Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн

Но когда я свернула с шоссе на изрытую колдобинами и заметенную снегом фунтовую дорогу, меня посетила еще одна безумная мысль. Мне вдруг показалось, что рытвины на дороге стали глубже и их гораздо больше, чем в прошлый раз. Я тут же вообразила, что кто-то еще посещал брата Майка, и перепугалась: вдруг эти люди причинили ему вред. На смену гневу пришла тревога. Я гнала машину сквозь застывший лес, забыв о собственной безопасности. Ветви трещали под колесами «лендровера», который мчался, как механический носорог. Наконец я выехала на тропинку, ведущую к его дому.

Его машины нигде не было видно. Дом казался покинутым. Я не стала глушить двигатель, чувствуя себя недостаточно уверенной. Выйдя из автомобиля, я пожалела, что не взяла с собой пистолет.

Дощатый настил веранды прогибался у меня под ногами. Я обратила внимание, что деревянные перила немного покосились. С подоконников исчезли горшочки с цветами. Заглянув в окно, я увидела полосатую кошку, которая посмотрела на меня из-за занавески и прыгнула на спинку дивана. В доме было темно, и никто не ответил, когда я постучала. Мне хотелось увидеть, как и из дальней комнаты появится его фигура с накинутым на плечи свитером. Хотелось заглянуть в его удивленное сосредоточенное лицо, услышать его приглашение выпить чаю. Но я позвала брата Майка с таким презрением и с таким раздражением, словно хозяйка дома, пришедшая брать плату за жилье.

Во дворе не было почтового ящика. Я попыталась вспомнить, не попадался ли мне почтовый ящик по дороге. Стала заглядывать в окна дома, а когда попала на задний двор, то увидела брезентовый холмик на том месте, где была печь для обжига.

К горлу подкатил комок. Я сказала себе, что брат Майк, должно быть, где-то здесь, и снова пошла вдоль стены, закрыв глаза. Сама не знала, почему была так в этом уверена. Я подошла к печи. Тепло развеялось, но в воздухе все еще угадывался тонкий аромат старого костра, ощущавшийся под холодным зимним солнцем. Я протянула руку. Гудения пламени, напоминавшего шум реки, больше не было слышно. В поисках двери я стала неуклюже поднимать полог. Наконец у самой земли обнаружила вход, напоминающий проход в заснеженную пещеру или вигвам индейцев. Нагнувшись, я проникла внутрь.

Огонь в печи не горел, но внутри по-прежнему сохранялось тепло и запах пепла и дыма. Сначала я почти ничего не видела и не могла почувствовать пространства, в котором очутилась. Оно казалось мне бесконечным. Постепенно из темноты стали проступать смутные очертания. Я заметила легкие проблески света. Словно призраки, передо мной возникли покосившиеся полки с маленькими фигурками на них. Я дотронулась до обожженной глины и почувствовала тепло. Поверхность не была гладкой, как у фарфора, а слегка грубой, шершавой, изрезанной глубокими линиями. Возможно, эти предметы еще рано убирать, но мне показалось неправильным, что их не забрали, а бросили здесь. Я перемещалась осторожно, опасаясь, что кто-то может внезапно напасть на меня.

Мне было жарко в моей зимней одежде, и я вспотела. В душе все клокотало от чувства предательства. Мне казалось, еще немного, и я просто сварюсь изнутри. Неожиданно силы покинули меня. Я устала от постоянных разочарований и лжи, оттого, что не на кого было положиться. Уоллес предал меня первым, но это ерунда, сущая мелочь по сравнению с остальными. Я идеализировала его, а он сначала ответил мне презрением бюрократа, а потом я узнала о его продажности. В предательстве Маккея было труднее разобраться. Я не могла четко сформулировать, почему меня так задевала разница между тем, что он делал, и тем, что чувствовал. Вероятно, это была обида на человека, от которого я слишком многого ждала. Теперь и брат Майк исчез, и почему-то эта потеря была для меня самой тяжелой.

Мой телефон зазвонил. Мне не хотелось отвечать на звонок в темноте, поэтому я пробралась через низкий туннель и вышла на свет. Звонили из Дитмарша, и я подумала, что, возможно, это брат Майк. Он узнал, что я ищу его, и захотел объясниться.

Но в трубке послышался голос Мелинды Рейзнер.

— Думаю, будет лучше, если ты услышишь это от меня, — мрачно заявила она.

— В чем дело? — В голове возникло с дюжину предположений, одно хуже другого, но я не угадала.

— Оснований для заключения Роя Дакетта в изолятор… — она замолчала, подбирая правильные слова, — не было. Мы ошиблись. Я рада, что не зашла слишком далеко, основываясь на твоих подозрениях.

— Что случилось? — спросила я.

