Рифейские горы - Александра Турлякова

Так быстро! Так неожиданно!

Она первые месяцы беременности измучилась вся, каждый день проживала через силу, после ранения же время понеслось вскачь, уже июль заканчивался. Новость о приближении родов её испугала. Нужно бежать сейчас, пока ребёнок не держит тебя, как колодка на ноге. С животом, конечно, тоже далеко не уйдёшь, но попробовать стоит. За две недели мало ли, что может случиться. А здесь же, когда он родится, ты потеряешь над ним всякую власть. А отдавать этого ребёнка Кэйдару на воспитание, чтоб из него вырос второй такой же, Ирида не хотела вовсе.

— А гулять можно? — Спросила Лила при осмотре.

— Можно. Но не долго. И чтоб рядом был кто-нибудь. На всякий случай. Роды могут начаться раньше…

Альвита тоже разрешила прогулки по саду, но только после обеда и один раз в день, и ещё приставила рабыню, пожилую, вечно спокойную вайдарку Дамалу.

Ирида согласилась со всем, чего хотела управительница. Пускай! Пусть приказы-вает, что хочет, ещё посмотрим, чьё слово будет последним.

* * *

Пропажи хватились только вечером, перед самым ужином. И что тут тогда нача-лось!

Альвита отхлестала по щекам старую Дамалу, накричала на неё страшными слова-ми, но узнала совсем немного. Да, всё время находилась рядом, ни на шаг не отста-вала, но потом виэлийка попросила узнать, что будет на ужин и когда будут пода-вать. Поэтому и ушла, оставила одну, но виэлийка осталась у абрикосового дерева, решила собрать фруктов к столу. Да, виновата в том, что вернулась не сразу, что задержалась на кухне, помогала чистить рыбу, но ведь Даиде никогда не хватает рук. Как ей откажешь?

— Какая тут рыба может быть?! Какая Даида?! — кричала Альвита. — Тебя поставили присматривать за наложницей господина, какие после этого могут оправдания быть?

Обозвала "старой тупой дурой", но не Дамала оказалась последней, кто видел виэлийку. Когда стали всё тщательно проверять и всех опрашивать, охранник при-знался, что выпускал служанку за калитку. А что в этом такого? Она назвалась рабы-ней госпожи Айны, по её поручению отправилась на рынок прикупить шитых золо-том кружев для нового платья. С ней и корзиночка была небольшая.

А то, что беременная, так что в этом необычного? Сколько их всяких туда-сюда за день шастает, и молодых и старых, и с животом и без.

Альвита и этому дураку отвесила крепкую затрещину. Но что толку? Худшее было впереди — нужно ещё как-то Кэйдару новость сообщить. Что-то будет, когда он узна-ет.

________________________

Кэйдар выслушал сообщение довольно спокойно, и первым его вопросом был такой:

— Какой у неё срок?

— На последнем осмотре Лил сказал, что недели две осталось ходить. А это пять дней назад было, — прикинула в уме Альвита. — Значит, дней десять, не больше.

— Такая куча охраны, толпы слуг — и от вас сбежала женщина на сносях, — Кэйдар сидел за столом, смотрел на разложенные перед ним документы государственной важности, но перед этим известием все другие дела отступили на второй план. — Как вообще такое возможно? — Наконец поднял глаза на Альвиту, пронзил испепеляющим взглядом с трудом сдерживаемой ярости. В таком состоянии он вообще страшен, это Альвита по опыту знала, и всё-таки набралась смелости, заговорила:

— Она обманула нас всех, господин. Отец-Солнцеликий всему свидетель!.. Лил приходил к ней по несколько раз на дню. Они всё говорили о чём-то, я не знаю, о чём. Но после этого её как подменили. Воплощённое послушание и покорность! Ни слова поперёк от неё не слышала, такая умница стала. Чудить перестала. Наоборот! Так заботилась о себе, о ребёнке. Чаще спросит лишний раз, а можно ли в её поло-жении то или это…

— И что, такая перемена тебя лично ни разу не встревожила? Подвох не ощущался? — Кэйдар недоверчиво ухмыльнулся, смерив Альвиту взглядом.

— Так она после того раза, с кинжалом, вроде, как немного со странностями стала. Раньше-то, как зыркнет из-под ресниц, аж холодом по спине… Так и ждёшь от неё чего похуже. А тут вообще перестала других замечать. Всё больше сама по себе. Сидит в стороне от всех, разговаривает сама с собой, или поёт чуть слышно… По саду много гуляла. Встанет, так, возле дерева…

— Но сбежать ей ума хватило! — резко перебил Альвиту Кэйдар.

— Я и говорю вам, господин, она обманула нас всех, — Альвита чуть осмелела, тонко чувствуя состояние своего собеседника. Да, Кэйдар стерпел, не взъярился, но глубо-ко задумался. Значит, сумеет что-то сделать, что-то придумает.

— Ей с таким животом далеко не уйти, господин, она, точно, где-то рядом. В не-скольких кварталах, — заговорила снова, торопливо, будто оправдываясь. — Нужно перекрыть все улицы и тщательно проверить…

— Это я и сам знаю! Как ловить беглых, меня учить не надо, — глянул на неё Кэйдар со злой насмешкой. — А вот как такое могло случиться, я так и не понял. Кто-то в этом доме явно не справляется со своими обязанностями… И после этого считает себя в праве указывать мне, что делать.

— Простите, господин, я не хотела. Я совсем не то сказать хотела… — Альвита скло-нилась в поклоне так низко, как и в свои двадцать никому не кланялась.

— Конечно! — Кэйдар поднялся, отбрасывая сломанную кисточку для письма, глянул мельком на испачканные в туши пальцы.

"Вот ведь дрянь! Обманула! Конечно, обманула. Таких дураков не велик труд обмануть. Но мы ещё посмотрим, куда ты в незнакомом городе пойдёшь. Я ещё и награду за тебя объявлю. Куда ты тогда после этого денешься?"

* * *

Дня не прошло, как новость разлетелась по всему Дворцу. Сбежала наложница господина Кэйдара — не простая рабыня! Это был дерзкий и не совсем умный ход. Всякий знает: в самом городе не спрятаться. За укрывательство беглого по закону полагается смертная казнь. Но и за стены Каракаса тоже не выйти. Поэтому все понимали: поимка беглянки — это дело времени. День, может быть, два — не больше. Но пошёл уже третий день, а известий никаких не поступало. Рабыня как в воду канула. А вместе с ней и ребёнок Кэйдара.

Айна не то что бы злорадствовала, но испытала некоторое удовольствие. Ради того, чтобы видеть, как бесится Кэйдар, она даже на ужин вышла к общему столу. И в первую же очередь спросила:

— Ну, что? Нашли твою рабыню?

Кэйдар в ответ смерил сестру долгим и очень красноречивым взглядом, задал встречный вопрос:

— С чего это вдруг такая участливость? Уж не в беременности ли твоей всё дело, сестричка?

— А что, ты сам полагаешь, что ЭТО возможно? — Айна улыбалась ему в лицо с ласковой издёвкой, сидела, упираясь подбородком в выставленные руки, а локтями — в край стола. На тонких запястьях — золотые браслеты, на пальцах — кольца. Приоде-лась. Мужа нет дома, перед кем красуешься? И Адамаса я и не собирался сегодня приглашать.