Сперанский 4. Коалиция - Денис Старый

чтобы не грабить город. На фоне никак не решаемых продовольственных задач, Бонапарт становится героем и спасителем Франции.

— Но они… — решил настоять Мюрат.

— Город не возьмут, нет у них столько сил, чтобы брать Брест. А флот… Тут и я бы не помог ничем, — нехотя сказал Наполеон и потребовал от Мюрата этой темы более не касаться, а сконцентрироваться на одной задаче — взятии власти во Франции в его, Наполеона, руки.

Генерал Бонапарт сознательно жертвовал частью кораблей, да и городом, который, скорее всего, подвергнется бомбардировке. На фоне событий в Бресте, которые, судя по всему, вот-вот произойдут, позиции генерала будут только улучшаться по мере ухудшения положения Бреста.

— Париж, — констатировал Мюрат.

— Мой народ, — величественно произнёс Наполеон, наблюдая, как толпы людей рассыпались вдоль дороги в самом начале городских построек. Его уже приветствовали, как героя, как человека, которому сейчас можно всё.

— Кто это? — всполошился уже считающий себя маршалом Мюрат.

Навстречу Наполеону и тем кавалеристам, которые его сопровождали, скакали не менее ста всадников, а впереди всех директор Лазар Николя Маргерит Карно. Бонапарт знал этого директора, встречался с ним уже в Генуе, и тогда они чуть не поубивали друг друга. Карно имел характер и решимость, этого не отнять, потому и Бонапарт приготовился противостоять Лазару Николя, пусть даже и вооружённым способом. Преимущество в силе на стороне Наполеона. Хотя, о чём это он? Если начнёт вот здесь и сейчас сражение, то запланированный государственный переворот может и не состояться.

— Гражданин Бонапарт, от имени Республики, я требую остановиться. Спешьтесь и проследуйте за мной! Вы нарушили приказ, самовольно оставили расположение войск… — распылялся Лазар Карно, также готовый проливать кровь.

— Офицер, ваше имя! — игнорируя Карно, обратился Наполеон к полковнику, который сопровождал директора, наверняка он же и командовал кирасирами.

— Жак Ло Ксавье Авартен Леже Режье, — скороговоркой выпалил офицер.

— Сопровождайте меня, бригадный генерал! — сказал Бонапарт, моментально повышая в чине бывшего полковника.

И была какая-то магия в его словах. Наполеон Бонапарт уже интуитивно чувствовал подчинённых ему офицеров, он говорил таким тоном, уверенным, жёстким, бескомпромиссным, что не оставалось и доли сомнения и даже мысли в неправильности или ошибочности сказанного. Режье посмотрел на Карно и демонстративно подвёл лошадь Наполеону, размещаясь подле него по левую руку.

— Вы совершаете ошибку, генерал, — выделяя каждое слово, сказал Лазар Карно.

— Я бросил жребий и перешёл свой Рубикон, гражданин бывший директор, — ответил Наполеон и направил коня прямо в строй кирасир.

Кавалеристы не только расступались перед генералом, готовым стать больше, чем популярным военачальником, солдаты присоединялись к кавалькаде пока ещё бунтовщика. На пути к дворцу Сен-Клу, где проводилось совместное заседание Совета Пятисот и Совета Старейшин, а также присутствовали два директора Гойе и Мулен, восторженные толпы парижан встречали победителя, надежду Франции, блистательного генерала Наполеона Бонапарта овациями и другими проявлениями радости. В Сен-Клу ситуация изменилась. Сам дворец был оцеплен солдатами, и внутрь не пускали никого.

— Стойте, гражданин! — скомандовал капитан-пехотинец.

— Кто старший офицер? — спросил Мюрат после непродолжительной паузы, пока Наполеон молчал и непонятно почему тянул время.

Генерал Бонапарт же волновался. Нет, он не хотел никоем образом показывать своё волнение, однако, сейчас он готовился уничтожить Республику. Но, что больше напрягало сознание генерала, он претендовал на то, чтобы, по сути, стать королём. Вбиваемые столетиями триггеры, что быть монархом может только тот, кто достоин этого по праву рождения, не ушли из голов французов. Бывало ли такое, что почти что безродный человек занимал трон? Да, но это предания старины глубокой. Бонапарт встряхнул головой, вновь принял надменный, как сказали бы, королевский вид. Он решил, пути назад нет, все линии пересечены.

— Я и есть старший офицер, — отозвался капитан, который и перегораживал путь всего с десятком солдат. — Требую отойти от дворца не менее чем на сто шагов. В противном случае я прикажу солдатам открыть огонь.

Генерал Бонапарт смотрел на капитана и видел ту решимость, отвагу, а также верность долгу, которую сам генерал ценил в солдатах всего лишь чуть меньше, чем личную преданность ему, их командиру. Он должен стать таким человеком, пусть Консулом, или это будет называться иначе, чтобы сильные духом и преданные долгу шли за ним. И он справится, в этом Наполеон уже почти уверен.

— И вы готовы умереть? За тех, кто нарушил конституцию, кто признавал выборы только тогда, когда имел в них большинство? — с неподдельным любопытством спросил Наполеон.

Капитан молчал, но его глаза говорили о том, что внутри бушевали эмоции, что он проклинал то обстоятельство, что сейчас стоит и угрожает генералу, который смог ударить в самое подбрюшье Британской империи. Освобождение от англичан Ирландии пусть и освещалось в прессе скупо, но сам факт не утаишь. Это вызвало у офицеров и солдат уже забытое воодушевление. Умирать за Республику становилось нелепостью оттого, что сама Республика под властью директоров становилась нелепой. Во всём обществе созревала потребность нового знамени, новой цели, очередных успехов. И это мог обеспечить только удачливый и решительный военачальник, а не адвокаты с литераторами у власти, способные затуманить головы и убедить, что заплесневелый хлеб — это свежайшая выпечка.

— Только не убивай его, — бросил через плечо Наполеон.

Мюрат резко бросил коня вперёд и выверенным ударом тыльной стороны сабли свалил капитана. У выполнявшего свой долг офицера проступила струйка крови, стекающая ото лба к прикрытым глазам. Но было понятно, что капитана не убили. Три солдата подхватили своего командира и аккуратно усадили чуть в стороне под раскидистым деревом. Наступила пауза, когда ожидалось, что солдаты откроют огонь, но этого не произошло, и скоро кавалькада кавалеристов влилась во дворик перед дворцом Сен-Клу.

Ничего не говоря, Наполеон спрыгнул с коня и решительно зашагал в сторону дверей, ведущих в галерею, в конце которой располагался зал заседания Совета Пятисот. Внутри дворца всё бурлило. Крики слышались уже на входе в здание. Приходило понимание, что просто договориться не получится, но была необходимость обойтись без смертоубийства. Даже последний негодяй, если он умирает за хоть какую идею, становится сакральной жертвой и превозносится толпой.

Наполеон решительно дошёл до последней двери, за которой уже находились депутаты, и остановился. Генерал Бонапарт стоял, не поворачиваясь за спину, чтобы не показать своей обеспокоенности. Между тем он ждал, когда большая часть сопровождавших его героев Ирландской кампании догонят своего генерала. Выждав чуть более минуты, генерал сделал большой