Каюсь - Полина Раевская

Схожу с ума от сознания, что этот мужчина –мой. Пусть только сегодня ночью. Но клянусь, он будет моим не только по ночам.

Дрожу, но уже не от холода, а от нетерпения, заведенная до потери сознания. Еще чуть –чуть и начну просить, чтобы он взял меня. И Гладышев это знает, потому, как пристально следит за моей реакцией, и этим цепким, наглым взглядом будоражит, возбуждая еще сильнее. Вода с его волос капает на чувствительную кожу, отчего я готова едва ли не кричать, а он медлит, целует, вылизывает каждый сантиметр моей кожи. Невыносимая пытка. Плавлюсь в его руках, теряю себя ту, у которой «гипертрофированное чувство гордости», ту, которая дикая…. Ручная я для него, ручная… Податливая, как пластилин. Укротил, покорил, подсадил на себя с первой встречи.

Выгибаюсь, когда его руки обхватывают мою талию, губы переходят с бедер на живот, а после захватывают сосок, посасывая его, покусывая, вырывая из меня стон.

-Пожалуйста. – не выдерживаю больше и умоляю его , притягивая к себе. А он словно только этого и ждал. Накрывает мое тело, целуя шею грубо, словно с цепи сорвался, добрался до желанного.

-Знаешь, сколько я этого ждал? –с усмешкой признается он, останавливаясь на секунду.

- Я тебя восемнадцать лет ждала и не жалуюсь. –сообщаю ему охрипшим от страсти голосом, пытаясь сдержать дрожь, когда обхватываю ногами его крепкие бедра и чувствую твердую, горячую плоть, готовую войти в меня.

Гладышев намек не понял, закрыл мне рот поцелуем и сделал толчок, с трудом погружаясь в мое тело, несмотря на то, что я влажная и возбужденная до предела. Прикусываю губу от резкого неприятного ощущения.

-Какая ты тугая.- произносит тихо, касаясь моих губ, продолжая при этом медленно проникать внутрь, я же уже не чувствую былого возбуждения, напрягаюсь всем телом, хочу оттолкнуть его, но притягиваю еще ближе, впиваясь ногтями в мускулистую спину. Олег тоже напряжен, стараясь быть осторожным, но потом не выдерживает и резко входит в меня, от чего возникает чувство, словно вышибло весь воздух из моих легких. Раздирающая на части боль пронзает, слезы выступают на глазах и текут по щекам, меня трясет мелкой дрожью.

Олег замирает, и приподнявшись на локтях, ошарашенным, шокированным взглядом смотрит на меня.

-Чайка, у тебя что….-начинает он, но я не позволяю ему ничего сказать. Не хочу выяснять отношения сейчас, хочу только его нежности, теплоты, заботы, любви, его хочу, пусть и больно. Я сумасшедшая, знаю. Мазохистка, в большей степени, чем думала.

-У меня ты …первый. Только ты…- шепчу смущенно, сквозь слезы и нежно целую его напряженные, плотно сжатые губы. –Пожалуйста, не останавливайся.

Вижу в его взгляде растерянность и злость. Он шумно втягивает воздух, я же продолжаю покрывать его лицо поцелуями. Между ног саднит, пульсирует, но я чувствую себя счастливой, от сознания, что он во мне, что принадлежу ему.

Усмехнувшись, качает головой и гладит меня по щеке.

-Прости, если бы знал…. Глупышка, какая же ты глупышка. –выдыхает он с сожалением мне в губы и целует неспешно, постепенно углубляя поцелуй, заглушая боль, стирая неприятные ощущения нежностью, осторожностью и внимательностью.

Его рука опускается вниз и втискивается между нашими телами и сразу же начинает настойчиво ласкать меня, поглаживая клитор, вызывая целый спектр эмоций. Возбуждение вновь разгорается во мне медленно, неспешно растекаясь по телу, поглощая разум. Тягучее, острое, болезненное наслаждение гуляет по крови от этой близости, наполненности им.

Прикусываю губу Гладышева, когда он делает первый толчок, продолжая стимулировать клитор. Снова толчок, отзывающийся во мне сладкой болью и удовольствием. И с каждым проникновением все лучше и лучше, быстрей и чаще. Задыхаюсь, теряюсь в этих сумасшедших, острых ощущениях.

Хочу еще сильнее, до упора, до самого конца. Кладу ладонь на его ягодицу, ощущая, как он работает бедрами и подталкиваю его ускорить темп, что он и делает, погружаясь в меня резче, глубже, вырывая из меня стоны, которые он сразу же проглатывает, целуя меня жадно, неистово. Вдыхаю его аромат, дышу им, как кислородом. Целую лихорадочно любимое лицо, покусываю колючий подбородок, спускаюсь к шее. Втягиваю солоноватую кожу, но он тут же резко уворачивается и холодно поясняет;

-Никаких засосов….малыш!- смягчает он в конце и сразу же целует в губы, наверное, чтобы не успела обидеться. Но в это мгновение мне наплевать даже если матом покроет .

