Дикие сердцем - Виктория Клейтон

— Вообще-то это была идея Прим — привести меня к тебе.

Бар мягко улыбнулась:

— Конечно, Прим была избрана как инструмент для осуществления цели.

— Замечательно! Я рада, что оказалась нужной, — отрывисто сказала Прим. — Давай оставим астральные планы на некоторое время. Мы пришли поговорить с тобой о другом. Ты знакома с семейством Рокеров?

— Рут Рокер ходит в общеобразовательную школу. Френки обучается по третьей форме. Есть еще мальчик. Сейчас вспомню… Уильям. Не принадлежит к числу моих любимцев. Он постоянно рисует людей, которых пытают, режут ножами или взрывают. Кроме того, он ворует кисти и холсты. Когда я задала детям вопрос, кем они желают стать, когда подрастут, все ответили: принцессами или астронавтами. Лишь Уильям сказал, что желает стать террористом. Рут также довольно странная девочка — очень замкнутая, но в ней есть изюминка. Она неплохо рисует. Ничего оригинального: дома и цветы вокруг. Не многие дети в ее возрасте способны так изображать предметы. Безнадежна на сцене. Произносит монологи деревянным голосом…

— Мы обеспокоены их судьбой. Ты когда-либо встречалась с миссис Рокер на родительских собраниях?

— Блондинка. Злоупотребляет косметикой. Пьет. Мне ее немного жаль. Однажды ее в бессознательном состоянии отвозил домой мистер Баттс, учитель труда.

— Это она. Дети не получают должного ухода. Только благодаря Фредди они не умирают с голода. Необходимо что-то срочно предпринять. Мы должны решить: подать заявление в социальную службу или поговорить с миссис Рокер, выяснить, она на самом деле больна или у нее постоянно похмельный синдром? Она швырнула ботинки в Фредди. Мы подумали: если она знает тебя, то, возможно, тебе удастся выяснить, в чем проблема.

— Я постараюсь, дорогуша. Конечно, я постараюсь. Завтра, сразу после окончания уроков. — Бар повернулась ко мне, ее глаза сияли. — Заниматься любовью с Повелителем Смерти, должно быть, нечто невообразимое? Но ты потеряла слишком много энергии… Не думай, что я задаю вопросы просто из любопытства. Любопытство — дело второе. Ведьмы считают сексуальность священным даром. Секс является актом поклонения и утверждением земного плодородия. — Бар нахмурилась. — Как жаль, что секса так мало.

— А как же Рогатое Божество, о котором ты говорила? — спросила я в надежде отвести внимание от своей скромной персоны. — Это то же самое, что и дьявол? Или Рогатое Божество и есть Повелитель Смерти? — я совсем запуталась.

— Сатана является частью христианского вероучения. Я язычница. Рогатое Божество наполовину человек, наполовину животное, как греческий Пан или кельтский Цернуннос[50]. Повелитель Смерти является частью божества, которая умирает вместе со старым годом. Повелитель Смерти отвечает за насилие и жестокость, которых много в нашем мире. Сатанисты поклоняются именно ему. Сатанисты, но не ведьмы. Ведьмы совершают только добрые дела.

Я почувствовала себя абсолютной невеждой. Сочетание оккультизма и алкоголя после тяжелого рабочего дня закружили мою голову. Я не ожидала, что спокойная деревенская жизнь может изобиловать элементами нонконформизма.

— Поднимайся, Фредди, нам пора, — сказала Прим. — Ты выглядишь совершенно обессиленной.

— Это последствия сексуального соития с силами тьмы, — объяснила Бар с сочувствием. — Вторичное проявление интуитивного эго ужасно утомляет.

Мы ковыляли домой, спотыкаясь под тяжестью пакетов и бутылок, которыми щедро нагрузила нас Бар. Я не была уверена, что дети захотят попробовать ведьмину стряпню и напитки.

— Думаю, что это Гай рассказал ей об Алексе, — произнесла я со вздохом. — Уверена, что ни Эдвард, ни ты не стали бы распускать сплетни. Гай, кроме вас, — единственный человек, который знает мою историю.

— Сомневаюсь. Боже, эти бутыли невероятно тяжелы! — Прим взяла корзину в другую руку. — Гай и Бар некоторое время встречались, потом разошлись. С тех пор они не разговаривают.

— Тогда все, что говорила Бар, не более чем совпадение — вероятно ладан, которым было окурено жилище, обладает наркотическим действием. Я почти поверила прорицаниям деревенской ведьмы.

— Конечно, это совпадение, — строго сказала Прим.

После этого вечера я не видела Бар два дня. В пятницу вечером Френки, как обычно, на крыльце перед домом ждала, когда я вернусь с работы. Титч сидела у Френки на руках. Увидев меня, малышка радостно вскрикнула.

