Третий не лишний - Степан Кулик

– Оля, идите с Леней дальше! Не оглядывайтесь и не останавливайтесь, что бы ни случилось! А как окажетесь на той стороне, сразу начинай бормотать: «Я больше не играю».

Виктор на всякий случай произнес формулу возвращения трижды, но увы…

– Не получится, идите к Жнецу. Что-то же он от вас хотел.

– А ты? Что с тобой будет?

– Надеюсь, меня убьют… Сразу.

– Что ты говоришь?!

– Эй, эй! Без паники. Это же игра. Все понарошку. И потом – как-то же надо отсюда выбираться? – пожал плечами тот. – А окажусь в лаборатории – и вас вытащу. Ну, погоди, муж ученый, – погрозил кулаком, – дай только до тебя добраться… Ты у меня побежишь без штанов, вспомнишь детство золотое!

Преследователи требовательно и угрожающе заорали.

– Можешь не переводить… – Виктор подтолкнул девушку и Бурого вперед. – Удачи вам, ребята.

Лысюк удобнее перехватил полученное от Берка копье и приготовился к бою. Оружие древних скандинавов было длиннее и легче уже ставшей привычной рогатины. Впрочем, особого значения данный факт не имел. В любом случае противостоять десятку викингов, лучших воинов того времени, да еще и с использованием их оружия – даже не авантюра. Уланы войска польского, во Вторую мировую атакующие немецкие танки верхом, с саблями наголо, имели больше шансов на победу. Впрочем, Виктор забыл о том, что это он знает правду о себе, а для местных жителей остается грозным чужаком! Тем, кто убил огромного медведя-шатуна и смертельно ранил Гюрдира-ярла. Поэтому видя, как он изготавливается к бою, преследователи – в основном безусые юнцы, быстрые на ногу, но совершенно не опытные – сперва замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Быстро посовещались и стали обходить Виктора с двух сторон. А те, кто остался стоять на тропе, изготовились к стрельбе. Сразу пятеро…

Похоже, по совокупности подвигов Лысюка записали в разряд легендарных бойцов, умеющих ловить или отбивать стрелы на лету. Лестно… А главное, дает товарищам дополнительный шанс.

– Слышишь меня, Пилюлькин! Крыса ученая! – видя, что времени остается совсем чуть-чуть, Виктор решил попытаться еще разок использовать свой шанс, но так как нервы уже были на пределе, формулу возвращения Лысюк проорал во всю глотку. – Я больше не играю!

Неожиданный вопль подействовал на молодых воинов. Рука у одного из викингов дрогнула, и первая стрела рванулась к цели. Совершенно случайно, поскольку он даже не смотрел в сторону врага, Виктор переступил ногами, выбирая более устойчивую позицию, соответственно – сместился чуть в сторону, и стрела вжикнула мимо.

Ждущие от чужака как раз чего-то подобного, остальные викинги яростно заорали и спустили тетивы одновременно.

Виктор отступил назад, от невидимого, но мощного толчка в грудь, застонал от пронзительной боли и повалился навзничь. Он еще успел подумать, что не справился: все случилось слишком быстро, и минутная заминка вряд ли поможет ребятам. Мелькнула мысль, что судя по тому, как туманится разум и холодеет тело, у Пилюля не заладилось и в этот раз, а потом мир укутала ледяная и неподъемная тьма…

Он не ошибался. Оля и Леонид действительно не далеко ушли. Выплеснув из себя все силы, когда, пытаясь защитить девушку, он набросился на толпу с голыми руками, Бурый по-прежнему оставался слаб, как новорожденный младенец. Оставшись без поддержки друга, собственных сил Леонида хватило только на то, чтобы доковылять до камня и повиснуть на нем спиной к погоне. Поэтому он не мог видеть, как падает пронзенный стрелами Лысюк. Зато увидел, как побледнела Оля.

Она дернулась обратно, но Бурый, сделав невероятное усилие, успел схватить девушку за руку.

– Ты чего, Оль?

Слова давались ему с таким же трудом, как и движения.

– Мы же не можем умереть…

– Формула не работает, – пробормотала та, не спуская повлажневших глаз с чего-то за спиной у Леонида.

– При чем тут формула? – не понял тот. – Я о нашей свадьбе говорю…

Эти слова прозвучали таким диссонансом с происходящим, что девушка смогла оторвать взгляд от тела Виктора и перевести на Бурого.

– Что? Что ты сказал?..

– Ну вот, верь после этого женщинам… – Леонид на секунду прикрыл веки, собираясь с силами, и продолжил ерничать, стараясь не думать о приближающихся викингах. – Забыла, что на камне написано и какую тропинку мы выбрали? Так что крутись-вертись, а от фаты не уйдешь…

– Как ты можешь? – возмутилась Оля. Она наверняка прибавила бы еще пару-тройку обидных фраз, о которых потом могла пожалеть, но со стороны погони прозвучал уверенный и властный голос: – Проклятье Одина на ваши головы! Недоумки! У вас что, тупых стрел нет?! Ярл приказал схватить чужеземцев живьем! И пошевеливайтесь! Пока они не ушли по Тропе!

