Тайная вечеря - Хавьер Сьерра

Впрочем, в неведении я пребывал недолго.

Когда мы подошли к тропинке, ведущей во владения герцога, Марио сменил свой привычный тон. Одетый в безупречно белые одежды из грубого сукна, доходившие до колен, с перехваченной лентой непокорной шевелюрой, он, казалось, отправлял странный прощальный обряд.

— Падре Лейр, — торжественно произнес он. — Вот вы и познакомились с последними последователями Христа. Вы сами видели, что мы не берем в руки оружия и не оскорбляем природу. Именно по этой причине, а также потому, что первые последователи Христа никогда не одобрили бы того, что мы лишили вас свободы, мы не можем вас больше удерживать. Вы принадлежите к миру, отличному от этого. Миру железа и золота, в котором люди живут, повернувшись к Бoгy спиной...

Я хотел ответить, но Марио остановил меня. Он смотрел на меня с грустью, как будто прощался с другом.

— С этого момента, — продолжал он, — наша судьба в ваших руках. Ваши крестоносцы сформулировали это наилучшим образом: Deus lo volt! Так угодно Бoгy. Или вы нас пощадите и присоединитесь к нам, таким образом став одним из parfait, или вы на нас донесете и будете искать нашей смерти и гибели наших братьев. Но вы сами, по собственной воле, изберете свой путь. Нам, к сожалению, не привыкать подвергаться преследованиям. Это наша судьба.

— Ты меня освобождаешь?

— На самом деле, падре, вы никогда не были узником.

Я смотрел на него, не зная, что сказать.

— Только я вас умоляю поразмыслить над одним фактом, прежде чем предавать нас в руки инквизиции: вспомните о том, что Иисус также скрывался от властей.

Марио бросился ко мне в объятия и крепко прижался. Темнота вокруг начала редеть, предвещая скорый рассвет. Он вручил мне мешочек с хлебом и фруктами и оставил в одиночестве у дороги, ведущей в Милан.

— Идите в трапезную, — прокричал он мне, удаляясь по лесистому склону, — в вашу трапезную. За время вашего отсутствия произошло много событий, которые непосредственно вас касаются. Все обдумайте и изберите свой путь. Быть может, мы еще встретимся и сможем взглянуть друг другу в глаза как братья по вере.

Я шел четыре часа, пока не увидел на горизонте очертания башен Милана. Каким удивительным испытаниям меня подвергло Божественное Провидение! Марио отпустил меня для того, чтобы я устранил его врага, брата Бенедетто, или по какой-то другой, неизвестной мне причине?

Уже подходя к посту охраны, я вдруг осознал, насколько меня изменило пребывание в Конкореццо. Охранявший ворота гвардеец герцога даже не поприветствовал меня. В его глазах я более не был уважаемым доминиканцем, исчезнувшим в лесу Санто Стефано почти месяц тому назад. Мне не в чем было его упрекнуть. Горожане считали, что я погиб в засаде. Меня никто не ждал. Я выглядел как простолюдин — грязный, в крестьянской одежде. Мое лицо покрывала густая черная борода. Даже тонзура отросла, скрыв мою принадлежность к Церкви.

Не глядя по сторонам, я миновал ворота и по узким переулкам устремился к монастырю Санта Мария. Была суббота, но, несмотря на пасмурную погоду, в городе царило праздничное оживление. Прилегающие к монастырю улочки были украшены флажками, цветами и разноцветными лентами и заполнены праздношатающимися людьми. Казалось, недавно здесь проехал герцог, возвращаясь с какого-нибудь пышного торжества.

И тут я услыхал, как одна из горожанок упомянула причину этой суматохи. Леонардо закончил «Вечерю», и Его сиятельство Лодовико иль Моро поспешил в монастырь, чтобы насладиться гениальным произведением во всем его великолепии.

— «Вечерей»?

Женщина смотрела на меня с улыбкой.

— Вы что, с луны свалились? — рассмеялась она. — Весь город собирается выстроиться в очередь, лишь бы взглянуть на нее! Об этом мечтают все! Говорят, что это настоящее чудо. Что люди на ней как живые. Братья открывают монастырь на целый месяц, чтобы все могли полюбоваться фреской.

Меня охватило смутное беспокойство. Тосканец завершил предприятие, в которое он вложил больше трех лет труда, но означает ли это, что он осуществил и ужасный иконографический план, которому Прорицатель пытался помешать любой ценой? А приор? Он тоже уступил колдовским чарам этого творения? Следует ли мне немедленно предостеречь его об истинной сущности его личного секретаря? И как мне предстать перед ним? Что я скажу ему о своих похитителях?

