Третье пророчество - Елена Ханга

За несколько часов до того, как полицейская машина Боргнэса приехала на рыбацкую ферму, Эрик Густавссон распрощался с Ингелой и Потоцким и покинул резиденцию на Холменколлене. На этот раз он уселся не в свой традиционный «вольво», а в мини-автобус с плотно зашторенными окнами. Это был передвижной пункт технического контроля Бюро, оборудованный по последнему слову техники. Тролль велел водителю проехать два квартала и свернуть в переулок. Потом он включил все мониторы и приготовился любоваться прямой трансляцией из своей резиденции. Честное слово, эта лихая норвежская девица нравилась ему все больше и больше! Он с одобрительной улыбкой проследил за тем, как Ингела, оглядевшись по сторонам, насыпает в кофейник какой-то порошок. «Надеюсь, не яду она им сыплет», – не без иронии подумал он при этом. Затем на другом мониторе тролль увидел, как Ингела выходит из дома и приближается к машине со скучающими охранниками. Вот она приглашает их войти в дом, чтобы выпить чашечку кофе и взбодриться. «Сейчас вы точно взбодритесь, ребята!» – хмыкнул тролль. Дождавшись, пока охранники выпьют кофе, тролль посмотрел на часы и засек время. Интересно, сколько им понадобится, чтобы уснуть? Через четверть часа оба охранника полулежали в креслах с отвисшими челюстями и натужно храпели. «Умница, хорошо хоть яду не дала!» – одобрил тролль. А вот в зале показался наш друг Потоцкий, окинул внимательным взглядом спящих охранников и последовал к выходу вслед за Ингелой. Теперь они садятся в ее голубенький «пежо» и благополучно отбывают на свою тайную операцию. «Очень хорошо!» – подумал тролль. Вскоре он вернулся в резиденцию и принимал сообщения от своих наблюдателей уже в более комфортной обстановке.

Какое-то время все еще шло по плану. А вот потом начались неожиданности.

30

– Не понял, – сказал Николай Дмитриевич.

– А чего ты, собственно, не понял? – мрачно ответил ему коллега-генерал. – По-моему, все очень даже понятно.

Оба они руководили операцией, которая шла сейчас в Норвегии, и только что выслушали последний доклад о сложившейся оперативной обстановке на линии огня.

– Кто угодно, только не он, – сказал Николай Дмитриевич. Голос у него при этом был подавленным.

– Остынь, все через это проходили. «Кто угодно, только не он»! – передразнил коллега. – Я тебя давно предупреждал, Коля, эти эксперименты до добра не доведут. Я, конечно, не знаю, кем он был, этот твой малый. Но мне довольно того, что ты взял его в дело со стороны.

– Что значит был? – поднял глаза Николай Дмитриевич.

– То и значит, для нас его больше нет, – спокойно сказал коллега. – Если ты по-прежнему не желаешь ничего понимать, почитай еще раз.

Он бросил на стол последнюю сводку из Осло.

– Что же ты так торопишься-то, Роман Владимирович? – покачал головой Николай Дмитриевич.

– По-моему, я уже никуда не тороплюсь. По-моему, уже приехали, тебе не кажется?

– А что, собственно, произошло?

– Ну, знаешь!.. Хочешь, я тебе заново перечислю, что такого, собственно, произошло? Изволь! Сначала твой человек получает приказ об окончании операции. Он исполнил приказ? Он вернулся в Москву?

– Нет.

– Хорошо, то есть ничего хорошего. Но пойдем дальше. Наши люди посещают эту самую рыбацкую ферму, потому что вычисляют адрес по материалам, изъятым в офисе бюро Густавссона. Но Волковой они там уже не находят. Кто еще мог знать про этот адрес? Только твой малый. Странно, правда? Тебе и этого мало? Мне бы уже было достаточно. Но есть ведь еще удивительные факты, которые не оставили бы сомнений даже у слепой и глухой мартышки! Предварительное наблюдение, установленное за фермой, показало, что там твой человек побывал не как-нибудь, а в компании с полицейскими, на полицейской машине! Коля, неужели и этого тебе недостаточно? Слушай, я понимаю, как это все тяжело, я понимаю, что это твой человек, но наберись ты мужества, посмотри правде в глаза.

– Пока еще ничего смертельного я не услышал, – невозмутимо заметил Николай Дмитриевич. – То, что он не вернулся вовремя в Москву, ничего не значит. Связь с ним крайне затруднена, какие там новые вводные могли у него появиться, мы здесь не знаем. Он принял самостоятельное решение исходя из ситуации. Такое право у него было.

– И кто же ему его дал?

– Я.

– Не много на себя берешь?

– Сколько выдержу. Теперь дальше. То, что он приехал на ферму на полицейской машине... или его привезли туда на ней – этого мы пока с тобой не знаем, – тоже ничего еще не доказывает.

