Легион Кэнби - Билл Болдуин

В умывальной Кэнби плеснул на лицо немного средства после бритья и причесал волосы, пожалев, что не успел подстричься. Через десять минут он и Конфрасс на головокружительной скорости неслись по своему первому отрезку пути в Манхэттен.

Пятичасовой пригородный поезд до Вашингтона отправился с восьмиминутным опозданием, что позволило Кэнби нырнуть в самую последнюю дверь и заблокировать ее собственным телом, пока, дыша, словно после стомильного пробега, в вагон не прыгнула Конфрасс. Пригородному поезду благодаря какому-то чуду — удалось компенсировать эти восемь минут и прибыть в семнадцать двадцать четыре. Парочка успела сесть в Манхэттенский экспресс за три минуты до отправления. Этот поезд отправился по расписанию и ровно через сорок пять минут прибыл на Гранд-Сентрал.

Наскоро распростившись с Конфрасс, Кэнби взял аэротакси. Компьютер неплохо работал и выдал шоферу — как ни странно, тот говорил на вполне понятном имперском! — кратчайший маршрут к дому Тенниел. Запыхавшись, Кэнби вбежал туда в восемнадцать тридцать пять. Поправляя волосы, он нетерпеливо постучал в дверь.

Внутри послышался какой-то шум. Затем он повторился — как выяснилось, из квартиры напротив. Хмурясь, Кэнби постучал еще раз… Тишина. Тотчас же его охватило разочарование. Наверное, они все-таки разминулись. Иначе Тенниел уже открыла бы — ее жилище не такое уж большое.

Качая головой, Кэнби остановился возле дверей соседей, у которых Тенниел обычно оставляла Дамиана, когда работала. Мальчик действительно оказался там, и хозяйка квартиры подтвердила догадку Кэнби о том, что Тенниел привела сына минут пятнадцать назад.

— Спасибо, — сказал Кэнби.

— Нет проблем, господин, — ответила женщина. — Она очень расстроится, узнав, что вы ее не застали — она так не любит упускать клиентов.

— Я не клиент, — возразил Кэнби. — И вы даже не представляете, как я огорчен.

Попросив блокнот, он наскоро нацарапал несколько слов: извинения за то, что опять не удалось встретиться.

— Спасибо, — поблагодарил Кэнби, возвращая блокнот и огрызок карандаша.

— Передать ей записку? — спросила соседка. Кэнби улыбнулся.

— Премного благодарен, мадам, но, пожалуй, я просто суну ее под дверь.

— Дело ваше, — рассудительно заметила она, захлопнула складное ограждение, отделявшее вход в ее квартиру, и поспешила внутрь, где дружно заливались по меньшей мере два младенца.

Кэнби оставил записку под дверью Тенниел, а затем медленно вышел из подъезда, положив руки в карманы и расстроившись даже сильнее, чем ожидал, Намного сильнее… Прекрасным апрельским вечером он застрял в Манхэттене, имея не меньше шести свободных часов. Кэнби грустно пожал плечами. Что же теперь делать? Его настроение слегка улучшилось — в крайнем случае он сможет неплохо поесть, даже если это придется сделать в одиночестве.

Отвергнув кафе «У грифона», где все напоминало бы о Тенниел, Кэнби быстро расправился с ужином, как это часто делают одинокие люди. Затем бродил по городу, праздно разглядывая людей — красивых и некрасивых, ничем не примечательных и эксцентричных, маленьких и тучных.

А также высоких и сухопарых, с крашеными волосами, натуральными волосами и лысых, шумных и спокойных. Каждый вливался в смешанный людской поток, который тек во всех направлениях — кто неторопливо шел, кто бежал, кто ковылял, кто мчался на всех парах. Многоголосие толпы перекрывала музыка, витрины ярко горели разноцветными блестящими огнями… Все это завораживало, волновало, отравляло — однако ни в коей мере не заменяло Синтии Тенниел. Повсюду виднелись плакаты, призывающие голосовать за Немила Квинна на долгожданных выборах премьер-министра. Одной этой доброй вести хватило, чтобы наполнить Кэнби радостью. Он жадно впитывал в себя окружающее — уличные торговцы, полицейские, бездельники, рабочие, администраторы, проститутки… В проститутках недостатка не наблюдалось, к тому же многие из них отличались симпатичной внешностью.

Что ж, Кэнби находился всего в нескольких кварталах от центра и Площади, где разрешено почти все. На мгновение его глаза задержались на гибкой блондинке, которая стояла к нему спиной. Несомненно, женщина торговалась со стройным господином аристократического вида, одетым в дорогую одежду. Сзади блондинка ужасно походила на Тенниел!..

Нахмурившись, Кэнби посмотрел на нее еще раз. Мужчина, пошатывающийся от спиртного, тоже показался ему знакомым. Наверное, какой-нибудь политик судя по одежде, довольно высокопоставленный. Такие обычно приезжали сюда из Колумбийского сектора. Пара шагнула в полутемный подъезд закрытого бистро. Женщина прислонилась к двери, а таинственный незнакомец засунул руку под короткую юбку спутницы. Когда она немного повернулась, перед Кэнби мелькнуло лицо…

Тенниел!

И та же длинная стройная ножка с крошечной ступней, та же копна белокурых волос. Сомнений не оставалось. Кэнби отвернулся, его сердце бешено колотилось.

Наконец двое вышли на улицу. Женщина — скорее всего Тенниел поправила юбку, а неизвестный господин неуклюже полез в карман, чтобы отделить от толстого рулона несколько банкнот. Улыбаясь, женщина тщательно сложила каждую педантично отсчитанную бумажку и спрятала их в сумочку Кэнби сразу узнал и ее. Затем спутники под ручку заковыляли по улице по направлению к Площади — Тенниел явно поддерживала своего клиента.

В шоке Кэнби поплелся за ними. По мере того как он приближался к Площади, публика на улицах становилась все непристойнее, а загадочный господин все больше давал волю рукам. Вскоре стало очевидно, что Тенниел надела юбку чуть ли не на голое тело. Впрочем, как выяснилось, большинство проституток — обоих полов — обнажались еще и не так, рекламируя на улице свои разносторонние способности. Одна из куртизанок попыталась переманить таинственного господина, но Тенниел исцарапала ее лицо ногтями и как ни в чем не бывало продолжала идти дальше.

Вскоре успевать за парочкой стало трудно — со всех сторон поступали настойчивые предложения. Кто-то хватал Кэнби между ног, кто-то тащил за руку… Ему пришлось буквально пробивать себе дорогу в этой неразберихе, пока он не заметил, что Тенниел со своим спутником зашли в пользовавшиеся дурной славой «номера на время». Когда Кэнби добрался до вестибюля, пара уже взяла себе комнату.

— Билет для подглядывания, господин? — выкрикнула из-за толстого стекла кассы рябая старуха. — Пятьдесят кредитов за все глазки, пять — за один.

— Блондинка, — выдохнул Кэнби. — Только что пришла сюда с худощавым мужчиной. В каком они номере?

— Ищи сам, — прокудахтала старуха. — Разве всех упомнишь?