Судьба начертанная кровью (ЛП) - Дженсен Даниэль Л.

Рассказ помог мне не думать о нем, но он также помог отвлечься тем, с кем я ехала, и кто боялся за свои семьи в Халсаре. Но когда солнце стало клониться к закату, а Илва настояла на том, чтобы мы ехали при свете факелов, меня сморил сон. И в глубинах моего разума я не была защищена от воспоминаний.

Я снова стояла на крыше большого зала Халсара, но на этот раз все горело. Люди бежали с криками, их одежда пылала, а воины-тени преследовали их и рубили мечами, разбрызгивая черную кровь, даже когда их жертвы с криками падали. А я ничего не могла сделать. Не могла сдвинуться с места, будто мои ноги были прикованы к крыше зала, а тело застыло на месте. Все, что я могла, ― это кричать и кричать, ибо я навлекла на них всех это.

Я резко выпрямилась, и только веревки, привязывающие меня к седлу, удержали меня от падения с лошади.

― У тебя беспокойные сны.

Моя голова метнулась влево, где скакала Бодил, ведя за собой мою кобылу. Хотя она оставалась рядом со мной всю дорогу и слушала каждое слово моего рассказа, о себе она почти ничего не сказала. Логически я понимала, что должна быть осторожна, что говорю, ведь она распознает любую ложь, а у меня есть секреты, которые я должна хранить, но в ее присутствии было что-то успокаивающее, заставляющее меня признаться в своих страхах.

― У меня неспокойная жизнь, ― наконец ответила я. ― Эти проблемы проникают в мои сны.

Она слегка наклонила голову.

― Ты переживаешь за тех, кто живет в Халсаре, несмотря на то что он совсем недавно стал твоим домом?

― Да. ― Сдвинувшись в седле, я молча приказала тем, кто ехал впереди меня, прибавить скорость, чтобы разговор стал невозможен. ― Их оставили без защиты из-за меня.

― Это было решение Снорри, а не твое.

Точно так же, как он решил пожертвовать рабами для отвлечения внимания во время восхождения на Фьяллтиндр, но мне не становилось от этого легче.

― Я не хочу, чтобы кто-то умирал из-за меня, особенно невинные люди.

― Если такова их судьба, значит, такова их судьба.

Я нахмурилась, хотя она говорила правду, которую я слышала всю свою жизнь.

― Я сама плету свою судьбу, Бодил, как и ты. Как и все дети богов. Если, изменив свой путь, я смогу изменить их, почему бы мне не попытаться?

― Я не говорила, что тебе не следует этого делать. ― Бодил пришпорила коня, объезжая куст. ― Но как ты узнаешь, изменил ли твой выбор что-нибудь?

― Если все в Халсаре будут живы, это будет подтверждением, потому что это будет отличаться от того, что предрекла провидица.

― Возможно. ― Бодил надолго замолчала. ― А может, слова провидицы означали не то, что предположила Илва. Возможно, она говорила о моменте, который наступит в далеком будущем. А может быть, ― она окинула меня долгим взглядом, ― о другом месте, нежели Халсар. Только боги знают наверняка.

― Тогда зачем вообще спрашивать о чем-то провидцев, если то, что они тебе скажут, бесполезно? ― взорвалась я. Не от злости на нее, а от растущего чувства бессилия.

― Слова, которые произносят провидцы, даны им богами, ― ответила Бодил. ― Не кажется ли тебе, что это величайшее тщеславие для простого смертного ― верить, что он может взять божественное знание и применить его в своих целях?

Мои глаза метнулись к ней так быстро, что у меня хрустнула шея, ибо, несомненно, она говорила о Снорри.

― Говори прямо, Бодил. Я слишком устала для намеков.

Ярл пожала плечами, ее посеребренные косы рассыпались по широким плечам.

― Боги любят загадки, Фрейя, и я также, как и ты, нахожусь в их власти. Но вопрос, который я задаю себе, таков ― как может мужчина управлять твоей судьбой, если он даже не хозяин своей собственной?

Я открыла рот, но тут же закрыла его, не в силах придумать ответ.

― Прошу меня извинить, ― сказала Бодил. ― Я должна поговорить с Илвой. Она очень переживает за свой дом, а Снорри умеет утешать, как мужчина, то есть совсем не умеет.