— Я попросила Джошуа Риффа сделать официальное заявление, но он отказался. Хуже того, он заявил, что ничего не говорил тебе, что ты солгала.

Я подумала, что повязана с этим маленьким мерзавцем.

— Вероятно, на него надавили. — Я пыталась собраться с мыслями и хоть как-то оправдать свою ложь. — Ты же видела его в лазарете. Парня избили до полусмерти.

— Разумеется, но делу этим все равно не поможешь. Это я во всем виновата. Не должна была втягивать тебя. Чтобы профессионально справиться с подобным заданием, нужны подготовка и многолетний опыт.

Я больше не могла слушать ее попытки втоптать меня в грязь. На холодном воздухе я спокойно вздохнула и подумала, что Мелинда Рейзнер и Джош Рифф пополнили список людей, которым не стоит доверять.

39

Джоша отправили в блок «Б-3» в тот же день, когда туда вернулись Фентон и Рой. Джош не знал, как теперь себя вести. Рой и Фентон. Фентон и Рой. Фентон с угрюмым видом сидел в своей камере и не выходил оттуда. Рой ковылял по коридору и активно общался с зэками. Он вел себя шумно. Постоянно отпускал плоские шутки. Одним зэкам льстил, других — унижал. В течение дня он много раз проходил мимо камеры Джоша, но ни разу не заглянул в нее.

Скважина сказал Джошу, что все будет хорошо. Глядя на заботливое и встревоженное лицо Скважины, Джош прислушался к его словам. Но он никому не доверял. Прежде чем выйти из камеры, он на секунду задерживался в дверях и осматривался, проверяя, не идет ли кто в его сторону. В коридоре старался держаться в стороне от зэков, хотя понимал, прекрасно понимал, что его в любой момент могут сбить с ног или столкнуть с лестницы. Как и все, он держал руки в карманах и сжимал в левом кулаке заточенный кусок зубной щетки длиной в два дюйма: в отличие от металла детекторы не реагировали на пластик.

У него появились и другие, ранее не свойственные ему привычки. Джош решил поддерживать в камере спартанскую чистоту и порядок: ни пылинки, ни грязного пятнышка на простыне, ни одной складки на одеяле. Ботинки будут стоять строго в ряд, одежда всегда будет аккуратно сложена, а письма и две книги, которые ему удалось раздобыть, будут лежать ровной стопкой. Он хотел, чтобы по одному беглому взгляду становилось ясно, что происходило в камере во время его отсутствия и не заходил ли в нее кто-нибудь из надзирателей или заключенных. Даже если обстановка покажется безопасной, он все равно сначала заглянет под койку прежде, чем сесть на нее. И не пойдет в душ, а будет мыться и стирать одежду в раковине куском мыла. Он позволит себе расслабиться, лишь когда на дверь его камеры повесят большой замок.

К вечеру следующего дня Рой успел всем намозолить глаза. Заискивал перед авторитетными зэками. Общался со своими приятелями, хлопал их по спине и шел дальше. Он глубокомысленно кивал и громко смеялся. Теперь его смех раздавался все чаще, и это успокаивало Джоша. Фентона по-прежнему не было видно. Настроения не было. Скважина сказал, что еще не все закончилось. Джош понял, что он имеет в виду, когда вечером услышал громкий шум и вышел из камеры посмотреть, что случилось в общей комнате.

Заглядывая через плечи и головы зэков, он увидел Роя. Тот высоко подпрыгивал, словно внутри у него была пружина. Затем Джош увидел, как в воздух взмыл и описал круг предмет, напоминающий палку. Зэки встретили этот жест восторженными возгласами. Джош подавил страх перед толпой и стал протискиваться через скопление людей, пока не оказался в первом ряду образовавшегося круга. У решетки, озираясь, как затравленный зверь, стоял длинноволосый широкоплечий заключенный, Джош видел его прежде, но не общался с ним. Рой прыгал. Джош и не подозревал, что он способен двигаться так легко и энергично, но в тот момент понял: Рой отвязал свой протез и держал его в руке как меч. Отцепив свою деревянную ногу, Рой не только не изуродовал себя, но, напротив, смог теперь совершать огромные прыжки. Его противник сжимал в руках лампочку, которую выставил вперед как оружие. Рой размахнулся протезом и с силой ударил зэка по руке так, что лампочка разлетелась на мелкие осколки. Из нее во все стороны брызнула жидкость, и комната наполнилась запахом скипидара. Рой снова взмахнул своим протезом и, ударив противника в висок, свалил его на пол. Он поставил протез на спину мужчине как флаг и обратился к собравшимся:

— Что же вы все такие злые? Мы же люди и должны поддерживать друг друга. И не важно, кто ваш кореш: я или кое-кто другой. Мы с ним хорошо ладим, и вам пора следовать нашему примеру.