Осквернитель - Павел Корнев

Я поморщился и пробормотал:

– Выходит, тупик. – Печально вздохнул и спросил: – Давно он службу бросил?

– Последнюю татуировку набили лет пятнадцать назад, но это не наверняка.

– Да нет, так и выходит.

Тупик. Досадно.

Эдвард вновь посмотрел в окошко и потеребил себя за ухо.

– Какие у тебя проблемы с язычниками?

– Пока не знаю, – буркнул я, выдвинул из-под сиденья дорожный сундук и отпер навесной замок. – Эд, у меня будет к тебе одна просьба.

– Звучит зловеще. – Рох не удержался от смешка, заглянул мне через плечо и спросил: – Это еще что такое?

Я выложил на сиденье позаимствованный у знахарки ящичек и пояснил:

– Здесь яды. Их не трогай, сразу утопи. – Потом достал кожаный саквояж и убрал его в сторону. – Тут тоже ничего важного, обычное снаряжение для экзорцизма. Выкинь.

– Ты решил назначить меня душеприказчиком? – не сумел скрыть Эдвард своего удивления.

– Не совсем, – поправил я лучника. – Просто может так статься, что мне придется в спешном порядке уносить ноги и не останется времени подчистить хвосты.

– Что может быть такого важного, если это продолжит волновать тебя даже в бегах?

– Что? – хмыкнул я и поставил на колени массивный, отделанный серебряными накладками ящик.

Открыл его, и Эдвард хрипло выдохнул:

– Беса в душу! – Он резко захлопнул крышку, потом вновь глянул внутрь и отодвинулся на другой край сиденья. – И ты возишь это в карете? – уставился лучник на меня как на умалишенного.

– Сейчас это самое безопасное место, – пожал я плечами. – Хочу забрать их с собой, но не уверен, что получится. И тогда позаботиться о них придется тебе.

– Свят! Свят! Свят! – замотал головой Рох. – Себастьян, ты просишь слишком многого.

– Перестань! – Я убрал ящичек с клинками, в которых билось призрачное пламя самой Тьмы, обратно в сундук и усмехнулся: – Что ты сделаешь с ними – неважно. Просто не хочу, чтобы за мной гонялись все шпики Стильга.

Предложение это Роха безучастным не оставило.

– Вот как? – оживился он.

– Только не попадись, если решишь оставить их себе.

– Уж не сомневайся.

Карета остановилась, я приоткрыл дверцу, но выбираться наружу не стал. Скучавший под навесом открытой веранды Якоб Ланц без особой спешки поднялся из-за плетеного столика, подошел и сообщил:

– Они внутри.

– И как там?

– Мутная публика.

– Иди, вызови их. Подберем вас у черного хода.

Ловкач отправился в «Сломанную марку», я высунулся из кареты и велел кучеру:

– По соседней улице, но медленно, без спешки. Заберем наших, и сразу гони в порт.

Заскрипела упряжь, встряхнувший вожжами парень направил лошадей в нужный проезд, я прикрыл дверцу и повернулся к лучнику:

– Возможно, тебе придется поработать по профилю.

– Опять? – вздохнул Эдвард и многозначительно ткнул пяткой задвинутый под сиденье сундук. – Ты поэтому и наконечники показал, да?

Лучник явно имел в виду случай в Ольнасе, когда ему пришлось упокоить Высшего, поэтому я поспешил его успокоить:

– Тут совсем другое.

– Да ну?

– Именно.

Дверца неожиданно распахнулась, и к нам забрался Клаас. Следом влез Хмурый, а когда на подножку вскочил Ловкач, лошади ускорились, и карету немилосердно затрясло на разбитой мостовой. Сразу стало тесно; Дега поерзал, устраиваясь между головорезом и мошенником, положил свой обтрепанный планшет на колени и возмутился:

– Уговаривались же встретиться в «Сломанной марке»! – Он выудил из жилетного кармана часы, откинул крышку и добавил: – И уже четверть часа назад.

– Пришлось задержаться, – не обратил я внимания на упрек помощника, – поэтому сразу выдвигаемся в порт. Или тебя что-то не устраивает?

– Нет, ничего, – втянул Дега голову в плечи.

– Вот и замечательно. Что нового по убийству Живица?

Хмурый молча указал на Клааса, и Эдвард Рох даже подался вперед, приметив силуэт сведенной татуировки на тыльной стороне ладони головореза. Пришлось пихнуть его в бок.

– Ну? – поторопил я помощника.

– Это дело рук Попрошайки, – огорошил меня тот неожиданным известием.

Я озадаченно покрутил головой и потребовал:

– Обоснуй.

Дега сглотнул и забарабанил пальцами по кожаной обложке писарского планшета.

– Надежный человек видел, как Юлиус ошивался поблизости накануне, – наконец сообщил он. – Наверное, тайно вернулся в город.

