Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс

высокую цену придется заплатить твоей семье за этот твой бред? Если ты будешь и дальше идти по скользкой дорожке, то потеряешь все. Всё, что мы с тобой так долго строили. Всё.

Она представила, как Блю пришел на кухню, чтобы перекусить, а нашел мать, бьющуюся в конвульсиях на желтом линолеуме, и все, что ей хотелось в данную минуту, это прижать к себе своего ребенка, успокоить его и сказать, что она в порядке. И что всё всегда будет хорошо, очень хорошо. Но она знала, что это не так. Не будет хорошо, пока Джеймс Харрис живет дальше по улице.

Картер направился к двери, остановился, взявшись за ручку, и не поворачивая головы произнес еще одну явно заранее заготовленную фразу:

– Не знаю, интересно ли это тебе, но создана отборочная комиссия на пост главы психиатрического отделения, на замену Хейли.

– О, Картер, – простонала она, искренне ему сочувствуя.

– Уже все знают, что ты попала сюда. Хейли сам зашел сегодня утром ко мне и посоветовал сфокусироваться на семье, а не на карьере. Твои поступки отражаются на других, Патриция. Мир не вращается вокруг тебя.

Он вышел, и она осталась одна, задумчиво наблюдая за тем, как солнце ползет по зданию учебного корпуса, и пытаясь поверить, что жизнь еще когда-нибудь станет нормальной. Она разрушила все. Все, что люди знали о ней, было уничтожено ее поступком. Отныне все будут говорить о ней как о человеке с неустойчивой психикой, и не важно, что она будет делать. Как ее собственные дети смогут теперь ей доверять? Запах фрикаделек вызвал у нее новый приступ тошноты.

В дверь постучали, и, обернувшись, она увидела, как Картер вводит в палату Кори и Блю. Кори наклонилась вперед, волосы падали ей на лицо, на ней была футболка-«варенка» и белые джинсы с прорехами на коленях. Блю, в темно-синих шортах и красной антивоенной футболке с надписью «Иракофобия», держал в руках толстую библиотечную книгу, озаглавленную «Я был ассистентом доктора Менгеле»[47]. Кори протащила по полу единственный стул, поставила его максимально далеко от Патриции и села, Блю прислонился к стене рядом с сестрой.

Патриции так сильно хотелось обнять своих детей, она потянулась к ним, но что-то дернуло ее за запястья. В замешательстве она обнаружила, что они привязаны к кровати широкими ремнями.

– Картер?

– Они боялись, что ты сбежишь. Я поговорю с врачом и попрошу это снять.

Однако Патриция знала, что он сделал это нарочно. Пока она была без сознания, он наверняка сказал медперсоналу, что она может сбежать: хотел, чтобы дети увидели ее в таком состоянии. Отлично, он может сколько угодно играть в эти игры – она все равно останется их матерью.

– Блю, – обратилась она к сыну. – Я бы хотела обнять тебя, если ты не возражаешь.

Он открыл книгу и притворился, что читает.

– Сожалею, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии, – тихо и спокойно проговорила Патриция. – Я сделала глупость и приняла слишком много таблеток, и из-за этого начался приступ. Представляешь, у меня могло быть повреждение мозга, если бы ты не проявил настоящую отвагу и не вызвал службу спасения. Я тебе очень благодарна. Люблю тебя.

Он все шире и шире раскрывал книгу, пока верхняя и нижняя обложка не коснулись друг друга, Патриция услышала, как хрустнул корешок.

– Блю. Я знаю, ты сердишься на меня, но это не повод так обращаться с книгой.

С громким стуком книга упала на пол, сын наклонился ее поднять, схватил за торчащие страницы, несколько оторвались и остались в его руке.

– Книга не виновата, что ты злишься на меня, – продолжала Патриция.

Он завопил, держа книгу за страницы и тряся ее. Обложки хлопали друг о друга.

– Заткнись! – орал он. Кори заткнула пальцами уши и еще ниже пригнулась на стуле. – Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты хотела себя убить, потому что сошла с ума. А сейчас тебя привязали к кровати и скоро отвезут в психушку. И ты никого из нас не любишь! Ты любишь только свои дурацкие книги!

Он сгреб страницы одной рукой, начал вырывать их и бросать на пол. Они разлетались по всей комнате, падали на кровать, залетали под стул. Затем он швырнул обложку, ставшую просто куском картона, в Патрицию, попав ей по ноге.

– Хватит! – взревел Картер. Блю застыл на месте, ошеломленный, его лицо исказилось от ярости, на щеках выступили красные пятна, из носа текли сопли, руки со сжатыми кулаками висели вдоль тела, всего его била мелкая дрожь.

Надо было подойти к нему, обнять, успокоить, вобрать в себя его глупую злость, но она ничего не могла сделать, она была привязана к кровати. Картер стоял у двери не двигаясь, скрестив руки на груди, и молча наблюдал за спектаклем, который сам организовал. Он вовсе не собирался успокаивать их сына, не собирался развязывать Патрицию, чтобы это сделала она, и единственная мысль билась в ее голове: «Я никогда тебе этого не прощу. Никогда. Никогда. Никогда».

– Можешь дать мне денег на автомат? – пробормотала Кори.

– Милая, – обратилась к ней Патриция. – Ты чувствуешь то же самое, что и твой брат?

– Пап! – позвала Кори, игнорируя Патрицию. – Можешь дать доллар на торговый автомат?

Картер отвернулся от Патриции, кивнул, засунул руку в задний карман брюк и вытащил бумажник. Тишину в палате нарушали лишь громкие всхлипывания Блю.

– Кори? – позвала Патриция.

– Вот. – Картер протянул дочери несколько банкнот. – Забери брата. Я приду через минуту.

Кори поднялась, взяла Блю за плечо, и они вышли из палаты. Дочь так ни разу и не посмотрела на мать.

– Вот чего ты добилась, Патти, – проговорил Картер, когда за ними закрылась дверь. – Вот что ты сотворила со своими детьми. Что дальше? Ты будешь продолжать зацикливаться на человеке, с которым едва знакома? Что конкретно он сделал? Ах да! Я вспомнил: ничего! Он ничего, ничегошеньки не сделал. Никто его ни в чем не обвиняет. Единственный человек, которому кажется, что он в чем-то виноват, – это ты. И у тебя нет никаких доказательств, никаких свидетельств, никаких улик – ничего, за исключением некоего чувства! Продолжай быть одержимой или устреми свое внимание на то, на что должно: на свою семью. Решай. Я уже не получу повышение, но подумай о детях, с ними еще не все потеряно. Все еще можно поправить, но мне нужна единомышленница, а не человек, готовый продолжать все портить. Ты должна выбрать. Джим или мы? Так что же ты выберешь, Патти?

Прямая и явная угроза

Три года спустя…

Октябрь 1996 года

Глава 24

Патриция нервничала, когда Картер пользовался сотовым за рулем, но водил он лучше, а они уже опаздывали на заседание книжного клуба, а значит, будет трудно найти место для парковки.

– Ну-ну, от ваших похвал я чувствую себя