Журнал «Если» №10 2010 - Сергей Синякин

— Некоторые уже остыли, — сказала Поу.

— Но не все, — напомнила Чиу. — Не все, дорогая.

Она встала. Хвост дрожал от напряжения, когда она попыталась оторвать его от земли. Поу тяжело поднялась.

Зимой черви всегда собирались вокруг домов, выискивая трещины в камне. Самые крохотные проникали через канализацию, остальные пожирали друг друга и с невероятным упорством атаковали дом. Но Поу и в голову не приходило, что их может быть так много.

Она стала швырять останки червей к родильной комнате. Звон лопаты, ударявшейся об пол, ввинчивался в виски.

Количество червей значительно уменьшилось к тому времени, как они пробились обратно к топливной камере. Они вытащили Гай в коридор и счистили с нее червей. Поу держалась из последних сил, подавляя тошнотные спазмы при виде сморщенной скорлупы, из которой весной не появится новая жизнь. Конец без возрождения. Исчезновение с лица земли. То же самое ожидало ее и Чиу.

— Какая бессмысленная потеря, — прошептала Чиу.

Поу принялась всхлипывать, икая и задыхаясь.

Они оттащили Гай в родильную комнату и оставили там среди сестер. Самое большее, что они могли сделать теперь — убедиться, что ее плоть станет пищей для следующего поколения. Не для червей, которых осталось совсем немного в последнем отрезке коридора, от топливной камеры до заваленной лестницы. Поу и Чиу быстро от них избавились.

— Матушка Мха! — выдохнула Чиу, когда они добрались до лестницы.

Весь коридор был завален снегом. Второе обрушение башни окончательно разбило внешнюю стену. Из снега наполовину высовывался гигантский червь. Очень толстый. В два обхвата Поу. Дрожь пробежала по его телу, когда он выбрался из снега сразу на целую ладонь.

Чиу зарычала. Ее вопль рос и усиливался, пока она поднимала лопату к плечу. Она ударила червя, словно копьем. Лезвие наткнулось на хитин и скользнуло вдоль тела червя, пока не застряло в шве между двумя щитками. Червь рванулся к неожиданно появившемуся врагу.

Поу ударила его пешней в другой бок. Чиу приготовилась ко второму броску. Лепестки раздулись, показывая ряд крючковатых зубов. Поу отступила, и червь снова бросился вперед. Второй удар Чиу тоже оказался бесполезным. Зато пешня Поу пробила щиток и застряла в теле. Дернувшись от боли, червь выбил рукоять из руки Поу. Она поспешно отскочила от бьющегося в судорогах тела. Нога ударилась обо что-то металлическое. Масляный обогреватель!

— Чиу, отвлеки его! — крикнула она.

Чиу ударила лопатой по ротовым лепесткам червя. Они резко сжались. Поу обшаривала пол. Ее пальцы наткнулись на кремневую зажигалку. Поу стала лихорадочно щелкать ею, чтобы зажечь фитиль. Ничего не получалось.

Чиу яростно рубила лопатой бок червя. Его лепестки снова раздулись, и Поу швырнула масляную лампу в открытую пасть. Лепестки сомкнулись. Червь бешено рванулся в сторону, сбив Чиу с ног, и выгнулся. Передний его конец ударился в потолок, и Поу услышала треск раскалывавшихся камней.

— Чиу, — крикнула она, пытаясь оттащить сестру. Червь рухнул на пол. Сверху посыпались камни и лед. Потолок прогнулся и осел.

— Ешь.

Чиу открыла рот, схватила губами полоску сушеного мяса и стала медленно жевать. Двигалась она осторожно: сломанная нога неуклюже торчала вперед.

Поу теснее прижалась к ней под одеялами, делясь теплом, и засунула в рот другую полоску мяса.

— Поу, как по-твоему, долго еще до весны?

— Не знаю… Я не выходила наружу, чтобы посмотреть.

Впрочем, неизвестно, что бы она увидела. Подскажут ли что-то звезды и слабое, короткое солнечное сияние, теперь уже не венчающее горизонт, если раньше она никогда не зимовала на Южном полюсе?

— Кто мы, Поу? Мы не производители. Перемена пришла к нам. Но мы не матки, и в наших животах нет зародышей. Кто мы?

Поу немного подумала:

— Неспящие, — выговорила она наконец.

— Неспящие.

Короткий взрыв смеха Чиу перешел в судорожные всхлипы.

Поу проснулась в темноте. Немного полежала, прислушиваясь к покою, с трудом поднялась и поковыляла к двери. По привычке захватила погнутую, местами пробитую снеговую лопату.

Дверь в топливную кладовую открылась только со второй попытки. Услышав какой-то незнакомый звук, Поу прислушалась. Звон.

Она подождала, пока он замолкнет или изменится.

Ни того, ни другого не случилось.

Звон. Капель. Бегущая вода.

— Чиу! — завопила она. — Чиу Мха! Вода! Весна настала!

Не дождавшись ответа, она недоуменно обернулась.

Поу оставила труп Чиу лежать на месте. Бросила и лопату, но по привычке раздавила парочку червяков, попавшихся на дороге к внешней стене. Ноги разбрызгивали ледяную воду, скопившуюся в центре коридора. Иногда она наклонялась, чтобы осмотреть дыры стока внизу стены. Растаявший снег стекал к заглубленной середине пола. Оттуда вода бежала дальше по наклонной плоскости.

Поу, прихрамывая, тащилась вдоль стены. По контуру входной двери пробивался свет. Она открыла дверь несколькими короткими толчками и была вынуждена прислониться к косяку, чтобы передохнуть. Потащилась по пандусу, через полурастаявший снег и скопления камней, и почти добралась до верха, но споткнулась и поняла, что дальше идти нет сил. Моргнула от резкого света. Зажмурилась. Глаза слезились.

— Весна, — выдохнула она. Но как долго ждать, пока снег растает полностью! Пока появятся цветы. И еще дольше — прежде чем производители поплывут на юг, по следам лета. Она долго полулежала на камнях, наблюдая, как ярко-красный диск поднимается над горизонтом, прежде чем снова исчезнуть из вида.

Снежная слякоть просачивалась сквозь одежду. Наконец она кое-как поднялась и вернулась назад.

А когда отдышалась, отправилась в топливную кладовую и вытащила тело Чиу, отдыхая через каждые несколько шажков. Следуя за звенящей водой.

Пол родильной комнаты уже оказался под пленкой воды. В ней плавали крошечные черви, но теперь это было неважно. Зародыши росли в чревах маток. Они прогрызут свой путь на свободу, и тогда хищник и добыча поменяются ролями.

Протянет ли она до возвращения кораблей?

За нее ответила усталость.

Сомнительно, чтобы производители так и не узнали, что было сделано после обрушения дома. Но это неважно: довольно и того, что мальки были спасены.

Она потащила Чиу мимо спящих сестер, к тому месту, где лежала Мунк, и, кряхтя от напряжения, легла между ними. И погладила их холодные лица.

Лицо Чиу, которая никогда не оживет в своих детях.

Лицо Мунк, из чрева которой вот-вот вырвется на волю новая жизнь.