Костры на берегах - Андрей Леонидович Никитин

жителей взгляд на мир, новые идеи отношения к этому миру, новые возможности его преобразования.

Кремневые фигурки, которые археологи находят на их поселениях, в конце концов тоже своего рода тайнопись, ибо не для развлечения, не для минутного любования извлекали они из кремня всех этих маленьких человечков, медведей, лис, гусей и уток, змей и многое другое, чему по неведению своему мы не можем подыскать имени. Что-то мы сможем узнать, о чем-то догадаемся, сравнивая и сопоставляя, но это навсегда утраченное звено останется для нас загадкой, привлекающей своей иррациональной тайной, заставляющей верить, что именно в ней и лежит секрет исчезнувшего в тысячелетиях народа.

Не первый раз мне становится не по себе, когда, смотря на сверкающую под солнцем Вексу, я думаю, что она вот так же текла мимо этих берегов и двести лет назад, и восемьсот, когда, тонко просвистев, вонзилась в песок стрела с железным острием, и четыре тысячи лет назад, когда тут стояли хижины загадочных волосовцев, и раньше, много раньше…

Течение реки — как течение времени: что-то оно смывает, что-то оставляет, и в момент внезапного прозрения чувствуешь себя как бы между двух волн — одна выбросила тебя на песок, оставила и откатилась, а ты со страхом и недоумением ждешь другой, которая вот-вот нахлынет и унесет тебя снова в бесконечность…

Задумавшись, я не сразу услышал, что меня зовут. Игорь стоял рядом и тихонько повторял:

— Андрей Леонидович, вы посмотрите там у меня… Вы посмотрите, Андрей Леонидович, гарпун вроде бы костяной там…

— Гарпун?!

— …и осторожно так чистил кисточкой, а все равно крошится! Я уж сказал, чтобы там пока ничего не трогали на этом квадрате, дело такое, что испортить все можно. Вы уж сами, Андрей Леонидович, посмотрите. Я говорил Вячеславу Михайловичу, а он сказал, чтобы вас позвать…

— Все понял, Игорь, спасибо. Так где он, твой гарпун?

Точно, гарпун. Темно-коричневый, поблескивая корочкой шлифовки, гарпун обозначился среди песка и коричневой трухи во всей своей красе. И большой! Пожалуй, даже больше того, что я нашел в обломках на Теремках. Крупные зубцы увенчивают один его край, и, кажется, был цел даже насад — до того, как по нему прошелся совок или лезвие лопаты. В общем-то, сохранился не сам гарпун, лишь его шлифованная оболочка: внутри под тонкой глянцевой корочкой видна костяная труха.

М-да, придется здесь повозиться…

Вокруг меня столпились школьники, сбежавшиеся со всего раскопа. Пусть смотрят! Кончиком перочинного ножа я выбираю песчинки вокруг гарпуна, едва дотрагиваясь кисточкой, сметаю их в сторону и в то же время стараюсь прикрыть бумагой и собственной тенью гарпун от солнца, чтобы оно не высушило сырую кость, не разорвало бы окончательно ее своими лучами.

— А где же Слава?

— Я здесь. Что, за бээфом сбегать?

— Пошли лучше Михаила. Впрочем, вот и он сам… Миша, вы знаете ящик под окном? Да, тот самый, вьючный, в котором спирт. Но спирт сейчас не нужен. Там стоит бутыль с ацетоном — я думаю, вы отличите ацетон от спирта? Вот и хорошо. БФ — клей БФ — под кроватью. Возьмите пустую бутылочку и разведите в ней БФ. На десять частей ацетона — одна часть клея, не забудете? И обязательно захватите тоненькую кисточку, слышите, Миша, кисточку!..

Михаил исчезает. Сейчас он принесет состав, которым мы по капле будем пропитывать эту костную труху, обволакивая поверхность гарпуна белой пористой пленкой. Чехол этот сохранит общую форму предмета, не даст ему деформироваться, в то время как проникающий внутрь раствор будет собирать и прижимать друг к другу ненадежные хрупкие частицы костяного тлена.

Я снова присаживаюсь на корточки, склоняюсь над гарпуном, чтобы его лучше очистить от песчинок, и в этот момент раскаленная игла вонзается в мой локоть. Слепень! От внезапного укуса рука дергается, и нож, который до того послушно скользил по-над костью, со всего размаху вонзается в гарпун, выбрасывая его обломки на поверхность раскопа.

Так-то вот…

— Ну что смотрите? Сколько раз вам говорить, чтобы в раскопе не толпились? — с нарочитой строгостью обращается Слава к зрителям. — И гарпун самый обыкновенный, туда ему и дорога, благо весь трухлявый был… Все равно морока с ним только одна! Следующий крепче будет. Правда, Игорь?

Нехотя все расходятся по своим местам. Игорь шмыгает носом и пытается собрать обломки на лист бумаги. Что ж, если целого гарпуна у нас нет, то по этим кусочкам можно будет попытаться восстановить его в рисунке.

В этот момент появляется запыхавшийся Михаил с бутылкой и кистью.

— Где гарпун? — спрашивает он у Славы, тяжело дыша.

— Гарпун? — переспрашивает Слава и мрачно шутит: — Слепни растащили! Пока ты прохлаждался… А бутылку поставь в тенек, еще пригодится. Перерыв! — возглашает он, взглянув на часы Михаила.

45

Казалось бы — что мне? — а последние дни не могу отделаться от какой-то тайной тревоги после разговора с Даниловым и Королевым. Как будто что-то должен сделать… но что и как? Озеро меня волнует, озеро! Его судьба. Впрочем, судьба озера — судьба края: маленького древнего города, чей чистый и тихий облик сложился за восемь столетий, этих лесов, полей, болот, лесных речек… А центр всего, сердце этих мест, которое управляет и климатом, и уровнем почвенных вод, мощью леса, цветением и увяданием трав, птичьими голосами, словом, жизнью всей, — оно, Плещеево озеро.

И чем больше я думаю о его дальнейшей судьбе, чем больше вспоминаю все, что собрано его исследователями, что сам я о нем знаю, тем тревожнее на душе.

Насколько удалось выяснить, план реконструкции Переславля действительно существует. Ведь, кажется, что проще: хочешь создать новый большой промышленный центр — так и создавай на пустом месте, удобном для подъездных путей, сырья, железнодорожных магистралей, или в еще только осваиваемом краю, куда отовсюду потянутся новые молодые жители, у которых их собственная судьба окажется тесно связанной с судьбой нового города. Так нет же, все наоборот! Почему-то для таких «реконструкций» выбирается всегда город древний, который надо не то что перепланировать — снести с лица земли и заново построить!

А при этом, естественно, и расходы в десятки раз больше, и вред для окружающей природы, и неудобство для жителей — старых и новых одинаково — не подсчитать…

Все это грозит Переславлю, который собираются увеличить в шесть с половиной раз. Зачем?! Неужели нельзя нигде в другом месте построить комбинат кинопленки? Достаточно того, что первый же выброс сточных вод с маленькой фабрики, построенной здесь в середине тридцатых годов, уничтожил всех раков не только в Плещеевом