Извиваюсь, двигаюсь ему навстречу, стоны непроизвольно срываются с губ, с каждым его проникновением. Поднимаю голову и вижу наше отражение в зеркале, отчего меня пронзает мощная волна острейшего удовольствия; это так эротично, красиво… Не знаю, как объяснить, но видеть себя под этим мускулистым, загорелым, влажным мужчиной стонущей , извивающейся от удовольствия, это невыносимо сексуально, порочно, словно я делаю что-то не то, подглядывая за собой. Но какие же мы красивые; такие разные, но неразделимые, дополняющие друг друга, как инь –янь.

И хочется шептать ему о своих чувствах;

Люблю, бесконечно, безумно, больше жизни люблю тебя одного! Мой милый, дорогой, любимый, единственный, самый лучший мужчина на свете. Отвоюю тебя у всего мира, украду, нагло присвою, даже если будешь против!

Но в это мгновение Олег напряженно замирает и начинает дрожать, кончая. Нежно поглаживаю его спину. Гладышев облегченно вздыхает, осторожно покидает мое тело и ложится рядом.

Несколько минут мы просто лежим , приходим в себя, уставившись в зеркальный потолок, пока наши взгляды не встречаются. Я прикусываю губу, ожидая, что сейчас последует, но Олег молча поднимается с постели, и совершенно не смущаясь своей наготы, подходит к комоду, откуда достает простынь и полотенце.

-Иди в душ, я поменяю постель. – севшим голосом отдает он распоряжение, на меня даже не смотрит, от этого все обрывается внутри. Медленно поднимаюсь, боль между ног становится ощутимее, заворачиваюсь стыдливо в простыню и с ужасом смотрю на кровавое пятно на кровати. Меня бросает в краску. Я понимаю, что это естественно, но мне так стыдно. Хочется провалиться сквозь землю.

-Иди, ничего страшного.- едва сдерживая улыбку, указывает он на дверь ванной, и я торопливым шагом спешу туда, только бы поскорее скрыться от него такого холодного и вновь неприступного, словно несколько минут назад все, что произошло, было не с нами. Как у него так получается? Почему для меня эта ночь отпечатается в памяти на всю жизнь, в этом я даже не сомневаюсь и не потому, что первый раз, а потому, что люблю этого мужчину, а для него это ничего не значит. Всего лишь еще одна ночь, всего лишь еще одна из многих.

И почему –то я точно знаю, что с этими «многими» он не так холоден, а я…чем я хуже? Что сделала не так?

-Что-то не так?- нахожу в себе силы горько прошептать, остановившись в дверях, вглядываясь в его мрачное лицо.

-С тобой всегда все не так, Чайка! – отвечает он , даже не повернувшись. И этими словами хлестанул по самому сердце, оставляя шрам. Я словно летучий пар ртути вдохнула. Задыхаюсь, все горит внутри, разъедает от боли и обиды. Сглатываю подступившие слезы, прикусываю дрожащую губу и иду в душ, словно сомнамбула. Встаю под горячие струи воды, смывая с себя его запах, его поцелуи и нежность. Плачу, дрожу от судорожных рыданий, умирая от тоски. Я не понимаю, не понимаю…

.Что я тебе сделала? За что ты убиваешь меня словами каждый, чертов раз, как только мы вместе? За что, за что, черт возьми?! Я же тебя люблю.

Глава 11

Вас когда-нибудь по голове били? Уверен, что нет. Счастливые вы люди. А мне вот прилетало парочку раз во времена моей «развеселой» молодости. Состояние, скажу я вам, то еще ; вроде бы все понимаешь, и в тоже время охрениваешь от происходящего. Вот что-то подобное сейчас со мной творится.

Стою напротив кровати, смотрю, как баран на новые ворота на пятно крови и до сих пор не могу поверить, что Чайку никто не трахал до меня. Звучит грубо и пошло, понимаю, но в моем состояние простительно. Это же надо ; только я и больше ни одного проклятого, надуманного мужика. Девственница, чтоб ее!

Все пошлые, циничные домыслы о ней с позорным гулом разлетаются на части. Малыш была права, окрестив меня придурком. Так и есть. Полный придурок! Сейчас вспоминаю ее поведение; ее смущение каждый раз, стоило ее коснуться, ее неумелые, но старательные поцелуи, ее вульгарную показуху, сбившую меня с толка. Вспоминаю и в голове не укладывается собственный кретинизм. Развешивание ярлыков однако чревато проблемами. Как я не понял, ведь всегда был проницательным, стараясь объективно оценивать людей?! Но с ней, словно испорченный магнитофон, прокручивал одну и ту же пленку; « гулящая, алчная девка». Наверное, так было удобней.