И это еще больше усугублялось тем, что она знала, что Снорри был больше заинтересован в мести Харальду, чем в защите ее дома.

― Ты хорошо ее знаешь?

Бодил улыбнулась.

― Как ты думаешь, почему она пришла ко мне за помощью в Фьяллтиндре? ― Она пустила лошадь галопом и сказала через плечо: ― Подумай над тем, что я сказала.

Я прикусила щеку, обдумывая ее слова. Вот только ответ казался очевидным. Снорри управлял мной с помощью угроз. Его клинок был занесен над шеями моей матери, Гейра и Ингрид, а это означало, что я сделаю то, о чем он попросит. И хотя это не было столь достойно песни, как боги и судьба, оно было не менее действенно.

― Глупость, ― пробормотала я про себя. Скорее всего, Бодил пыталась опорочить Снорри, а значит, мне следует опасаться ее.

― Что именно?

Второй раз за последние несколько минут я подпрыгнула в седле, обнаружив рядом с собой Бьорна, и по мне пробежала дрожь, когда его колено ударилось о мое в такт движению скачущей рысью лошади.

― Что?

Он откусил кусочек вяленого мяса, челюсть работала, пока он жевал, а ветерок трепал пряди его темных волос. Проглотив, он сказал:

― Что за глупость?

Я моргнула, гадая, над чем он сейчас подшучивает, а потом поняла, что он услышал, как я разговаривала сама с собой, и покраснела.

― Ничего. Я… Это не важно, пустые разговоры с Бодил.

― Не похоже.

Его нога снова коснулась моей ― тропинка была недостаточно широкой для двух лошадей, и его конь дал понять это, прижав уши к голове и фыркнув на меня. Но я не стала подгонять свою лошадь, а позволила ноге Бьорна снова задеть мою. Будь ты проклята, Фрейя! Кричала моя совесть. Что с тобой такое?

― Зачем ты пошел к провидице? ― Спросила я, чтобы оправдать себя за то, что не увеличила дистанцию между нами. А также за тот факт, что рядом с нами не было никого с факелом.

― У меня были вопросы, ― тихо ответил он, пригнувшись под веткой. ― Решил воспользоваться случаем.

― О чем ты спрашивал? ― Я перевела взгляд на его лицо, но Бьорн смотрел вниз на тропу, и выражение его лица было нечитаемым.

Он откусил еще кусочек вяленого мяса, прожевал и замолчал так надолго, что я решила, что он не собирается отвечать. Что, естественно, заставило меня задаться вопросом, почему он решил этого не делать. Потом он сказал:

― Я спросил, дадут ли боги мне знать, если я пойду по тому пути, который они желают для меня. Ты уже знаешь, что она ответила.

Моя лошадь остановилась, и только через мгновение я поняла, что натянула поводья, а Бьорн замедлил шаг, чтобы посмотреть на меня через плечо. Резко тряхнув головой, я пустила лошадь рысью, еще больше запутавшейся, чем после разговора с Бодил.

― Я не понимаю…

Не успела я договорить, как воздух наполнился звуком копыт. Женский всхлип эхом прокатился по тропе, и у меня свело живот.

― Нет.

Пришпорив лошадь, я полетела сквозь деревья, опередила нашу группу и пустила лошадь галопом. Я смутно слышала крики. Слышала свое имя и приказ остановиться, но я проигнорировала их и понеслась вперед.

Этого не может быть.

Я приняла решение прийти на помощь Халсару.

Я изменила судьбу.

Но когда я вырвалась из леса на открытое пространство и увидела оранжевое зарево на темном горизонте, а ветер окутал меня дымом, я поняла, что ничего не изменила.

Халсар горел.

Я галопом помчалась по дороге, замедлившись лишь на окраине руин, где пламя уже угасало, превращаясь в тлеющие угли. Ничего не уцелело ― не осталось ни большого зала, ни домов. Даже доки, в которых я когда-то тренировалась вместе с Бьорном, были разрушены ― столбы, на которых они покоились, торчали из воды, как зубы, а за ними плавали почерневшие обломки рыбацких лодок и драккаров. И среди руин безошибочно угадывались неподвижные тела тех, кто погиб, сражаясь, пытаясь отстоять все это.

Конь Бьорна поравнялся со мной, но он ничего не сказал, лишь обошел вокруг моей лошади, вглядываясь в руины своего дома. Затем его взгляд встретился с моим.