На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев

— Во-о, прошла нога, Стёпушка? Оттекла? — медовым голосом проворковал Лёнька. — Ну так сходи, сходи, сокол ясный, за водицей к реке.

— Иди уже, иди, Рыжий! — хохотали сидевшие под тентом драгуны. — Меньше хитрить да отнекиваться будешь!

— Ну, зараза! — Стёпка показал кулак Блохину и, подняв лежавшее рядом кожаное ведро, потопал к ручью.

— И сколько ещё так персов ждать? — проговорил стоявший рядом с Тимофеем Марков. — А вдруг они всей массой на Артик навалятся, там ведь тоже прямой путь на Гюмри и далее на Тифлис. А могут ведь и с турками у Карса объединиться. Отрежут нам с третьим эскадроном пути к отступлению. Вот будет весело.

— Не отрежут, Димка, — высказал мнение Дурнов. — У Думанис сам Тормасов с основными силами стоит. Если что, непременно ударит по персам. Для того, я полагаю, он и выбрал такую позицию, чтобы к любому нашему посту поспеть. Ладно, одно хорошо, хоть до вечера совсем немного осталось. Ещё пара часов — и смеркаться начнёт.

— Господа, а не перекинуться ли нам в картишки, как в село вернёмся? — предложил Марков. — В столичных салонах сейчас в моду бостон вошёл. Хотя нет, не пойдёт, тут четверо партнёров нужно. А Зимина, — сказал он, кивнув на стоявшего в отдалении поручика, — точно с собой не зазовёшь. Не те мы для него товарищи, чтобы с нами водиться.

— Да можно и в штос сыграть, — подал идею Дурнов. — Только тут куш кратный трём будет.

— Во-от, пока по полтинничку, а там уж как пойдёт! — воскликнул с воодушевлением Димка. — Тимофей, ты с нами?

— Нет, господа, прошу прощения, но нет. Напекло за день, хочу выспаться.

— Эх, с тобой точно кашу не сваришь! — воскликнул огорчённо Марков. — Да ты не переживай, если денег нет, так я тебе ссужу. Потом с будущей трети долг вернёшь.

— Нет, не-е, Дим, вон в других взводах крикни, там точно будут желающие, спроси лучше в них, — твёрдо стоял на своём Гончаров.

— Ну, смотри сам, — с сожалением проговорил прапорщик. — Павел, а у тебя с прошлого раза кувшинчик красного не завалялся?

Двадцатого июля в полдень с Эриванского тракта подскакало трое казаков. Прошло несколько минут, и забегали вестовые, собирая старших офицеров гарнизона.

— Похоже, какое-то известие привезли станичники, — предположил Дурнов. — Погляди, какая суета началась. Только вот с чем они прискакали? Или персы, получив по сопатке, совсем отказались от похода и ушли или, напротив, готовятся большими силами наступать. Тут только одно из двух.

К стоявшей на валах роте пехотинцев, разобрав ружья, встали ещё две. Канониры разожгли костёр и приготовили пальники.

— Значит, всё-таки ждём новый приступ, — оценив приготовления, пробормотал Тимофей. — Пойдёмте к командиру, господа, вон от него вестовой в нашу сторону бежит.

— К потрёпанному воинству Мехмед-Али-хана подошла конница Хусейн-хана эриванского, — довёл до взводных командиров последние сведения Кравцов. — А совсем скоро можно ждать пехоту и фальконеты. Готовимся к бою, господа. Предписано, как и ранее, находиться в готовности к удару в конных порядках.

— Уплотняй строй! — Копорский проехал вдоль занимавших свои места шеренг. — Командир эскадрона повелел в четыре шеренги строиться. Взводным расставить своих людей!

Только что прискакала ведущая дозор казачья сотня, и по выстраивавшимся подразделениям побежало тревожное: персы идут большой массой, дончаки насчитали аж девять знамён.

