Смерть под кактусом - Лариса Ильина

— Думаешь, тебе будет легче, если узнаешь? Знаешь умную поговорку о знаниях и крепком сне?

Поговорку я знала. Однако те самые знания, на которые весьма непрозрачно намекнул собеседник, вдруг выстроились в голове ровными стройными рядами и, колыхнувшись, начали движение. Для меня сейчас более актуальна поговорка: «Язык мой…»

— Хм! А что же ты там делал? — Я почувствовала, как в груди, подобно кипящему крошеву раскаленной лавы, растекается безудержное желание мести. — Ведь ты же был там? Тогда?

Жорж несколько мгновений смотрел мне в лицо, но сейчас в глазах было какое-то другое выражение, знакомое. Такое знакомое, что я нахмурилась, стараясь вспомнить. Смех, тихий смех… Мысль ускользала проворной ящерицей в мокрой траве, но я поняла… Жорж… решал…

— Это ты был у меня ночью в квартире? — Я вдруг рассмеялась. — Ты…

Как я сразу не поняла?

Конечно, это был он. Этот странный, ни на что не похожий смех. Так может смеяться только тот, кто совершенно не умеет этого делать. Тогда его взгляд буравил мой затылок… И он решал… свернуть мне шею или нет? И что он решит сейчас?

За окном давно стемнело. Сжавшись в комок, я сидела в широком кожаном кресле, уткнувшись носом в коленки, и тщетно старалась унять дрожь. Молча глотая слезы, я бездумно глядела в слепое окно, путаясь в хороводе бессвязных мыслей. Свет в комнате не горел, и неясные, размытые тени темными кляксами растекались по блестящему паркету. Давила глухая тишина, стоявшая во всем доме, мне хотелось всхлипнуть, но горло немело от горькой, неглотаемой боли. Мне не было страшно, но чувство странного, почти физического опустошения не давало покоя ни уму, ни телу.

«Что это было? — навязчивая мысль кружилась, повторяясь бесконечное количество раз, — что это было? Может быть, я спала? Я спала… Нет, нет… не спала. Я человек в трезвом уме и твердой памяти… Я была… Была в твердом уме… Ничего не могу понять… Что это было? Может это… — внезапно осенившая мысль заставила меня выпрямиться, — гипноз?»

Так было или иначе, но я спрыгнула на пол и суетливо завертелась по паркету, отчаянно стараясь найти оправдание тому, что произошло, и чего никак не могла понять…

— …Это ты был у меня ночью в квартире? — Я вдруг рассмеялась. — Ты… Как я сразу не поняла? Коньяк, значит, любишь?

Конечно, это был он. Этот странный, ни на что не похожий смех. Так может смеяться только тот, кто совершенно не умеет этого делать. Тогда его взгляд буравил мой затылок… И он решал… свернуть мне шею или нет? И что он решит сейчас? Испугавшись внезапно вырвавшихся слов, я умолкла. Так и замерла, уставившись на свои руки и втянув голову в плечи. Господи, ну почему мой мыслительный процесс всегда отстает от словообразовательного?

— Эй… ты… — вдруг услышала я и зажмурилась, твердо зная, что никто в мире не заставит меня посмотреть в лицо Жоржа. — Подойди сюда… — Какая-то неведомая сила подняла меня с дивана. — Возьми-ка… — С неимоверным удивлением я осознала, что Жорж протягивает мне кий. — Покатаем?

«Он сумасшедший, — подумала я, ошарашенно моргая на темный полированный бок палки, — мне придется играть с ним всю жизнь, до самой старости!»

Я убрала руки за спину и решительно покачала головой:

— Нет!

— Нет? — удивленно приподнял брови Жорж. — Почему?

— Потому что мы уже сыграли. И я выиграла. И ты обещал мне помочь. Я не буду больше играть, пока ты не поможешь моей подруге. Ты дал слово…

Он вроде бы задумался, осторожно почесывая концом кия висок. От напряжения у меня заныли икры. Жорж пожал плечами, неожиданно покладисто кивнув:

— А я и не отказываюсь… Сказал — значит, сделаю… Можешь считать, что подружка твоя уже бегает по травке и цветочки нюхает…

— Вот и хорошо, — поспешно отозвалась я, — значит, и говорить не о чем…

— Как не о чем? — прямо-таки изумился Жорж. — А ты?

«Так! — похолодела я. — Все-таки это пришло ему в его больную голову!»

— Что? — осторожно спросила я.

— Ты хочешь бегать по травке?

От бессильного отчаяния у меня запрыгали губы. Катать шары за собственную шкуру — не для моих нервов. К тому же мне больше нечего сказать ему под руку, так что… Жорж все еще стоял возле бильярда, разглядывая меня с садистским любопытством.