Это были последние слова, которые услышал Бурый. Мгновением позже на его затылок обрушился такой сокрушительный удар, что Леонид мешком сполз к основанию рунного валуна. А вслед за ним, получив стрелой в лоб, бездыханным телом упала на землю и Оля.

Перезагрузка

Белый потолок… Белая стена…

«Интересно… Если белили – то белый, а если красили?»

Взгляд Виктора скользнул ниже.

Белая простыня… Его руки, лежащие поверх нее. К счастью, не забинтованные. Даже без ссадин и царапин. Впрочем, стоит еще подумать, зачислять эту информацию в разряд приятных, или он валяется здесь так долго, что все давным-давно зажить успело? Где валяется? Не вопрос… Кто хоть раз побывал в госпитале, навсегда запомнит его запах и никогда не спутает с другими. Даже в поликлинике, смежной по назначению и применению, и то пахнет по-другому.

Жил я с матерью и батейНа Арбате – здесь бы так! —А теперь я на кроватиВ медсанбате – весь в бинтах…

С собственных бледных кистей взгляд неторопливо переполз еще правее. Здесь вид открылся куда интереснее. На стуле рядом с кроватью сидела миловидная девушка в белом халатике и такого же цвета медицинской шапочке. И все…

Не в смысле одежды на медсестричке, а в наполнении палаты. В прошлый раз когда Лысюк лежал в гарнизонном госпитале, в их палате стояло шесть кроватей. А чего? Лейтенант, хоть и старший, не велика птица. Майоров с подполковниками и тех в двухместные только по блату определяли. А здесь прям отель «Атлантик», однокоечный нумер «люкс».

И опять-таки двусмысленный вопрос. Это его личный статус так взлетел, или карантин? Нет, глупость сморозил. При карантине девушка внутри палаты не сидела бы. Во всяком случае, с открытым лицом, без маски.

Был бы жив сосед, что справа,Он бы правду мне сказал…

Медсестра, похоже, давненько смену приняла и не ожидает от пациента ничего. Вон как сладко спит. Лицо расслабленное, дыхание не глубокое, ровное… Только грудь вздымается, да глазные яблоки подергиваются. Снится что-то. Даже будить жаль. Но и бревном лежать не выход. Тем более надо проверить состояние организма в целом. Отсутствие боли не тот показатель, которому стоит радоваться с ходу.

Виктор осторожно пошевелил пальцами ног… и сиделка открыла глаза, словно он нажал какую-то невидимую кнопку. Мгновение хлопала длинными ресницами, будто не верила в то, что пациент может очнуться, а потом вскочила на ноги. – Ты чего?.. – Лысюк даже дернулся. Кстати, совершенно безболезненно. И это радовало.

– Молчите! Лежите! Вам нельзя!..

Что именно ему нельзя, Виктор так и не узнал, поскольку медсестра с воплем: «Валентин Петро-ович!» – метнулась из палаты.

В отличие от сиделки, этот самый Петрович явно не дремал, а то и вообще – караулил под дверью. Поскольку не успела девушка выскочить в коридор, как двери опять окрылись и в палату вошел очередной носитель белого халата. На этот раз мужского пола и вполне приятной наружности. Может, чересчур широкоплечий для доктора. Но статус и интеллигентность Петровича подчеркивала небольшая шкиперская бородка, стетоскоп на шее и большая, зеленая папка. Кожаная… или из похожего материала.

– Очнулись? – уточнил Петрович очевидный факт. – Как самочувствие?

– Не дождетесь…

– Угу… Шутим. Это хорошо. А мы вас, если честно, заждались уже.

– Что, я так долго был без сознания? – Лысюк заерзал, пытаясь из позиции лежа перейти в позицию полусидя. Но собственных силенок для этого пока не хватало.

– Тише, тише… Не так активно, – Валентин Петрович положил папку на стул и помог Виктору усесться поудобнее. Сестричка, обдав приятным запахом какого-то парфюма, ловко пристроила подушку. – Пять дней неподвижности бесследно не проходят.

– Как вы сказали? Пять?! Не может быть…

– Мы после поспорим с вами на эту тему, милейший, а сейчас, если не возражаете, небольшой тест. И для начала сообщите мне, как вас зовут?

– Мария Ивановна…

Были бы у Петровича очки, они сейчас точно полезли бы на лоб. А так – только брови сперва приподнялись, а потом нахмурились.

– Меня искренне радует ваше хорошее настроение, молодой человек, но все же прошу – давайте немного серьезнее.