Чернокнижник - Александр Смирнов

— Богатые? Почему? Разве тебя тоже в партию приняли?

— Причём тут партия? Вставай, на дело пора.

Владимир Петрович открыл глаза и вместо заводского парткома увидел грязный подвал. Главный энергетик тряс его за рукав и улыбался своей небритой физиономией.

— Проснулся? Вот и хорошо! Сейчас надо помыться, побриться и отправляться на дело.

— Помыться, побриться? — удивился Владимир Петрович.

— А как ты думал? В таком прикиде идти нельзя. Если докуда и дойдём, так только до первого мента.

Владимир Петрович слез с тёплых труб, подошёл к осколку зеркала, который стоял на металлических трубах и посмотрел на своё отражение.

— Ну, и рожа! — вырвалось у него.

— Вот, вот. Я же говорю, что в таком прикиде идти нельзя, — отреагировал Виктор. — Сейчас побреемся, помоемся, приоденемся и на дело.

Виктор достал откуда-то бритву, отыскал огрызок мыла и подошёл к радиатору отопления. Хозяин подвала отвернул гаечным ключом какую-то гайку, и из трубы вырвалась тонкая струйка воды.

— Так у тебя даже горячая вода есть? — удивился Владимир Петрович.

— И не только вода. У меня есть два вполне приличных костюма и утюг.

— Жалко если тебя выгонят из таких хором.

— Не выгонят. Сейчас всё продаётся и покупается. Я немного прикармливаю мастера из жилконторы.

— Неужели всех можно купить?

— Абсолютно. Всё, что вчера называлось спекуляцией, сегодня называется предпринимательством, а то, что называлось шантажом, теперь зовётся предприимчивостью. Тебе жалко этих передовиков перестройки, которых мы хотим потрясти?

Владимира Петровича коробило от одного только слова "перестройка". В одно мгновение в сознание пронеслись все события, начиная от работы на заводе и кончая существованием на городской свалке.

— Нет, — решительно сказал он.

— Вот и мне нет, — согласился Виктор.

Владимир Петрович посмотрел на своего приятеля и остолбенел от неожиданности. Перед ним стоял не БОМЖ, а представительный мужчина. Единственно, что отличало его от так называемых "новых русских", так это грустные глаза, которые излучали тоску, даже когда Виктор пытался шутить и седые волосы, которые могли быть у кого угодно, только не у новых русских.

— Одевайтесь, ваше благородие, — сказал Виктор. — мундир ждёт вас.

Он указал на отглаженный костюм и рубашку.

Стратегия двух детективов не отличалась оригинальность. Имея всего два адреса, они устроили два наблюдательных пункта и стали дежурить каждый у своего адреса. Поздно вечером они встречались в подвале и обсуждали дальнейшие свои действия.

— По-моему, я сегодня видел мужика из первой кассеты, — Докладывал Владимир Петрович.

— А я бабу, Сказал Виктор.

Они вставили кассету в видик и начали внимательно просматривать материал.

— Вот этот мужик, — указал пальцем Владимир Петрович на мужчину, — стало быть, его баба та, которую видел ты.

— Виктор внимательно посмотрел на женщину и отрицательно помотал головой.

— Нет, моя была симпатичней.

После короткого совещания было решено продолжить наблюдение.

Однако одного наблюдения оказалось мало. Пришлось прибегнуть и к агентурным данным, которыми с радостью делились старушки, которые целыми днями сидели на скамейках и до самых корней стирали остатки своих зубов, пережевывая дворовые сплетни.

— Итак, ситуация складывается следующим образом, — докладывал Владимир Петрович. — Вячеслав Ворошилов спит с женой Николая Семёнова — Верой.

— …а та в свою очередь спит с Вячеславом Ворошиловым.

— … по моим сведениям Николай Семёнов знаком с Вячеславом Ворошиловым, Следовательно, если мы будем шантажировать одного, то невольно натравим на него другого.

— А тебе не всё ли равно кто с кем стравится? — спросил Виктор. — Нам надо определить, сколько можно с каждого снять бабок. Чтобы это сделать надо определить сколько они имеют.

— У каждого хорошие квартиры. Если продадут, денег будет много.

— Из-за баб не продадут, — уверенно сказал Виктор.

— А почему из-за баб? Тут так всё выходит, что изменяют и бабы и мужики. Так что в нашем случае совершенно без разницы, кто изменяет мужчина или женщина.

— Ну, ни скажи, — возразил Виктор. — измена измене рознь. Когда мужик изменяет, то это расценивается, как шалость, а если женщина, то, как преступление.

— Тогда ставку делать надо на баб, тут можно взять больше, — заключил Владимир Петрович.

***

Принеся очередной материал Сапожникову, Шурик и Юрик впервые были удостоены похвалы.