— Я хочу бегать по травке… — и я взглянула прямо в мертвую бездну темных зрачков, — но я не буду играть…

Бухающее сердце отсчитало несколько ударов. Жорж смотрел и молчал. Мне показалось, что сердце и вовсе перестало биться, когда его плечи едва различимо дрогнули и он плавно опустил скрещенные руки, словно развязал на груди тугой узел. Жесткая складка губ незаметно расслабилась, и насмешливое выражение пропало… Теряясь от происходящего, я вдруг почувствовала, как загорелись кончики пальцев, и страх стремительно исчезал, будто таял сахар в горячей воде. Напряжение, сковывавшее тело, ослабло, я глупо улыбнулась и вдруг поняла, что не могу оторваться от притягивающего словно магнит взгляда…

Он осторожно протянул руку и тихо позвал:

— Эй… иди сюда…

Его губы двигались завораживающе властно, и слова я скорее увидела, чем услышала. И, движимая каким-то необъяснимым чувством, любопытством или бог его знает чем, шагнула вперед. Теперь я не видела ничего, кроме бледного лица… Внезапно что-то легко коснулось моего горла… Я замерла, беспомощно раскинув руки в стороны. Кончик кия слабо дрогнул и плавно пополз вниз. Отполированное тысячами прикосновений рук дерево казалось живым и обжигающе горячим. В висках стучало. Не сумев справиться с усиливающимся головокружением, я закрыла глаза. А кий спускался все ниже, на мгновение задержался на ключице и потек дальше… Оставленный им след жег кожу, и я закусила губу, силясь сдержать рвущийся стон. Синий шелк на груди натянулся, противясь напору. Кий замер лишь на мгновение и скользнул вправо… Невесомая ткань послушно стекла с плеча… Сердце рвалось вон из тела, бешено гоня по жилам закипающую кровь, щеки горели, и невозможно было вздохнуть… Казалось, я теряю сознание, беспомощно барахтаясь в тугих потоках ревущего водоворота. И слышу откуда-то издалека глухой голос, шепчущий торопливо и невнятно, чувствую горячие, жгущие сквозь тонкую ткань руки… И тонкий кончик кия, мучительно медленно возвращающийся по собственному следу… Что это было?..

Как я снова оказалась в светлой комнате с голубыми шторами, не помню. Словно проснувшись, я открыла набухшие веки и испуганно огляделась. Я была одна. Несколько минут я сидела, обхватив руками гудящую голову, потом опомнилась и торопливо провела ладонью по горлу.

— Что это было? — жалобно прошептала я, съеживаясь в зябкий комок. — И вообще… было или нет?

Порыв ветра за окном рванул сухие полуголые верхушки деревьев, недовольно вскрикнула потревоженная птица. Пришедшая в голову мысль о гипнозе выглядела сейчас единственно правдоподобной, и, чтобы окончательно не усомниться в своем психическом благополучии, я решила принять ее за аксиому.

Подойдя к кровати, потянулась и плотно задернула шторы. Потом разделась, забралась под одеяло и вздохнула:

— По крайней мере, в бильярд я больше точно не играла…

Окинув придирчивым взглядом окно, Жорж подергал раму и удовлетворенно кивнул:

— Порядок… — Повернувшись к двери, он негромко позвал: — Эй! Иди сюда!

Я с любопытством уставилась на дверь. До настоящего момента присутствия живых существ в доме не наблюдалось. На стене за дверью мелькнула быстрая тень, едва слышно скрипнула половица. В комнате появился невзрачный человечек. Увидев его, я ойкнула. Это был Кепка. Правда, сейчас Кепка был без кепки. Он повернул голову, и я разглядела смышленое востроносое лицо в редких конопушках. Несмотря на тщедушное телосложение, он был уже не молод, хотя назвать его точный возраст я бы затруднилась. Перехватив мой взгляд, Кепка неожиданно сморщил нос и залихватски улыбнулся.

Жорж поманил его, и они отошли ко второй двери, расположенной ближе к окну. Я села на ближайший стул и огляделась. Комната, в которую меня только что привел Жорж, была чем-то вроде библиотеки. Стеллаж с книгами занимал одну из стен почти до самого потолка, в углу возле окна стоял длинный шкаф с видеокассетами и дискетами. У противоположной стены на высокой черной тумбе — аквариум с рыбками. Пока я разглядывала рыбок, мужчины прекратили шептаться.

— Посиди пока здесь… — Жорж махнул рукой на угловой диван, соседствующий с аквариумом. — Книжку почитай… или на рыбок погляди…

Я задумчиво моргала, не видя пока никаких причин пересаживаться с одного места на другое. Я же не дрессированный пудель: прыгни туда, прыгни сюда… Выбрать время, чтобы глядеть на рыбок, я пока в состоянии сама. Однако, видя, что я не запрыгала моментально, как кенар по жердочкам, Жорж разозлился.

— Сядь на диван! — рявкнул он, и оконное стекло за его спиной отозвалось глухим дребезжанием.