Судьба династии - Александр Широкорад

Ирина уехала проводить своего отца великого князя Александра Михайловича в его любимый Биарриц, а Феликс отправился в Лондон, чтобы найти там квартиру, ну а для начала остановился в отеле «Ритц». Так он неожиданно встретил великого князя Дмитрия Павловича. Замечу от себя, что «Ритц» — это самый дорогой отель в Европе, и даже представители лучших аристократических семейств Англии и Франции редко останавливались там.

Феликс нашёл в Лондоне квартиру, а затем отправился… в Париж, а оттуда — в Биарриц.

Отдохнув несколько месяцев, Юсупов решил заняться благородным делом — помощью русским беженцам. Для этого нужно было организовать мастерские для трудоустройства эмигрантов, обеспечить военных бельём и тёплой одеждой. Англичанка миссис Локк предоставила Феликсу для этих целей помещение в своём особняке на Белгвэй-сквер. Помогала и графиня Карлова, вдова герцога Джорджа Мекленбург-Стрелицкого. Это была умная и энергичная женщина, уважаемая всей русской колонией. Она сразу же взяла на себя управление мастерскими. Братья Ирины Фёдор и Никита, а также многие английские друзья пришли Юсупову на подмогу. И вскоре на Белгрэйв-сквер повалили не только безработные эмигранты, но те, кому просто приходилось туго.

Дело ширилось, но средств не прибавлялось. Деньги быстро таяли. Тогда Феликс поехал по промышленным городам Англии, где встретил сочувствие и понимание. Результат поездки превзошёл все ожидания. Благотворительные вечера, устроенные с помощью друзей-англичан, также пополнили кассу. Самый большой доход принесла пьеса Толстого «Живой труп», сыгранная в Сент-Джеймсском театре с Генри Эйнли в главной роли. А после спектакля великий артист обратился к публике с речью, призывая сограждан помочь русским беженцам, их недавним союзникам.

Но вот передо мной «Сводка Иностранного отдела ВЧК о русских разведывательных организациях в Берлине, их деятельности и агентуре» за 21 января 1922 года. Там говорится о белогвардейской разведывательной организации некоего Орлова (настоящая фамилия — Орлецкий). В сводке говорится: «Орлов получает средства частью из Парижа и Варшавы от французского и польского Генштабов, частью от находящихся в Париже богатых русских эмигрантов, главным образом князя Юсупова-Сумарокова-Эльстон»[131].

Не могу вновь не вспомнить знаменитый «Союз Меча и Орла».

Само собой, Юсупов ни в письмах, ни в мемуарах ни разу не обмолвился о связях со шпионской сетью Орлова.

Убийство на Мойке преследовало Юсупова в Париже и в Лондоне: «Во Франции моя скандальная известность стала причинять мне сильнейшие страдания. Куда ни пойду — провожают взглядами, шепчутся за спиной. Прежде, в Англии, такого не было. Англичане сдержанны и воспитаны.

Но хуже взглядов исподтишка на улице были бесцеремонные, неуместные или неприличные вопросы в гостиных. Одна хозяйка дома даже заявила при гостях: «Юсупов войдёт в историю как полуангел-полуубийца!»»[132]

В ноябре 1923 года Юсуповы отправились в Америку с целью более выгодно продать свои картины кисти Рембрандта. На набережной нью-йоркского порта их ждала толпа репортёров. «Тут, однако, пришли сказать, что американские власти противятся моей высадке, так как по американским законам убийцам въезд в Америку запрещён… Долго пришлось доказывать почтенным чиновникам, что я не профессионал»[133], — пишет Феликс в своих мемуарах.

В США «рембрандтов» Юсупов сумел продать за 225 тысяч долларов. (Огромная по тем временам сумма!)

Любопытно отношение Феликса и Ирины к императору Кириллу. Здесь очень важны нюансы, и посему я дам большую цитату: «В 1924 году два важных события посеяли смуту в эмигрантских умах. Первое — манифест великого князя Кирилла, царева двоюродного брата, провозгласившего себя императором всея Руси. Второе — раскол в русской церкви.

Политические игры великого князя Кирилла начались ещё в 1917 году в России. И тогда позиция, им занятая, порицалась всеми патриотами и произвела невыгодное впечатление в Европе. И в 22-м году великий князь назвался хранителем трона, и вот теперь, в 24-м, провозгласил себя императором.

Поддержали его немногие. Большинство эмигрантов, начиная с императрицы Марии Фёдоровны и великого князя Николая, осудили его и будущим государем признать отказались.

