от друга, поднимаюсь к единственному человеку, который может пролить свет на происходящее вокруг. У меня накопились вопросы и ответы получить я смогу лишь от неё. От своей дражайшей некогда тёщи.

Слишком много лжи. Слишком много нестыковок. Слишком сильный враг передо мной.

Есть лишь один человек, кто способен расставить все по местам, упускать подобный шанс нельзя. Я обязан во всём досконально разобраться.

— Татьяна Игоревна, — захожу в комнату, где держат мою уже бывшую тёщу. — Добрый вечер, — сухо произношу. Она удивляется моему визиту.

— Зачем пришёл? — огрызается. Поднимается с кровати, на которой лежала. Садится.

— Ответы нужны, — смотрю на неё не моргая. Женщина выглядит не самым лучшим образом. Мне даже становится её в некотором роде жаль.

— Ты ведь избавиться от меня собирался, — говорит с ненавистью. — Думаешь, я тебе отвечу хоть на один вопрос после этого?!

— Ответишь! — гневно сверкаю глазами. Жалости как не бывало. — Иначе ты никогда в жизни больше не сможешь увидеть дочь!

Женщина открывает рот, чтобы мне возразить, но тут же замолкает на полуслове.

— Только от меня зависит будешь ли ты общаться с Кирой или же нет, — продолжаю гнуть свою линию. — Я могу сделать так, что ты ничего никогда про нее не узнаешь!

В глазах Татьяны Игоревны плещется страх. Впервые я вижу, что женщина чего-то боится.

— Хорошо, — говорит высоко задрав голову. — Я отвечу на твои вопросы, — нехотя соглашается. — Но ты должен будешь сдержать слово и позволить мне с ней общаться.

— Обещаю, — киваю. — У тебя и у Киры будет пятнадцать минут в месяц на общение, — умалчиваю, что под присмотром. Никакой конфиденциальности в их разговорах не будет. Ни с одной, ни с другой стороны.

— Согласна, — отвечает с ходу. Видимо, наконец поняла, со мной шутить не стоит. — Что ты хочешь узнать.

— Кто биологический отец Киры? — впиваюсь в женщину взглядом.

— Апрельский, — выдает с ходу. Продолжаю смотреть на неё. Молчу. — Апрельский! — говорит уже более громко. — У Киры и у Светки один отец! — произносит с жаром.

— Зайцев, — произношу лишь одно слово. По ужасу в глазах женщины понимаю, что попал в точку.

— Нет! — шепчет побледневшими вмиг губами, жадно ловит воздух приоткрытым ртом.

— Да! — киваю.

— Кто ещё знает? — поднимется на ноги, подходит ко мне вплотную, хватает за грудь. Её трясёт. — Отвечай! — истерика прорывается наружу. Она уже плохо контролирует себя.

— Значит, я угадал, — произношу с леденящей душу ухмылкой. — А теперь рассказывай, что за хрень происходит вокруг!

Татьяна Игоревна слегка отстраняется. Понимает, что я банально развел её на эмоции и выбил правду. Но у женщины нет выбора, промолчать не получится. Поэтому она садится на кресло и начинает рассказ.

— Я любила Гену, — вздыхает. — Сколько себя помню, столько и любила. Но он всегда был увлечён кем-то другим, — делает глоток воды из стакана. — Сначала я считала, что слишком мала для него, потом, что неопытна, некрасива и так дальше по списку. А потом появилась Она. Мать Светы, — выплёвывает с ненавистью. — Гена влюбился в неё и забыл обо всём. Я не могла этого терпеть. Ой, чего только не делала, чтобы их разлучить! И в конечном итоге пришлось идти на преступление. Гена был мой! Только мой и ничей больше!

— Но у несчастной женщины осталась дочь, — добавляю. — И муж, чьего уничтожения Апрельский желал.

— Да, — кивает. — Миша для Гены был как бельмо