Поднявшись к Корсо Маджента, я с трудом протиснулся сквозь огромную очередь, окружавшую монастырь, и остолбенел. Передо мной высился огромный помост, на котором сиятельный герцог Миланский в тунике из черного бархата и шляпе с опущенными полями и золотой лентой беседовал с самыми выдающимися горожанами. Среди них я заметил математика Луку Пачиоли — лицо этого известного распутника сияло. Кто-то в толпе сказал, что несколько дней назад он вручил иль Моро свою книгу De divina proportione, в которой раскрывал математические тайны Творения. А вот и Антонио Билли — придворный хронист — стоит, ошеломленный красотой, представшей его взору.

Там был и маэстро Леонардо. Он поднялся наверх и что-то обсуждал с небольшой группой своих почитателей. Все были элегантно одеты, но выглядели чем-то обеспокоенными. Они озирались по сторонам, как будто ожидали кого-то или же понимали, что что-то идет не так, как задумано.

Внимательно наблюдая за этой свитой и пытаясь прочесть по их губам слова, я не заметил человека, который, расталкивая толпу, пробирался ко мне.

— Бог ты мой! — воскликнул он с акцентом, выдававшим в нем иностранца, и тронул меня за плечо. — Да ведь все считали вас умершим, падре Лейр!

Этот человек богатырского сложения, со шпагой на боку, в фиолетовом берете и сапогах для верховой езды был не кто иной, как Оливерио Джакаранда. Его акцент выдавал в нем иностранца.

— Я никогда не забываю лица. Особенно когда речь идет о таком лице, как ваше!

— Дон Оливерио...

Испанец смотрел на меня сверху вниз, силясь понять, почему на мне не сутана ордена Святого Доминика. Он тоже явился на площадь перед Санта Мария, чтобы взглянуть на произведение Леонардо. Его привилегированное положение торговца ценностями обеспечило ему гарантированный доступ в монастырь и выгодное место для созерцания на этом самом крупном общественном событии со времени похорон донны Беатриче.

— Падре... — замялся он, — расскажите, что с вами произошло? Вы очень плохо выглядите. Что это на вас за одеяние?

Я попытался придумать правдоподобную отговорку, чтобы скрыть неприятную для моего собеседника правду. Не мог же я сообщить ему, что провел более двух недель под крышей его бывшего узника. Испанец счел бы это вероломством. Один Бог ведает, как бы он отреагировал на подобное откровение.

— Вы помните о моей любви к латинским головоломкам? — Джакаранда кивнул. — Я прибыл в Милан по поручению настоятеля моего ордена, чтобы разгадать одну из них. Чтобы выполнить поставленную задачу, мне пришлось на некоторое время исчезнуть Теперь я раскрываю свое инкогнито, чтобы продолжить расследование. Поэтому я прошу вас проявить благоразумие.

— Ох уж эти монахи! Вечно какие-то тайны! — заулыбался он. — Так, значит, вы инсценировали свое исчезновение, чтобы расследовать преступления в соборе Святого Франциска?

— А что вам дает основания так думать? — изумился я.

— Ваш вид, конечно. Я вам уже когда-то говорил, что в этом городе от моего внимания ускользает очень немногое. Ваш костюм напоминает мне одежду несчастных, обнаруженных мертвыми перед «Мадонной» в соборе францисканцев.

— Но...

— Никаких «но»! — перебил он меня. — Я восхищен вашей методикой, падре. Мне бы никогда не пришло в голову выдать себя за жертву, чтобы добраться до убийцы.

Я промолчал.

Я был твердо уверен, что наша следующая встреча отнюдь не превратится в дружескую болтовню, поэтому меня удивило столь внезапное внимание к моей персоне. В конце концов, я вмешался в его дела, освободил его узника и не уделил должного внимания его стремлению обвинить Леонардо да Винчи в убийстве брата Александра. Однако было очевидно, что у дона Оливерио есть проблемы и поважнее. Антиквар выглядел озабоченным. Он поспешил оправдать бегство Форцетты, будучи уверенным в том, что это часть расследования смертей брата Александра и паломников во францисканском монастыре. Похоже, мое одеяниеparfait поразило его больше, чем все остальное.

— Вы давно вернулись в Милан? — Я попытался увести разговор от расспросов о моей персоне.

— Думаю, дней десять назад. И, честно говоря, все это время я вас искал. Мне сказали, что вы попали в засаду и погибли...

— Я рад, что это не так.

— Я тоже, падре.

— Так скажите же мне, зачем я вам понадобился.

— Мне необходима ваша помощь. Помните, что я вам сказал о маэстро Леонардо в тот день, когда мы познакомились?