— Вот это другое дело! Это действительно взято из жизни, — хвалил их заказчик. — Один недостаток — очень однообразно. Посудите сами: кроме секса ничего нет.

— Но ведь это то, что заказывали!

— Верно, но читатель кроме секса любит кровь.

— Где же я вам возьму кровь? Не убивать же нам их самим?

— Самим не надо, — подтвердил Сапожников.

Шурик и Юрик испуганно переглянулись.

— Ты хочешь сказать, чтобы мы…

— Я ничего вам не хочу сказать. Это вы должны всё сказать читателю.

Обескураженные писатели вышли от заказчика так и не поняв, что им теперь предстоит сделать.

— А я понял! — вдруг воскликнул Шурик.

— Что ты понял?

— Мы будем продолжать съёмки.

— Неужели тебе не понятно, что этой порнухи достаточно?

— Это для издательства достаточно.

Юрик заинтригованно посмотрел на своего товарища.

— А для Славки Ворошилова и для Кольки Семёнова не достаточно.

— Точно! — наконец понял Юрик. — Если они узнают эту информацию, то точно до кровянки дойдёт. Успевай только снимать и описывать.

— А я ещё лучше придумал: мы их с тобой на бабки ещё разведём.

— Точно. А если откажутся, пригрозим, что эти кассеты покажем жёнам.

***

Вечером Катя попросила Петю расстелить на столе скатерть, которая выполняла роль карту военных действий. Она взяла в руки фломастер и провела две дуговые стрелки, которые брали в окружение два квадратика. Внутри первого квадратика было написано "Ворошилов", а внутри другого "Семёнов".

— Я тебе обещала, что у тебя будут сюжеты для романа? Вот они! Здесь хватит на две книги. В первой наши друзья разберутся с бомжом, а во второй они будут разбираться друг с другом.

— Почему ты считаешь, что это нельзя соединить в одной книге? Мне кажется, будет лучше.

— Ты же у нас провидец. Сначала должна выйти книга, а после в криминальной хронике должно быть подтверждение твоего божественного дара.

— Твоего, — поправил Чернокнижник.

— Да, моего, — с гордостью сказала Катя.

— Так ты так и не объяснила, зачем нам две книги вместо одной.

— Затем, чтобы наши герои не успели поубивать себя раньше, чем книга выйдет в свет.

Пётр посмотрел на разрисованную скатерть и почесал затылок.

— Да, судя по этой схеме, кровищи здесь будет много. — Он опять почесал затылок и добавил: — И секса тоже. Кстати, гонорары платить больше никому не надо.

— Да уж какие там гонорары? Им бы шкуры свои уберечь, но это навряд ли. Катя злобно улыбнулась. — Я скатерть не убираю. Гляди на эту схему и пиши. Я не буду тебя отвлекать.

— А чем займёшься ты? — спросил Чернокнижник.

— Я? Ничем. Теперь за меня работать будет Жу-жу.

— Жу-жу?

— А как ты думал? После выхода книги в свет, пресса должна быть готова подтвердить пророчества гения.

После последних слов Кати Петру вдруг почудилось, что над его головой появилось нечто похожее на нимб. Он искоса посмотрел на своё отражение в зеркале, но ничего не увидел. Писатель сел за стол, покрытый скатертью с планами боевых действий, и окунулся в работу.

Глава 20

Вероятно каждый писатель, хоть раз слышал вопрос: "По сколько листов вы пишете каждый день"? И каждый раз, задавший этот вопрос, оставался неудовлетворён. И совсем не потому, что в вопросе содержится профессиональная тайна, не потому, что писатель боится поделиться с собеседником своим божественным даром. Всё гораздо проще: писатель сам не знает ответа на этот вопрос. Задумав тему своего будущего произведения, он может ходить неделю, другую, а то и месяц и не знать с чего начать. Потом, начав с грехом пополам, он опять натыкается на невидимую стену и работа останавливается.

Если рассуждать эмоционально, то объяснение простое — писатель ждёт вдохновения. Если же рассуждать логически, то мозг должен придумать несколько сотен сюжетов, которые не только раскрывали поставленную тему, но и были связаны между собой логической цепью. И не просто логической: цепь должна целиком состоять из интриг, то есть логическая цепь связей должна быть устроена так, чтобы читатель не мог догадаться, какой сюжет последует за только что прочитанным. И это естественно. Если читатель сможет предугадать, что он прочтёт на следующей странице, он просто отложит книгу. Ему будет неинтересно. Мало-мальски приличный роман охватывает лет пять, десять. За такой период в нём должно пройти сотня или две героев. Каждый герой имеет свою собственную линию, и связан сюжетными линиями с остальными не нарушая, а подчёркивая их собственные линии. А теперь попробуем подсчитать, сколько связей нужно иметь в более менее приличном романе, чтобы читатель использовал книгу для чтения, а не для разжигания (к примеру) печки, что стоит на вашем дачном участке.