Слон Килиманджаро - Майк Резник

Слоун подозвал Гюнтерманна.

— Мы у цели. Нас разделяет миля, максимум две. Слон шел всю ночь, так что скорее всего заснет, как только солнце поднимется чуть выше. Вы все еще хотите, чтоб ваш лумбва сразился с ним?

— Безусловно!

Слоун долго смотрел на немца, потом кивнул.

— Хорошо. С этого момента мы не разговариваем, не кашляем, не поем, не свистим. Следите за сигналами, которые я буду отдавать рукой. Если я даю команду остановиться, выполняйте ее немедленно. Ясно?

Гюнтерманн кивнул.

— Я собираюсь послать Каренджу вперед, на случай, что в округе окажутся другие слоны, которые могут нам помешать.

— А если он их найдет?

— Если найдет, то вернется и скажет нам, сколько их и где они.

Слоун проинструктировал кикуйю, и тот рысцой побежал в буш под прямым углом от тропы, проложенной слоном. Потом Слоун кивнул лумбва, и тот зашагал по следу, но уже куда медленнее и совершенно бесшумно.

Они вышли к роще цветущих деревьев, когда лумбва застыл как монумент. Слоун дал знак Гюнтерманну не шевелиться.

Лумбва осторожно вытащил из набедренной повязки топор. Потом, наклонившись к куче слоновьего дерьма, размазал его по телу, чтобы отбить свой запах. Сорвал несколько травинок, чтобы определиться с направлением ветра, пригнулся и крадучись вошел в рощу.

Слоун и Гюнтерманн оставались на месте. Пять минут. Еще десять.

— Что так долго? — шепотом спросил Гюнтерманн, но Слоун знаком приказал ему замолчать, не сводя глаз с рощи.

Затем они услышали, как громко протрубил слон, после чего поднялся птичий переполох и мартышки бросились врассыпную. Вскоре, однако, все стихло.

— Пошли! — шепнул Слоун. Войдя в рощу, он осматривал каждое дерево, каждую травинку, каждый опавший лист. Гюнтерманн уже собрался обогнать его, но Слоун протянул руку и остановил немца.

Наконец через пять минут они нашли то, что осталось от лумбва: кашеподобная масса, ничем не напоминающая человека. Топор валялся в пятидесяти ярдах. Слоун еще несколько минут осматривал рощу. Слон исчез.

— Он ушел. — Теперь Слоун говорил громко, уверенный, что в роще, кроме них, никого нет. — Мне очень жаль вашего боя, но я вас предупреждал: это не просто слон.

Гюнтерманн печально качал головой.

— Какая трагедия! Я мог бы объехать всю Европу.

— Рад видеть, что случившееся глубоко вас тронуло, — с сарказмом бросил Слоун.

Гюнтерманн свирепо зыркнул на него.

— Я потерял сто фунтов. Разве этого мало? Слоун бесстрастно пожал плечами.

— Вам виднее.

Зашуршали листья, и Слоун вскинул винтовку. Но к ним направлялся не слон, а Каренджа. Кикуйю быстро выяснил, как что было.

— Малима Тембоз знал, что за ним идут. Видите, он уводил лумбва все глубже и глубже в рощу. Вот здесь он развернулся, — кикуйю показал, где, — потом вернулся сюда, — опять движение руки, — и встал у своей же тропы. Он мудрейший и самый ужасный из всех слонов!

Слоун, обдумав слова кикуйю, согласился с ним.

— Бедняга, наверное, и не догадывался, что слон уже позади него, пока тот не схватил его хоботом. — Он вздохнул. — Хоронить тут нечего. Пошли.

— Куда теперь? — спросил немец, когда они вышли из рощи. — К Торговому посту?

— Вы пойдете к Торговому посту, — ответил Слоун. — А я — охотиться на слона.

— Я с вами, — твердо заявил Гюнтерманн. Слоун покачал головой:

— Ваш спор закончен. Теперь у меня свои дела. Вы мне обуза.

— Но я хочу его видеть!

— Тумо, возможно, увидел его на пару секунд. Вы думаете, ради этого стоит отдать жизнь?

Бледный человек не заметил меня, но я видел, как он вышел из-под деревьев, и какое-то внутреннее чувство подсказало мне, что именно он, а не черный человек, мой истинный враг. Убив черного человека, я повернул на восток, двигаясь через залитую солнцем равнину Лоита, и не останавливался два дня и две ночи. Шел и шел, пока не увидел великую Кириниягу, которую люди прозвали Кенией. Тогда я остановился у прохладной воды и вволю напился.

Слоун присел у кучи дерьма.

— Сухое, — пробормотал он. — По-моему, ему пора бы и сбавить скорость.

— Он — Малима Тембоз, — напомнил Каренджа, как бы говоря, что эти два слова все объясняют.

Слоун привалился к стволу засохшего баобаба, начал сворачивать сигарету, оглядывая пустынный горизонт.

— Где ближайший источник воды? Кикуйю указал на восток.

— Далеко?

— Полдня пути. Может, больше. Может, меньше.

— Тогда не будем рассиживаться. — Слоун поднялся. — Не ему одному сегодня хочется пить.

Они зашагали под жарким тропическим солнцем. Земля стала такой твердой, что бивни уже не вспахивали ее, и люди дважды теряли след, и приходилось кружить, разыскивая его вновь.

Три часа спустя они добрались до деревни вакамба, спросили, видел ли кто Малима Тембоз. Им ответили взглядами, каких удостаивают только сумасшедших и дураков. Слоун вытащил из пояса-патронташа три патрона и предложил их тому, кто скажет, в какую сторону направлялся слон, но желающих не нашлось.

Когда сгустились сумерки, они вышли к узкой, грязной речушке, утолили жажду, а потом разожгли костер под акацией.

— Ужасное место! — пробормотал Слоун, отмахиваясь от москитов.

— Масаи называют его Найроби, — сообщил ему Каренджа.

— Найроби? И что сие означает?

— Место прохладной воды.

— Скорее место миллиона москитов, — пробурчал Слоун.

— Мы называем его место холодных болот, — добавил кикуйю.

— Вот это ближе к истине. — Слоун натянул на голову одеяло, укрываясь как от мерзких насекомых, так и от холодного ветра, дующего с равнины.

Ночь Слоун провел беспокойную, дважды вставал, чтобы подбросить дров в костер, мечтая о том, чтобы своими руками задушить гиену, пронзительный смех которой будил его всякий раз, когда он засыпал. Он облегченно вздохнул, когда наступило утро. Невыспавшийся, раздраженный, он приказал Карендже свернуть лагерь и продолжил преследование.

Полчаса они шли по следу, пока не поднялись на большое, пыльное плато, на котором пробежавшее стадо буйволов стерло все следы слона.

— Превосходно, — прорычал Слоун. Он огляделся. — Куда теперь? На юг, в Тзаво, на север, в Кикуйюленд, или вперед?

— Только не в Тзаво, бвана, — ответил Каренджа. — Очень сухо.

— Там, однако, много слонов.

— Малима Тембоз не любит своих сородичей. Всегда ходит один.

— Хорошо. Поворачиваем на север и ищем его след. Два часа они шагали на север, прежде чем Слоун пришел к выводу, что слон направился на юг или на восток.

— Я так не думаю, бвана, — возразил Каренджа. — Он почти что бог, поэтому идти ему к Киринияге, где живет Нгайи.