Титч была восхитительна. Она любила взбираться ко мне на колени и пристально разглядывать мое лицо. У нее были выразительные глаза и длинные ресницы, пухлые щечки и нежная кожа с легким румянцем. Девочка имела привычку исследовать мое лицо своими тонкими пальчиками. Я вслух произносила названия частей тела, к которым прикасалась малышка, а она с удовольствием повторяла: нос, рот, глаза, уши… Затем, повинуясь неведомому импульсу, девочка широко улыбалась. Я не могла устоять перед ангельской улыбкой и начинала целовать бархатные щечки. Титч заливалась звонким смехом.

— Она выглядит лучше, не правда ли? — Френки встала и прижалась ко мне. — Рут вымыла ей голову. — Вчера я отдала Френки остатки шампуня, который привезла из Лондона. — Титч ни разу не заплакала, даже когда пена попала ей в глаза.

Я подмигнула и подумала, что должна купить для нее детский шампунь.

— Как думаешь, Френки, твоей маме стало лучше?

Уши и кончик носа Френки покраснели. Я заметила, что Френки краснеет подобным образом, когда очень волнуется. Девочка поднялась на носочки, приблизила губы к моему уху и прошептала:

— Мама сказала, чтобы я ничего не говорила. Она боится, что ты перестанешь кормить нас. Мама не поверила, что ты совсем не богачка и работаешь на мельнице. Она где-то достала деньги. Сегодня у нас на ужин будут хот-доги и гороховое пюре, а на десерт мороженое.

Для меня было странным то, что Уилл не захотел добавки картофеля. Как я и предполагала, дети наотрез отказались от здоровой натуральной пищи, которую предложила Бар. Проросшим зернам они предпочитали томатный кетчуп и сосиски в пластиковой обертке. Уилл ушел сразу, как только очистил тарелку. Он сказал, что должен проверить силки. Удовольствие от общения с детьми перевесило досаду из-за того, что миссис Рокер намеревалась сделать из меня дойную корову.

— Рада, что вашей маме лучше, — сказала я и поцеловала Френки.

Мне хотелось показать, что я совершенно не сержусь. Френки обняла меня в ответ и поцеловала так крепко, что на щеке остался синяк.

— Значит, мы сможем и впредь приходить? — все так же шепотом спросила Френки.

— Мне будет очень грустно, если вы забудете меня. — Френки прижалась ко мне и положила голову на мое плечо.

Я была настолько тронута этим проявлением любви, что чуть не заплакала.

— Пойдем, — сказала я. — Давай выберем длинную дорогу. Может, нам посчастливится увидеть лисят.

Лисят мы так и не увидели, зато удалось разглядеть летучую мышь. Кроме того, Френки чуть не наступила на спящего ежа. Таким образом, детская тяга к природе была удовлетворена.

На обратном пути к Заброшенному Коттеджу я морально готовила себя к сорока восьми часам безмятежного отдыха. После четырех дней тяжелой работы я чувствовала себя невероятно уставшей. Обычно после рабочего дня я направлялась в Ярдли Хауз, чтобы принять душ или понежиться в ванной, но сегодня мне хотелось попробовать помыться в большом корыте, которое висело на стене снаружи, под навесной крышей. Навыки, полученные на работе, пригодились. Я без труда затащила корыто в гостиную. Прошло еще полчаса, и корыто на три четверти было наполнено горячей водой. Я бросила в воду щепотку ароматической соли. Огонь в камине горел, входная дверь была плотно закрыта. Я поставила пластинку со скрипичным концертом Мендельсона, сбросила одежду и забралась в импровизированную ванну. Ощущение невыразимого блаженства охватило меня. Хлоя попыталась напиться воды, но быстро от этого отказалась. Очевидно, ее оттолкнул вкус ароматической соли. Я закрыла глаза и погрузилась в сладостную дрему.

Я просидела в горячей воде около четверти часа. Вся умственная активность сосредоточилась в крохотном фрагменте мозга, который отвечал за восприятие музыки.

Вдруг раздался звук падающего полена. Я нехотя открыла глаза. Бар сидела на диване, поджав под себя ноги. Она внимательно слушала музыку. В правой руке Бар держала бокал с вином. Мой размягченный мозг и притупленные чувства сочли ее призраком. Я легко могла поверить, что Бар материализовалась из клуба дыма или звездной пыли.

— Я налила себе немного вина. Ты ведь не возражаешь?

Я всегда чувствовала себя неуютно, когда кто-то наблюдал за мной без моего ведома. Ощущение беззащитности под чужими взглядами гораздо сильней, когда на тебе нет одежды.