Новость я услыхал в Брюсселе. Генерал Врангель, у которого я обедал в тот день, не мог скрыть возмущения. Показал он мне один хранимый им документ. В 1919 году нашла его Белая армия в архивах города, покинутого большевиками. Это была программа большевистской пропаганды в Европе. Первым пунктом стояло провозглашение великого князя Кирилла императором всея Руси.

Узнав о намерениях великого князя, генерал Врангель послал ему копию документа и умолял не подыгрывать комиссарам. Ответа он не получил»[134].

В отличие от Дмитрия Павловича, Юсупов периодически вспоминал в высшем свете убийство Распутина, а в 1927 году решил на нём заработать и выпустил книгу «Конец Распутина». Книга имела большой успех и принесла автору круглую сумму.

Правая часть русской эмиграции ответила на книгу Юсупова злобной руганью. «Я и думать не мог, что распутинщина ещё так сильна в иных умах, — пишет Феликс. — Люди эти устраивали сходки и голосили, заявляя, что книга моя — скандал, что оскорбил и память императора и семьи его, хотя упрёк у критиков был ко мне один: что показал я истинное лицо «святого отца»».

Из-за этой книги Феликс поссорился с великим князем Дмитрием Павловичем. Книга послужила поводом для первого судебного скандала.

Матрёна Соловьева, дочь Григория Распутина, подала в суд на Феликса и Дмитрия «иск с требованием компенсации в двадцать пять миллионов франков за нанесённый ей убийством моральный ущерб». Интересы Матрёны защищал адвокат Морис Гарсон, а Феликса Юсупова — известный мэтр юриспруденции де Моро-Джаферри. Суд отказал Матрёне с той мотивировкой, что «французский суд не имеет права судить внутренние дела Российской империи».

Надо ли говорить, сколь широко освещался французской и британской прессой такой пикантный процесс! Феликс Юсупов вошёл во вкус судебных дрязг и сразу после суда с Матрёной начал судиться с рядом издателей газет, публиковавших статьи о процессе и событиях декабря 1916 года. Суд признал доказательства газетчиков недостаточными, и князь получил крупную сумму в качестве возмещения «морального ущерба».

В 1932 году германская телекомпания «Emelka» сняла первый в истории художественный фильм о Распутине. Юсупов мгновенно нанял адвокатов, и те пригрозили фирме судом, так как «представленные в фильме факты не соответствовали действительным». В итоге немцы испугались и выплатили Юсупову 2500 английских фунтов. Тут Феликс понял, что судиться с «киношниками» гораздо прибыльнее, чем с газетчиками.

В том же 1932 году Голливуд выпустил фильм «Распутин и императрица» в студии «Метро-Годвин-Майер». На всякий случай янки в фильме заменили имена и фамилии. Князь Феликс Юсупов стал прототипом князя Павла Чегодиева, а Ирина Александровна — его жены Наташи. Тем не менее Юсупов кинулся судиться. После почти двухлетнего процесса британский суд присудил Ирине Юсуповой в качестве моральной компенсации 25 тысяч английских фунтов (равносильно нынешним 500 тысячам долларов США), и судья требованием суда запретил дальнейший прокат фильма «Распутин и императрица»[135]. А в августе 1934 года адвокаты обеих сторон пришли к соглашению, по которому к присужденной сумме киностудия «Метро-Годвин-Майер» обязалась выплатить дополнительно 75 тысяч английских фунтов, то есть общая сумма составила 200–250 тысяч долларов США (в современном эквиваленте 2,5–3 миллиона долларов США). А Ирина Юсупова соглашалась на дальнейший прокат фильма при условии утверждения на экране, что фильм, как и главная героиня, является полным вымыслом.

Понятно, киностудия тоже не осталась внакладе. Такой бесплатной рекламы ещё не знала ни одна голливудская лента.

Последний суд Юсуповых состоялся в 1965 году в Нью-Йорке. На сей раз супруги вымогали деньги от компании CBS, выпустившей телефильм «Если я должен умереть». Феликс и Ирина требовали полтора миллиона британских фунтов. Однако времена изменились, и суд отказал в иске княжеской чете.

Крайне любопытно отношение Юсупова к началу Великой Отечественной войны: «Нападение Германии на советскую Россию оживило надежды многих эмигрантов. Первой их мыслью было: коммунистам конец.

Понятно, что немало русских встало на сторону наци. Решили, что можно возобновить борьбу с большевизмом, и завербовались в немецкую армию кто бойцом, кто — переводчиком.