Волчья стая - Александр Бушков

И тут же пожалел о сказанном – глаза Эмиля сверкнули вовсе уж по-волчьи. Пытаясь сгладить ситуацию, пробормотал:

– Вообще-то, конечно, твари еще те…

Мысленно выругал себя: необходима была максимальная осторожность. На Эмиле уже два трупа – незадачливый старшина и этот куркуль, дядя Сема. Достаточно, чтобы переступить через что-то в себе, надо полагать… Так что не стоит его злить.

– Что теперь будет? – громко спросила Ника, растерянно глядя перед собой.

– Не знаю, – честно признался Эмиль. На миг сняв правую руку с баранки, ободряюще похлопал Нику по коленке. – Ты только не паникуй. У них там сейчас начнется жуткая неразбериха – если у «скованных одной цепью» найдется злой и решительный вожачок. Видел я мельком парочку физиономий – скорее смахивают на битых зэков, чем пуганых бичей. А хозяин все еще в отключке, щенок – в полной прострации… нет, там будут дела! Как по учебнику, бунт крепостных против тирана-помещика… – Он снова немного нервничал, по многословию чуялось. – С большой долей вероятности можно предположить, что освобожденные рабы на себя максимум внимания оттянут. Им-то придется разбегаться на своих двоих – если только нет еще какой-то машины – в окрестностях легкая паника подымется…

– Смотри!

Эмиль резко затормозил. Справа, на обочине, красовалась на двух железных штырях полуоблупившаяся синяя табличка с белыми буквами, перечеркнутыми красной полосой: «Юксаево». Вадим воззрился на нее, как на невиданную диковину, не сразу и сообразив, что видит обыкновеннейший дорожный знак под казенным названием «Конец населенного пункта». Успел отвыкнуть даже от столь мизерных примет п р е ж н е й жизни.

– Юксаево… – пробормотал Эмиль, выжимая сцепление. – Прикинем хрен к носу… Если Макарыч ничего не напутал, а я все понял правильно, нам вроде бы туда… Там и будет мост… А на другом берегу и Шкарытово близехонько…

Глава седьмая

Абордаж по-шантарски

Получилось, как в одесском присловье. «Или одно из двух…» То ли алкаш Макарыч напутал, то ли Эмиль чего-то недопонял – правда, Вадим из осторожности воздержался от каких бы то ни было комментариев вслух…

Все и без комментариев стало ясно, когда за очередным поворотом лесной дороги вдруг открылась река – конечно, до Шантары ей было далеко, но и не ручеек, который можно перейти вброд. Настоящая река, метров двести шириной.

Разбитая колея кончалась на песчаном берегу – там виднелись многочисленные следы шин, повсюду валялись бревна, одни лежали на суше, другие наполовину в воде, и справа, и слева на серой глади красовались огромные плоты, перевязанные стальными тросами, и ими же прикрепленные к кольям на берегу.

Заглушив мотор, Эмиль вылез. Встал, широко расставив ноги, глядя на реку. «Наполеон на Воробьевых горах, – мысленно фыркнул Вадим. – Ключей от города не дождаться».

– Ну, и куда мы забрели? – без всякой подначки, скорее уныло, поинтересовалась Ника.

– Ботал Макарыч про леспромхоз… – скорее самому себе, чем ей, сообщил Эмиль. – Понятия не имею, выше он по реке или ниже, но с одним разобрались: Шкарытово на том берегу, за лесом, километрах в пяти-шести или чуть подале, но это уже неважно…

– Так мы что, дошли? – вырвалось у Ники.

– Почти, малыш, почти… – усмехнулся Эмиль. – Переправиться на тот берег, пройти лесом… Уж Шкарытово-то не иголка в стоге сена, отыщем…

– Есть идеи? – машинально спросил Вадим.

– А вот они, идеи, у берега, на приколе… – рассеянно отозвался Эмиль. – Были мы сухопутными, теперь станем водоплавающими. Ника, ты ведь у нас по Мане сплавлялась? Ну вот, пищать не будешь… Дело знакомое.

– Тут поглубже, чем на Мане, будет, – сказала она со знанием дела. – Шестами до дна не достанешь…

– А что делать? – Эмиль достал топор из-под сиденья. – В конце-то концов, не Шантара, да и порогов нет, как-нибудь переплывем…

Оглядевшись, он подошел к тонкой высокой сосенке и взялся за работу. Ника отправилась осматривать плоты. Одному Вадиму не нашлось полезного занятия – бесполезного, впрочем, тоже. А потому хватило времени прокачать ситуацию.