– Ну хорошо, хорошо, допустим. Хотя я лично никаких вариантов пока не допускаю. Но последний-то эпизод! С американцами! Тоже ничего не доказывает?!

– С последним эпизодом я пока еще не разобрался, – честно сказал Николай Дмитриевич. – Но не разобрался, Рома, это не значит сделал вывод. Это значит, что нужно еще думать.

Последний эпизод, касавшийся зафиксированной встречи Потоцкого и Волковой с американцами, установленными как кадровые сотрудники разведки, действительно особого оптимизма не внушал. Но Николая Дмитриевича смущала в этой встрече какая-то неестественность. Со стороны Потоцкого это было все равно что засветиться в обнимку с Люсей Волковой перед входом в посольство США в Осло.

– Ты, Роман Владимирович, не забывай, что без этого парня мы бы вообще сейчас не узнали, где находится Волкова.

– Я и не забываю. Только что это меняет? С кем не бывает – был хороший парень, служил интересам родины, а потом устал, стал уже не очень хорошим, тут ему еще немалых деньжат предложили и безоблачную жизнь. Не исключено, что вместе с той же нашей Люсей Волковой. Девица эффектная, пальчики оближешь. И будут они теперь жить-поживать и добра наживать где-нибудь, скажем, в Атланте. Почему бы и нет?

– Ты уже и Волкову в перебежчики зачислил? – зло поинтересовался Николай Дмитриевич. – А ты не подумал, чего же им тогда ее топить в Турции пришлось, чтобы к себе вывезти? Почему же мирно не смогли договориться?

– А это как знать, пришлось им ее топить, или это она сама к ним золотой рыбкой нырнула, – поднял палец Роман Владимирович.

– Побойся Бога!

– Бога я боюсь, – согласился Роман Владимирович. – Ты зря так на меня пыхтишь, между прочим. Я нашей конторе точно так же необходим, как и ты.

– В каком смысле? – удивился неожиданному повороту Николай Дмитриевич.

– А в том смысле, что мы с тобой, выражаясь современным языком молодежи, как Инь и Ян.

– По-твоему, значит, Инь и Ян – это язык молодежи?

– А что? В наше с тобой время так не выражались. Но по смыслу понятно. Ты хороший, я плохой. Ты романтик, я циник.

«Ну да, плохой и хороший лес, и стоят оба этих леса друг напротив друга, а между ними дорога», – вспомнил Николай Дмитриевич сказку жены, созданную для внучки.

Когда дверь за коллегой-генералом закрылась и Николай Дмитриевич остался один, он пододвинул к себе сводку из Осло. Полностью прочитать ее ему предстояло сейчас впервые, впрочем, в устном докладе самые важные пункты должны были быть отражены.

Итак, вырисовывалось следующее. Некоторое время назад наше наблюдение за резиденцией Международного бюро научно-технических исследований, расположенной на Холменколлен в Осло, зафиксировало чужих. Этим термином обозначалась обычно ситуация, в которой наружное наблюдение выявляло чей-то еще интерес к объекту, которым оно занималось. Наблюдатели вызвали к себе подмогу, которая, в свою очередь, села на хвост машине чужаков. Впоследствии было установлено, что интерес к Бюро проявляли американцы. Работа пошла дальше. Постепенно выяснилось, что как раз за последнюю неделю заметно повысилась активность американской военной разведки в Осло. С помощью резидентуры быстро вычислили двух новых персонажей из этого ведомства, которые прилетели в Норвегию совсем недавно, один из них работал под прикрытием Госдепа, у другого была корреспондентская крыша. Как раз работа по этим двум американским гражданам и привела к совершенно неожиданному результату: американцев засекли во время встречи с пропавшими из поля зрения сутки назад Андреем Потоцким и Людмилой Волковой.

Наш сотрудник сообщал, что встреча американцев с русскими происходила в баре международного центра в «Плазе» и производила впечатление запланированной и весьма доброжелательной с обеих сторон. «Психолог, блин! – подумал зло Николай Дмитриевич. – Что же им было, стаканами друг в друга швыряться, что ли, на глазах у ошеломленной публики?

Так, что тут еще есть? Содержание беседы неизвестно. Точное время беседы установить не представилось возможным. А это, интересно, почему? Ах вот оно что, – увидел генерал, – начало встречи русской парочки с американцами отследить не удалось». Он вчитался в отчет внимательнее. «Американцев потеряли у входа в „Плазу“, а нашли уже в баре, когда они сидели с Потоцким и Волковой, минут через пятнадцать. То есть как именно они встретились, никто не видел. Забавно, а откуда же тогда такой многозначительный вывод о том, что встреча производила впечатление запланированной? Учитывая еще, что и содержание разговора осталось никому не известным? А многозначительность скорее всего для того и появилась, чтобы замазать свой же собственный прокол, – догадался генерал. – Запомним. Что еще? Вот... Точно так же, как у этого эпизода не было начала, не было у него и концовки. Почему?»