– Клаас, твой информатор не мог ошибиться?

– Нет.

Я хмыкнул и не стал распространяться о том, что собственными руками отправил мерзкого старикашку в Бездну. Вместо этого многозначительно произнес:

– Господин Юлиус сам выбрал свою судьбу. – И посмотрел на помощника. – Все ясно?

– Ясно, – кивнул Клаас. – Я обо всем позабочусь!

– Вот и замечательно, – улыбнулся я и хрустнул костяшками пальцев. – А теперь расскажи: что за проблемы с опиумом?

Дега раскрыл планшет, отлистал нужную страницу и доложил:

– Из оговоренных девятисот бочонков прибыло только шестьсот.

– Дай сюда! – Я отыскал переписанные расчеты покойного Фаре и повел пальцем, производя нехитрые вычисления. – Все не так плохо, – объявил под конец. – По крайней мере проценты по банковскому займу мы покрываем.

– Но сами остаемся ни с чем, – уныло произнес Дега, и физиономия его вытянулась, будто у обиженного ребенка.

– Зато репутация не пострадает.

Но репутация репутацией, а неприятных вопросов нашим пахартским поставщикам не избежать.

Дальше ехали молча. Эдвард Рох с интересом поглядывал на Хмурого, но с расспросами не лез и лишь в порту, когда мы уже выбрались из кареты, поинтересовался:

– Рон Кельми, если не ошибаюсь?

Хмурый обернулся к лучнику с каменным выражением лица, лишь задергался его изуродованный шрамом уголок рта.

– Расслабься, – посоветовал я головорезу и предупредил Эдварда: – А ты не начинай даже.

– Не начинай – что? – уточнил Рон Кельми, бывший квартермейстер королевского военного флота, мятежник и пират.

– Уже ничего, – печально вздохнул Рох, прощаясь с мечтой заполучить в свою коллекцию еще одну пронзенную гарпуном касатку.

Оно и к лучшему.

Я похлопал Хмурого по плечу и предупредил:

– Держи ушки на макушке.

– Возможны проблемы?

– Не думаю, что придется прорываться с боем, но береженых Святые берегут, а небереженых бесы стерегут, – ответил я, оглядываясь по сторонам.

Жизнь в порту так и кипела. Волокли короба потные грузчики, шатались без дела охранники, сновали от пирса к пирсу, от пакгауза к пакгаузу инспектора таможенного управления, скрипел такелаж, гулко разносились над водой хлопки парусов, клекотали парившие в небе чайки.

Густой аромат разогретой смолы смешивался с вонью колыхавшихся на волнах у берега отбросов, но нисколько не перекрывал ее, а, наоборот, лишь усиливал. Якоб Ланц даже прикрыл нос надушенным платочком.

– Куда нам? – спросил я Клааса, пониже опуская на лицо козырек матерчатой кепки. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь сообщил в Стражу или надзорную коллегию о появлении в порту Себастьяна Шило.

– Сюда, – указал Дега на пузатый трехмачтовый парусник.

– Идем! – заторопился я, желая побыстрее убраться с открытого пространства.

Трап каракки был опущен, мы беспрепятственно миновали стоявших на карауле матросов и поднялись на палубу, а там к нам незамедлительно вышел первый помощник капитана – смуглокожий и черноволосый, наряженный в нечто напоминавшее мундир офицера королевского торгового флота.

– Господа, – произнес он с заметным акцентом, – прошу следовать за мной. Капитан ожидает.

Капитан ожидает? Ну-ну.

Вслед за язычником мы спустились по трапу, и он распахнул дверь в удивительно просторную и светлую капитанскую каюту. Высокий потолок, удобная мебель и – никаких прорезей иллюминаторов и затхлости. Широкие окна были распахнуты настежь, воздух так и переполняли ароматы незнакомых благовоний.

– Вынужден оставить вас, – улыбнулся первый помощник, указал на стол с фруктами и графинами. – Угощайтесь. – И выскользнул за дверь.

Ловкач, безмятежно насвистывая, наполнил вином хрустальный бокал, подхватил из вазы персик и отошел к окну. Эдвард Рох опустился в глубокое кресло, но его невозмутимость была насквозь напускной – пальцы правой руки замерли в непосредственной близости от рукояти ботиночного ножа. Хмурый попросту встал сбоку от входной двери.

– Мастер, – подступил ко мне Дега, – мы ведь не спустим язычникам такого неуважения? Сейчас они привезли шестьсот бочонков вместо девятисот, а зимой и вовсе про нас забудут! – Парень раскраснелся, до предела накрутив себя, и нервно забарабанил пальцами по обшарпанному планшету. – Треть! Они поставят треть от обещанного и на этом успокоятся? Да мы так в трубу вылетим! Неуважение? Да бесы меня задери, это самый настоящий плевок в душу!