Не будут они тянуть до бесконечности. Либо прямо здесь, либо в Шкарытово э т о и произойдет. У них потом будет время, чтобы продумать убедительные показания. Так что – ушки на макушке…

Закончив работу, Эмиль подошел к самой воде, размахнулся как следует и швырнул помповушку подальше. Ружье плюхнулось в воду, подняв сноп брызг. Эмиль еще долго ходил потом у берега, забредая в воду по колени, тыкая в нее шестом. Обернулся:

– Заводи машину и подъезжай во-он туда…

Вадим на первой передаче подвел «газель» к воде, побыстрее выскочил, держась так, чтобы Эмиль не смог ненароком зайти за спину – и к тому же не заметил умышленности этого маневра.

– Раз-два, взяли!

Все трое навалились на железный кузов, упираясь обеими руками, скользя на влажном песке, принялись толкать несчастную машину в реку. Дело помаленьку продвигалось. Справа вдруг раздался предостерегающий вскрик Эмиля, он отпрыгнул, отшвырнув за ворот Нику. Вадим едва успел отскочить – кузов вздыбился, едва не вмазав ему по челюсти нижним краем, еще секунда, еще сантиметр, и поминай, как звали…

Машина ухнула в реку, подняв широкие веера прохладных брызг, забулькали огромные пузыри, вырываясь из кабины, и «газель» в несколько секунд исчезла с глаз, оставив широкий, разбегавшийся все дальше полукруг. Вадим ощутил слабую дрожь в коленках – еще секунда, и выломало бы челюсть к чертовой матери. Эмилю не было нужды подстраивать несчастный случай – как тут его подстроишь? – он, надо полагать, положился на ход событий. И едва не выиграл. Мимолетное разочарование на роже имело место…

От перенапряжения показалось даже, что поблизости звучит веселая музыка. Вадим тряхнул головой, отгоняя наваждение, пошел следом за ними к плоту, возле которого на берегу лежали три высоких шеста – молодые сосенки с неровно обрубленными сучьями. Эмиль принес еще парочку вовсе уж молодых, в рост человека, сосенок с густыми кронами. Пояснил:

– Весла из них хреновые, но лучше, чем ничего. Если…

Музыка не исчезла, наоборот, становилась громче, отчетливее, раскатистее. Боясь за собственный рассудок, Вадим едва не зажал уши руками – и тут увидел, что его спутники растерянно вертят головами, глядя на реку. Понял, что музыка вовсе не примерещилась – она е с т ь!

Она существует в реальности, она приближается слева, против течения!

– На плот! – прямо-таки заорал Эмиль, глядя в ту сторону.

И одним ударом топора перерубил пополам толстый кол. Плот из трех звеньев, на котором вольготно разместилось бы человек с полсотни, показалось, стартовал, как ракета. Полоса воды меж ним и покинутым берегом ширилась с удивительной быстротой.

Эмиль, вогнав шест в воду почти на всю длину, рычал что-то неразборчивое, но Вадим и так старался, как мог, неуклюже тыкая своим шестом в дно, рядом, азартно сгибаясь и распрямляясь, трудилась Ника. В результате их усилий плот помаленьку несло к середине… К теплоходу.

Он выплыл из-за прикрытого сопками изгиба реки, шел словно бы прямо на них ошеломляющим белоснежным видением, и был уже достаточно близко, чтобы прочесть название: «Федор Достоевский». Прекрасно знакомый белый пароход, на борту которого они раз десять оттягивались на всю катушку, еще один атрибут сладкой жизни богатеньких шантарских буратин, хозяев жизни, белых людей, новых русских… Вадиму даже показалось, что он встал на пороге собственной квартиры – настолько знаком и близок был красавец «Достоевский».

На палубах стояло множество ярко одетых людей, динамики безмятежно орали:

А я – бамбук, пустой бамбук!

Я – московский пустой бамбук!

Даже этот идиотский шлягер казался сейчас верхом совершенства. Горячая любовь к миру, человечеству, всему окружающему захлестывала горячей волной, имевшей некое родство с оргазмом. Они вдруг оказались д о м а! Там, на палубе, стояли такие же, свои, классово близкие…

На теплоходе послышались резкие металлические удары колокола, он ощутимо замедлял ход. Плот звонко стукнулся крайними бревнами о белоснежный борт «Достоевского». Опасно перевешиваясь через ажурные белые перила, троицу странников разглядывали ярко и богато одетые люди, на них нацелилось несколько видеокамер, и Вадим, расплывшись в блаженной улыбке, сначала удивился, почему не понимает ни слова из обрывков оживленных разговоров, но тут же догадался: да это же сплошь иностранцы, конечно, «Федьку» в который раз подрядили возить по экзотическим местам млевший от сибирских красот импортный люд.

– Трап! – крикнул Эмиль, яростно жестикулируя. – Трап спустите, что вы стоите?

Эта реплика вызвала новый взрыв оживленных пересудов на непонятных языках, обстрел видеокамерами, но ничего, похожего на трап, так и не появилось.

– Хелп, плиз! – в приливе изобретательности вспомнила кое-что Ника. – Гив ми э трап, плиз!