Проклятая Мангазея - Константин Волошин

Она почувствовала жажду и с удовольствием выпила воды. Идти к животным вовсе не хотелось. Даже выйти из кибитки она боялась. Боялась насмешек, презрительных взглядов и откровенных издёвок и злорадства. Теперь уж никто не возьмёт её в жены. Тем более её насильник Бабуш. И подумала, что о нём уже всё в посёлке должны знать и понять кто совершил подлость с нею.

Затем мысли вернулись к себе. К семени, что зреет в её теле. И как от него избавиться. Знала от местных знахарок много трав и снадобий из них, и сама немного добавляла своих знаний и умений. И решила ничего не откладывать в долгий ящик, а побыстрее вытравить проклятое семя. Другого она себе не представляла.

Она вспоминала всё нужные травы и корешки с почками. Когда и как их собирать, сушить или нет, и тут же, пренебрегая всем посёлком, вышла с корзинкой из кибитки и пошла в овраги, лога и рощи искать то, что ей необходимо. Пока отец не вернулся.

Никто с нею не поздоровался. Лишь злобно провожали взглядами. Она ещё подумала, что Бабуш мог легко распространить слух о её похоти, и что он не смог устоять её домогательств. И никого не смутит такая ложь. Ведь все знали, как Настя пренебрежительно относилась к Бабушу. Зато его никто не осмелится упрекнуть. Вдруг почувствовала, как её охватила апатия и безразличие. Смело и гордо миновала половину селения и углубилась в поля. Солнце уже пекло, хотя осень уже стучалось в двери, проса впустить её. А лето ещё сопротивлялось жарким солнцем.

Вернулась в кибитку уже вечером. Солнце давно село и мало кто заметил её с корзиной, полной трав и стеблей с кореньями. Руки испачканы, тело ныло непривычно и противно. Свежести в нём не чувствовалось.

Сделав первый настой, Настя стала регулярно пить его. Три раза в день. Потом сменила настой и тоже неделю пила. И так три недели. Едва заметила, как с капельками крови всё у неё вышло, и она вздохнула с облегчением. Только подумала, как возмутится посёлок, узнав про такой грех Насти. Ей было наплевать. Она ждала отца с нетерпением и жаждой услышать его мнение о её замысле мщения. О мщении она решила особо не распространяться. Боялась решительного противостояния.

Зато стала очень интересоваться рабами. Молодыми и сильными, которые только и мечтают о побеге, вынашивая различные бредовые планы.

Как ни удивлялась Настя, Матир больше ни вызывал её к себе. Даже для лечения. Хотелось узнать хоть что-то об этом. Но ни одна девочка больше не заглядывала к ней. Даже лишнее молоко она выливала свиньям. Их совсем недавно стали разводить под влиянием русских. С ними у местного населения всё чаще случались встречи. Уже совсем близко, и десяти вёрст не будет, те устроили себе деревню. Промышляли рыбалкой, разводили свиней и овец с конями. Изредка кого-то из них можно было увидеть и в посёлке.

Настя тоже раза два их видела. Очень хотелось подойти и поговорить, но боялась накликать на себя ещё больших бед и воздерживалась. Думала, что отец сам с ними познакомится, когда приедет домой. А дом ли это их? Сомнительно.

Настя узнала о прибытии отца лишь под вечер. Никто ей ничего не сказал. Зато встреча оказалась такой бурной, что Тимофей сразу почувствовал неладное.

— Доченька, ты не в себе как будто. Что-то произошло? Не скрывай от меня.

Несчастная Настя, вся в слезах, поведала своё горе, и с ужасом ждала ответа.

— Поэтому ты не вышла меня встретить?

— Нет, тятя! Меня никто не предупредил. А сама я редко выхожу. Меня тут все презирают, и никто не хочет со мной даже разговаривать. Только меня и виноватят. Проклятого Бабуша что-то никто не обвиняет. Но я поклялась, что обязательно отомщу этому подонку!

— Ну что ты такое говоришь? Как ты сможешь отомстить? Ведь мы рабы. А Матвей? Я у него был только что, и он ничего про тебя мне не сказал. Странно.

— Что он может сказать? Не станет он обвинять единственного сына. Разве я для него важнее сына-преступника? Но я отомщу. Или мне не жить, тятя! — слезы ручьём полились из её глаз.

— А как вы совершили своё плавание, тятя?

— Хорошо. Даже лучше чем можно было ожидать. Вот гляди, что я привёз, — Тимофей выложил на подушечку мешочек с монетами. — Серебро. Ты никому о нём не говори. То тайна. Это может нам помочь в дальнейшем. Или ты уже что-то надумала? Смотри, доченька, дело уж очень опасным может быть. Народ здесь буйный и на расправу скор. Будь осторожна и не высовывайся без толку. Да ты и так, наверное, уже это ощутила на себе, — он обнял дочь, чувствуя внутри пустоту.

Что он может сделать, будучи рабом? Да ещё главе рода! Тут стоит долго думать, чтобы додуматься до чего-то дельного. Таки головы надо бы сберечь. А так попусту рисковать и дурак может.

Такие мысли мелькали в голове. Они не давали покоя и вечно напоминали о собственной слабости. А тут ещё Настя со своими навязчивыми мыслями о мщении! Куда ей справиться в самом логове зверя? Всё здесь против нас. И всё же следует искать пути освобождения. Осень уже началась, и море стало слишком бурным. Море придётся оставить в покое. А степью бесполезно. Догонят и в миг голов лишат. До Астрахани слишком далеко и опасно. Не доехать конями.

После долгих раздумий, Тимофей посчитал своим долгом посетить Матвея и поговорить с ним про его сына и свою дочь. Был уверен, что говорить о свадьбе просто нет никакого смысла. Перенести такое оскорбление и унижение и играть свадьбу будет кощунством. И об этом хотел хозяину сказать открыто. Была и ещё одна просьба, почти требование.

Матвей не стал запираться и принял Тимофея вполне любезно. После такого захвата судна и приказчика он просто не мог отказать в приёме и поговорить о деле первейшей важности для несчастного отца.

— Я догадываюсь, что привело тебя ко мне. Должен признаться, что сына я не одобряю и готов обсудить с тобой, как загладить сей поступок моего балбеса.

— Спасибо за понимание, хозяин, — поклонился Тимофей. — Однако мне хотелось услышать что-то более весомое, хозяин.

— Я готов тебе возместить то оскорбление, которое совершил Бабуш. Чего бы ты хотел для своей дочери? Учти, что я ей многим обязан, Тимофей. Проси.

— Я прошу свободы для дочки и для себя, хозяин. Посуди сам, как ей теперь можно жить в среде