Неприятель не заставил себя долго ждать, как и пять дней назад, он постарался пробиться к форту с ходу. Гремели ружейные и пушечные выстрелы слышались крики и ржание коней, оставив перед рогатками около сотни трупов, персы откатились за реку.

— А вот это уже серьёзно, — проговорил, привстав на стременах, Кравцов. — Кавалерия спешивается, и со стороны тракта подходит пехота. Сарбазы с собой фальконеты тянут.

Наскоро установив с полдюжины небольших пушечек, вражеские канониры начали обстрел русских укреплений. В воздухе со свистом пролетели ядра. В ответ им басом ударили пушки из фо́рта. Русские артиллеристы оказались искуснее, и вскоре огонь со стороны противника начал стихать. Пока шла орудийная перестрелка, командующее персами начальство сгруппировало войско, и по команде оно ринулось к русским укреплениям.

— Держимся, братцы! Стоим твёрдо! — ободряя солдат, прокричал майор саратовцев. — Здесь, на задворках империи, вся надежда только на вас, орлы! Отобьём неприятеля — честь нам и слава!

— Бам! Вжиу-у-у! — с воем ушла дальняя картечь. Заливая кровью горячую, пыльную землю, на неё упали сражённые свинцом тела. Несмотря на потери, персы продолжали нестись вперёд с грозным кличем. Вот их ряды с ходу забежали в речку, и с валов ударил первый ружейный залп. До брода было далековато, но неприятель наступал здесь такой плотной массой, что пули и с большого расстояния всё равно выкашивали бегущих. Вода в реке стала красной, и стремительное течение понесло вниз множество трупов.

— Ба-ам! Ба-ам! Ба-ам! — грохотали залпы ружей и пушек, роняя на прибрежную гальку десятками людей. Под громкий рёв труб и крики своих командиров персы, выбежав на берег, ринулись к рогаткам, чтобы их разметать. Часть наступающих завернула влево, и они понеслись вдоль косогора. Забили ружья и малые орудия с выстроенного здесь только недавно ретраншемента.

— Ну же, пора! — проговорил стоявший рядом в шеренге Блохин. — Сейчас они всем скопом на валы ворвутся, захлестнут их и потом на нас ринутся. У нас тогда никакого разбега для удара не будет.

— Ждё-ём, — сжав зубы, процедил Тимофей. — Ждём. Майор их вытягивает на себя, связывает боем. Ждё-ём.

Персы, забравшись на валы, вступили в тесный рукопашный бой с мушкетёрами, и теперь приходилось только Богу молиться, чтобы пехота выдержала этот отчаянный натиск. А вот и заполоскалось наверху неприятельское знамя. До ушей долетел тревожный барабанный бой.

— Эскадро-он, сабли во-он! — раздалась команда Кравцова. — С места в разбег в атаку марш! Ура!

— Станичники, руби басурман! — рявкнул казачий есаул. — Ура!

Тимофей, выхватывая из ножен клинок, подстегнул Янтаря и дал ему шенкелей.

— Ура-а!

Четыре с лишним сотни всадников ринулись вперёд плотно сбитой массой.

— Ура-а!

Набирая разбег, она как нож в масло вошла в орущую и мечущуюся толпу. Резкий взмах рукой — и удар по голове клинком первому сарбазу. Рывок вперёд, Янтарь сбил грудью двух и стоптал их копытами. Взмах руки — и удар саблей в одну, затем сразу в другую сторону. «Хык! Хык! Хэк!» — резко выдыхая воздух, Тимофей рубил, рубил, рубил этих орущих, воющих людей: по головам, по шее, по плечам, по вознесённым вверх рукам, по выставленному навстречу клинку, по ружью, по древку копья, по рукам, опять по голове! «Хык! Хык! Хык!» Словно гигантская мясорубка, сверкая саблями, русская конница шла вперёд, оставляя после себя кровавые горы трупов и