Таис Афинская - Иван Ефремов

— Как к поэту, ты должна нисходить к нему богиней, готовой отдаться священному обряду, без опаски и без нетерпения. Служить ему, как перед Афродитой на морском берегу, без края и предела. Если у тебя так…

— Да, да! Я знаю, он начальник флота у великого Александра, а я? Но все равно я счастлива, а там что пошлет судьба! Кто может спорить с ней?

— Сами боги не могут и не смеют, — согласилась Таис. — Только мы, смертные, чтобы не погибнуть, должны быть сильны душевно.

— А что дает силу?

— Долгая подготовка, крепкая закалка, строгое воспитание.

— И для гетер тоже?

— Для нас — в особенности. Немало девушек, одаренных Афродитой превыше многих, возвысилось, принимая поклонение, как царицы, а кончали жалкими рабынями мужчин и вина, сломленными цветами. Любая гетера, ставшая знаменитой, погибнет, если не будет заранее душевно закалена, — в том и смысл учения в храме Афродиты Коринфской.

— Я не понимаю.

— Скоро поймешь. И когда постигнешь, что нельзя стать знаменитой только одной любовью, будет не поздно заняться танцами, искусством веселого собеседника-рассказчика.

— Как бы я хотела стать танцовщицей, как ты!

— Что ж, увидим. Я знаю в Мемфисе одну финикиянку, она научит тебя тайнам.

— О, мне не нужно тайн. Я люблю Неарха и, кроме него, никогда любить никого не буду.

Таис пристально посмотрела на фиванку.

— Бывает и так, только редко!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

РЫЖИЙ ИНОХОДЕЦ

Птолемей увидел Таис верхом на темно-пепельной лошади, когда возвращался вместе с Александром, Гефестионом, Черным Клейтом и Леонтиском, начальником тессалийской конницы, с прогулки к пирамидам. Александр ехал на Букефале, проезжая любимого коня в ранний час дня. Обычно он ездил на нем только в бою, избегая перегревать вороного в дальних поездках под палящим солнцем Азии. Букефал поднял умную широколобую голову с пятном-отметиной и продолжительно заржал, приветствуя кобылу. Салмаах кокетливо затанцевала, сдерживаемая крепкой рукой Таис.

Три возгласа удивления прозвучали почти одновременно. Три друга безошибочно узнали «Четвертую Хариту». Тессалиец замер, рассматривая небольшую, одетую без роскоши женщину, перед которой остановились три могущественных человека и в их числе сам божественный полководец.

— Она, моя мечта — афинянка! — вскричал Птолемей, спрыгнув с коня и хватая под уздцы Салмаах.

— Самоуверенность! — насмешливо заметил Гефестион. — Твоя без тебя?

— Я сказал мечта! — упрямо повторил Птолемей, испытующе глядя на Таис.

Она положила обе руки на холку лошади, подняв высоко голову, и смотрела только на Александра, словно завороженная его взглядом. Чуть сведя брови, Таис закинула ногу и соскользнула с левого бока лошади на землю. Она казалась совсем небольшой перед тремя гигантами на огромных конях. Александр, Гефестион и Клейт были выше четырех локтей на целую палесту (ладонь), а рост Таис три локтя, три палесты. Тем не менее гетера не теряла достоинства и даже дерзкой независимости, удивившей Птолемея еще в Афинах. Теперь он во все глаза смотрел на нее. В расцвете женской силы, утратившая прежнее мальчишеское, она стала необъяснимо привлекательной, далекой и еще более желанной. Лошадь Таис отступила в сторону, и Птолемею пришлось смотреть на нее против солнца. Могучий золотой свет проник сквозь легкое одеяние гетеры и облек все ее тело сияющим огнем, словно сам Гелиос принял в свои объятия прекрасную дочь Эллады и Крита. По манере смотреть вдаль, словно она видела нечто неведомое остальным, Таис вдруг напомнила ему Александра. Птолемей задрожал и опустил взгляд, чтобы не выдать себя.

Александр, спешившись, бросил поводья Букефала Клейту и подошел к Таис.

Александр держал голову еще выше, чем при первой встрече, и прищуривал нижние веки с выражением гордым и проницательным.

— Хайре, — сказала Таис, поднимая ладонь к подбородку полководца.

— О чем ты хочешь просить меня?

— Ни о чем, царь, — ответила Таис, называя Александра титулом владык Персии. — За прошедшие годы ты стал так величествен, что мы, простые смертные, перед тобой невольно застываем в молитве.

Александр прислушался к словам Таис, нет, они не отдавали лестью.

— Пусть простит меня мой прародитель Ахиллес, право, ты стала прекраснее Елены Троянской, дочери Тиндара!

И царь македонцев еще раз оглядел гетеру, но как-то по-иному ощутила его любопытство афинянка в сравнении с Птолемеем.

«Ее глаза кристально чисты, как источник Артемис, — думал Александр, — серые, с проблесками золота и лазури, спокойные и доброжелательные. А губы будто вырезаны из пурпурного камня — так четок их рисунок, резкий, как и длинный разрез век под узкими бровями. Кожа — светлой меди, прозрачная и шелковистая, будто тонкая пелена огня, горящая на алтаре в ясный полдень…»

После некоторого молчания, нарушавшегося лишь бряцанием уздечек и ударами копыт лошадей, Александр сказал:

— Помнишь мои слова в Афинах: «Ты будешь моей гостьей, когда захочешь»? Так хочешь ли?

— Конечно, хочу! Особенно когда ты удивил меня памятью о короткой встрече с девчонкой-гетерой…

— Я давно собирался позвать тебя, — вмешался Птолемей, — к твоим услугам любые лошади, палатка, рабы — всего этого у меня в изобилии…

Птолемей осекся под взглядом Александра. Полководец смотрел на своего соратника без гнева, а с сожалением, — так показалось Таис.

— Путь мой только еще начинается, — сказал царь, — но ты можешь сопровождать нас. Не в боях и погонях, а следуя в мирной половине моего войска — с художниками, философами, артистами. Птолемей позаботится о тебе — он умеет это делать, — легкая улыбка рассеяла смущение спутников царя.

Таис склонила голову с тяжелым узлом высоко зачесанных волос и по-детски поджала губы дужкой.

— Благодарю тебя, царь!

— Зови меня по-прежнему Александром. И приходи на праздник, который я устраиваю для города. Покажи там высокое искусство эллинских женщин.

Александр с удивительным для его мощной фигуры проворством вскочил на своего вороного, покрытого по персидскому образцу потником, укрепленным тремя ремнями, и блиставшего золотой персидской уздечкой в виде лежачей буквы Χ (хи), с золотыми розетками на скрещении ремней и под ушами. Таис взвилась на потертую шкуру пантеры, заставив Салмаах подняться на дыбы и ловко повернуться вслед ускакавшим македонцам. Затем снова повернула лошадь и медленно поехала к месту, где ее ждала Гесиона, расставшаяся на несколько дней с Неархом. Начальник флота обещал вернуться к большому симпосиону, их разлука не могла быть долгой.