Шерше ля вамп - Юлия Набокова

Лена потянулась к кувшину с «Гранатовым браслетом» и, пресекая мои возражения, категорично заявила:

— За успешное завершение твоего дела!

Фужеры наполнились красным до самых краев. Лена поднесла свой к губам и принялась пить маленькими глоточками.

Я с отвращением пригубила фирменный напиток и вынуждена была признать: вкусно!

— Я же говорила — тебе понравится, — довольно прокомментировала Лена, подливая еще напитка в мой опустевший бокал. — Пей, пей. Тебе понадобятся силы.

Я зачарованно посмотрела на капельку крови в уголке ее рта и позволила себя уговорить.

— Ох, Жанка! — разрумянилась Лена. — Как же я рада, что ты сейчас здесь! Ты не дрейфь, все обвинения с тебя снимут, и вот тогда мы с тобой такое веселье закатим! Всем снобам нос утрем!

Я видела, как блестят предвкушением торжества ее глаза, и вдруг меня осенило. Я поняла то, что не давало мне покоя все это время. Вся суть крылась вовсе не в нашей старинной дружбе, а в желании Лены выделиться, засветиться, отличиться в каком-то громком деле, о котором будут судачить все. Мое имя было у всех на устах, и, помогая мне, она сама попадала в центр внимания. Ее помощь мне — на самом деле попытка самоутвердиться, доказать всем, что она способна на смелые и благородные поступки, переломить то тяготившее ее положение вещей, при котором остальные вампиры смотрели на нее как на пустое место. Интересно, отец знает об истинных мотивах дочки? Или у него есть свои причины помочь мне?

Это была последняя связная мысль в моей стремительно пьянеющей голове.

— Ну и развезло же тебя, подруга, — иронически заметила Лена, наклоняясь ко мне. — Пойдем, я отведу тебя на…

Глава 9

Особо опасная вампирша

В тебе заключено не одно, а сразу несколько существ. Ты одновременно и обычный человек, и убийца.

Энн Райс. Вампир Лестат

Быть честной с самой собой — тоже мужество.

Арина Ларина. Дюймовочка крупного калибра

Утро было красным.

Красное солнце заливало красным рассветным сиянием комнату. Красными были бабочки на занавесках, пропускающих солнечный свет. Красными были пальмы и море на нарисованных стенах. Красной была вода в аквариуме, отделяющем гостиную от кухни. Красным и отчего-то влажным был ковер, на котором я проснулась. Красным был залитый солнцем замшевый диван, на котором затылком ко мне спала Ленка. Ее голова лежала на высоком валике, а блестящие светлые волосы доставали до пола, и в них запутались красные нити. Словно перед тем, как уснуть, Лена запачкала волосы вином.

— Лен, — хрипло позвала я и, не почувствовав никакой реакции, повысила голос: — Лена!

Горло саднило так, будто я проглотила морского ежа из аквариума в фойе. На мгновение мне даже захотелось выйти в коридор и проверить свою догадку. Но вместо этого я охнула, когда раскаленный солнечный луч коснулся моего плеча, откатилась в тень, поднялась на ноги и, пошатываясь, добрела до окна, чтобы задернуть штору. У окна я замерла, глядя на ясное небо, на котором сбоку от Эйфелевой башни наливался жаром огненный шар. Потом опустила глаза — улица была полна людей. Дворники весело раскидывали искрящийся на солнце снег, автолюбители откапывали из сугробов драгоценные машины, а черно-белый мим, приплясывая в тени дома на другой стороне улицы, передразнивал и тех и других. Двое ребятишек затеяли игру в снежки, а черный пудель их задорно облаивал. Снегопад прекратился. Значит, аэропорты вот-вот заработают, значит, скоро прилетят Аристарх с Вацлавом, спасут меня от этого кошмара и докажут мою невиновность. В груди словно надули воздушный шарик, и стало так легко и радостно, что мне захотелось обнять весь мир.

— Ленка, — воскликнула я, поворачиваясь к спящей подруге, и невольно зажмурилась.

Странно, свет от окна падает прямо на диван, у меня даже слезы на глазах выступили, а Ленке хоть бы хны. Вот счастливая! Получается, она одна из тех редких вампиров, чья кожа не реагирует на солнце ожогами.

— Ленка, — позвала я, — снег кончился!

Подруга даже не пошевелилась. Надо же, как меняет людей вампиризм! Дрыхнет мертвым сном, и нипочем ей ни свет, ни мой ор. А ведь в школьные годы Лена отличалась очень чутким сном. Тогда, насмотревшись по видику фильмов и узнав про пижамные вечеринки, популярные у американских девчонок, мы как-то ходили друг к другу с ночевкой — один раз она ко мне, потом я к ней. Но обе ночевки получились до того беспокойными, что мы были вынуждены оставить эту затею. Я долго ворочалась, засыпая. А Ленка отрубалась моментально, но спала очень чутко, реагировала на каждое мое движение. Мы даже поругались, когда среди ночи я снова заворочалась, а разбуженная Ленка зло бросила, что у меня, наверное, глисты. А теперь, поглядите-ка, дрыхнет и хоть чечетку вокруг нее пляши!

Солнечный луч обжег плечо и, повернувшись к окну, я быстро задернула плотные шторы. Так-то лучше. Красный цвет перестал резать глаза, и нарисованные пальмы на стенах вновь стали зелеными.

Внезапно затрезвонил Ленкин мобильный, выдавая мелодию из «Секса в большом городе». Я выжидающе уставилась на подругу: уж такой трезвон и мертвого поднимет. Однако Лена даже не шелохнулась. Интересно, я теперь тоже так крепко сплю? Так и бабулю напугать недолго, когда она у меня на ночь останется. Вздумает старушка разбудить внучку среди ночи — а та в полной отключке!

Мобильный все звонил и звонил, вибрируя и танцуя на стеклянном столике, на котором его вчера оставила Лена. Он уже почти добрался до края. Я невольно шагнула к столу и поймала золотистый корпус прежде, чем он коснулся пола. Ронять легендарный «Верту» на пол — преступление, и я не могла остаться равнодушной. На экране светилась надпись «Папа». Я с любопытством взглянула на фотографию, сделанную мобильным. Ленин отец стал еще интереснее и импозантнее с тех пор, как я видела его в последний раз. Только взгляд, пронизывающий, колкий, остался прежним. Помню, в детстве я старалась не встречаться с высоким элегантным мужчиной глазами. А сейчас и Лена переняла этот взор и научилась вскидывать глаза так, словно метала в тебя дротики. Я вздрогнула и чуть не выронила голосящий телефон из рук. Пришлось схватить его покрепче. Звонок внезапно пропал, а в комнате зазвучал взволнованный голос:

— Лена, ты что, спишь? Почему не берешь трубку? Я уже начал беспокоиться!

Я растерянно покосилась на Лену — та по-прежнему спала.

— Елена! — настойчиво повторил Громов, повышая голос. — Почему ты молчишь? Ты что, опять напилась до невменяемости?

Так вот почему Ленка дрыхнет без задних ног! Видимо, алкогольный сон для нее не редкость. Раз уж даже отец про то знает. Не зря мне показалось, что Лена весьма уверенно открыла бутылку шампанского, — видно, опыт у нее в этом имеется существенный. Решившись, я поднесла трубку к уху. Как же его зовут-то? То ли Василий Владимирович, то ли Владимир Васильевич. Столько лет прошло, я уже и не помню точно. Зато помню, он жутко бесится, когда его отчество путают.