Агент пси-класса - Селина Катрин

Собеседник вздохнул.

– Они на голову выше нас в развитии, Виктория. – Голограмма мелькнула, и рядом с лицом Кима появилась ось координат и небольшой серый кружочек. Похоже, программист подключил проекцию со своего экрана и наскоро стилусом нарисовал картинку. – Что ты видишь?

– Круг.

– Отлично. Представь, что есть человечки, которые живут в этой плоскости, ходят вокруг и их проблемы касаются того, чтобы поспасть внутрь. Представила?

Я кивнула.

– А теперь у человечка спрашивают, из какого материала этот круг.

– Что? Но ведь, они не могут пощупать…

– В том-то и дело! – воскликнул Ким. – Круг – это всего лишь проекция шара на двумерное пространство. Для трехмерных существ будет очевидно, что это тень от баскетбольного мяча, он отличают резину от кожи на ощупь, а двумерные не в состоянии вообще понять, что такое «материал». Трёхмерные в отличие от двухмерных существ мыслят иными категориями, которые плоскому миру недоступны. С вольтеранцами нельзя спорить или воевать, они такие какие есть, и если они говорят, что этот круг – тень от резинового мяча, мы просто должны это принять как должное.

– Спасибо, Ким, я всё поняла. До свидания.

– Да не за что. – Мальчишка грустно улыбнулся, а затем тихо добавил: – Вик, мне тоже будет его очень не хватать. Незадолго до полёта на Падэм-3 он открыл дополнительный счёт и просил в случае своей… – Ким закусил губу, не зная, как выразиться. – В общем, в случае дать доступ к деньгам тебе. Я думаю, это как раз такой случай. Я пришлю коды доступа тебе на коммуникатор.

– Спасибо.

И он отключился.

Голограмма исчезла, а я вдруг осознала, что плачу. И, видимо, уже давно, потому что кофта на груди мокрая и неприятно прилипла к телу. Ещё недавно Редж был рядом, смеялся и шутил, наполняя всё вокруг светом и теплом, страшно бесил своими замечаниями, спорил, обманывал, злил, целовал, любил… а теперь его нет.

Я попыталась нажать на кнопку выключения коммуникатора, но от прикосновения экран пошёл трещинами. Совсем как моя жизнь.

Голос Кима всё ещё звенел в воздухе, но не находил пути к разуму. Его слова казались чужими, невозможными, невероятными. Мозг отказывался верить в то, что Редж мёртв. Кто угодно – только не он! Время текло, но для меня оно застыло в том мгновении, когда любимый мужчина сказал: «Жди меня здесь, я постараюсь вернуться так быстро, как получится».

Мир резко потерял свои краски и звуки.

Я трясла головой как болванчик, всё никак не веря в то, что услышала, а затем внутренний голос вдруг придумал: «Это всего лишь игра. Он вернётся. Он обязательно вернётся, это же такая ерунда, надо всего лишь подождать немного подольше», и я судорожно уцепилась за эту мысль. По привычке приготовила ужин на двоих, как раскладывала тарелки в походе – а вдруг раздастся скрип входной двери и он войдет прямо сейчас? Вдруг он уже паркует в подземке свой навороченный флаер с хамелеон-краской? Вдруг Ким просто всё не так понял?

Но Редж не явился ни к ужину, ни к завтраку на следующий день, ни к обеду.

Жестокая реальность била наотмашь.

Дни шли, а он так и не приходил. Я перестала считать даты, сбилась с календаря. Если бы меня спросили, какой сегодня день недели, – я бы не ответила. Студенты слали обеспокоенные сообщения с вопросами, когда будет следующая лекция, но я кидала их в «корзину», не отвечая. Сил не было ни на что. Миражи надежды, возникающие из глубин отчаяния, постепенно рассеивались, оставляя после себя лишь боль и… неожиданно гнев.

Первый раз я разозлилась, когда готовила завтрак и случайно полоснула ножом по пальцу. Это было так оглушительно больно, что чтобы сосредоточиться на чём-то другом, я подумала о Редже и внезапно для себя – взбесилась. Зачем он брал с меня слово, что я буду есть, если больше не готовит? Что за дурацкие игры? Как так можно?!

Потом нахлынули воспоминания…

«Ты занимаешься самообманом, закапываешься в свою убогую раковину "пока я холодный робот без привязанностей, никто не пострадает", но на деле ты боишься жить. Ты отстраняешься от людей, маскируя всё это заботой о них».

– Кто из нас двоих ещё боится жить? Ненавижу тебя, Редж Брайт! Вначале влюбил, а затем ушёл… Зачем было быть таким идеальным?! – закричала я, глотая солёные слёзы, и принялась искать пластырь, чтобы залепить рану.

Весь день всё валилось из рук, ломалось, билось. Я ненавидела целый мир, но ещё сильнее – Реджа, который посмел меня оставить.

– Умоляю, не поступай так больше, как с этим жучком. Не ври мне. Хорошо?

– В этой жизни – не буду. За следующие – не отвечаю.

В памяти то и дело всплывал наш разговор на Падэме-3. Зараза Брайт и тут меня обыграл! Не будет он врать в этой жизни просто потому, что решил умереть. Скотина!

Уборка и мелкие бытовые дела частично отвлекали. Надо было съехать из квартиры Реджа, тем более у меня имелась своя, но внезапно я поняла, что не могу этого сделать. Физически не могу. Ещё недавно думала, что это место чуть ли не тюрьма, а сейчас понимала – спасение. Там, в другом мире, где находится моя квартира, о ней знает и РУТ. Как только я вернусь, начнутся расспросы, проверки, мне обязательно предоставят мозгоправа. Пардон, пси-специалиста, нормирующего полевых агентов после заданий.

Не хочу.

Хочу побыть здесь ещё немного. С Реджем. Пускай он бесит. Но пока бесит, я чувствую, что он жив.

Проклятая шахматная доска, которая оказалась разложенной на журнальном столике, всё никак не хотела складываться: фигур было слишком много. Неожиданно для себя я сжала в кулаке чёрного короля с металлической короной – цвет один в один как штанга в языке Реджа – и швырнула в напольное зеркало.

Стук осыпающихся осколков градом пронёсся по квартире. Кусочки стекла усыпали ковёр и стоявшее рядом кожаное кресло, протыкая обивку. Среди осколков как в мозаике я увидела себя настоящую – злую, потерянную, с кулаками, все ещё сжимающими воздух, задыхающуюся от ненависти.

Я ненавидела себя.

Я ненавидела Реджа Брайта.

Я ненавидела шварховы шахматы.

Теперь в моем мире не осталось места для игр, а каждая шахматная фигура была напоминанием о том, что иногда невозможно выиграть, сколько бы фигур ты ни сбросил с доски.

– Трус, проклятый трус! – заорала я. – Предложил себя в качестве равноценного обмена! А обо мне ты подумал?!

Тело содрогалось.

В тишине, разорванной только моими рыданиями, я ощущала его отсутствие так остро,