И.о. поместного чародея-2 - Мария Заболотская

— Вы проделали огромную научную работу, друг мой! — объявил Аршамбо, сопроводив эти слова восхищенным жестом. — И дело даже не в вашей смелости — хотя одна она заслуживает уважения. Как скрупулезно вы все записывали! Как методично повторяли опыты! А эти диаграммы!.. О, они необычайно выразительно и точно отражают ход ваших изысканий. Не могу не сказать вам, коллега, что у вас истинно научный склад ума. Давно я не видел такого ответственного подхода к теме. Обычно терпение моих коллег, не в обиду им будь сказано, исчерпывается после пары-тройки неудач, но вы каждое начинание доводили до конца. Браво, браво!

Магистр Леопольд был удивлен неожиданными похвалами настолько, что даже оставил попытки незаметно зевнуть.

— Мессир, вы преувеличиваете по доброте душевной… — неуверенно промолвил он, глядя на бумаги с опаской.

— Я преуменьшаю! — с горячностью воскликнул Аршамбо. — Подумать только, подобный талант мог сгинуть в провинции! Нас не слышат чужие уши, поэтому я скажу вам откровенно, что думаю по этому поводу: нынешняя политика Лиги — преступна, ведь именно из-за этих застарелых правил, снобизма, пиетета перед громкими именами мы нынче стоим на пороге сильнейшего кризиса магии. В то время, как истинные подвижники, трудолюбивые молодые чародеи, способные изменить облик чародейства, гибнут в провинции, притупляя свой острый ум рутинным трудом, бесталанные наглецы из старых семейств продолжают кутить в столице, навлекая позор на само звание чародея. Народ сейчас открыто говорит, что не желает больше видеть магов при дворе князя Йорика, но Лига делает вид, что не слышит, как усиливается этот ропот. Нас ненавидят все — крестьяне, дворяне, купцы, духовенство, и поделом! Поделом! Мы сами виноваты в том, что прошли времена великих магов, которых славил и простой люд, и сильные мира сего. Не знаю, успею ли я исправить эту ошибку, но…

Тут лицо чародея озарилось таким вдохновенным светом, что я вздрогнула. Во многом я была согласна с Аршамбо, но чародеев, впадающих в экзальтацию, я опасалась даже больше, чем тех, кто умел всегда сохранять на лице выражение презрительной любезности. «А чего же ты хочешь, Каррен? — с внезапной злостью сказала я самой себе. — Все для тебя недостаточно хороши! Быть может, проблема не в магистре Аршамбо, а в том, что ты никому не доверяешь и вечно ищешь в людях недостатки? Ты становишься похожа на магистра Леопольда, который недоволен всем, что видит вокруг себя, при этом ничего не пытаясь изменить…».

— Прекрасная работа, мессир Леопольд, — между тем, говорил Аршамбо, указывая на мои папки. — Я горд, что вы выбрали меня своим научным руководителем!..

И я почувствовала, как что-то кольнуло мое сердце. То было искреннее сожаление о том, что эти слова были сказаны Леопольду, а не мне, написавшей каждую букву в каждой строчке, что так восхитили Аршамбо. В первый раз мою работу признали достойной уважения, а я могла разве что молчать, да смотреть в стену пустым взглядом.

Уж не знаю, как далеко бы я зашла в своих размышлениях, слушая похвалы магистра Аршамбо, но в кабинет постучался один из слуг.

— Из Академии письмецо передали, мессир, — робко сказал он, высунувшись из-за двери. Тут же я услышала рев Мелихаро, явно видящего и слышащего все, что происходит в вверенному его попечению доме: «Так подойди к господину и подай письмо ему в руки, дубина!».

— От главы кафедры! — воскликнул Аршамбо, взяв письмо и распечатав его. — О, да это касается вас, мессир Леопольд… Вот дьявольщина…

Тон ученого чародея не понравился нам с Леопольдом, мы тревожно переглянулись, и магистр спросил, придав своему лицу выражение, которое считал деликатным — на самом же теле то была хитрая подобострастность, свойственная котам, пойманным у кувшина со сметаной:

— В чем дело, мессир Аршамбо?

— На вас жалуются, — ответил маг, недовольно хмурясь. — Кто-то из наших коллег по кафедре читал лекцию в той же аудитории, что и вы, но ближе к вечеру. И оказалось, что там полно воды, причем воды весьма удивительного вида — разноцветной и фосфоресцирующей. Адепты вынуждены были сидеть на скамьях, подобрав ноги, а лектор утверждает, что простудился из-за этого происшествия, так как промочил ботинки, и это еще полбеды — его ноги теперь разного цвета… Меня вызывают на разговор с главой кафедры по вашему поводу, мессир. Досадное обстоятельство, я надеялся держать вас подальше от этих склок… Хорошо, что силы ко мне вернулись! Я немедленно отправлюсь в Академию. Быть может, получится все замять… Где же моя парадная мантия?..

К удивлению Аршамбо, стоило ему только подойти к шкафу, где, по-видимому, обычно хранилась та самая мантия, двери кабинета распахнулись и за ними обнаружился Мелихаро, торжественно держащий в руках отутюженное и вычищенное чародейское одеяние.

— Вот как это должно выглядеть, бестолочь, — с презрением сказал он Базилю, пугливо выглядывающему из-за его плеча.

— Господин Мелихаро, — произнес несколько опешивший Аршамбо, — не могу сказать, что я привык к…

— Так привыкайте, мессир, — отвечал Мелихаро, подавая чародею мантию. — Это пойдет вам на пользу, уверяю вас.

Магистр Аршамбо, опасливо озираясь и огибая ведра с мыльной водой, прошел через гостиную, где слуги как раз начинали снимать пыльные тяжелые шторы с окон, и скрылся из виду.

— Не пора ли и нам прогуляться? — тут же произнес Леопольд, радостно потирая руки и устремляя свой взгляд в сторону дверей, за которыми скрылся хозяин дома.

— Мессир!.. — воскликнула я, не пытаясь скрыть своей тревоги.

— Полно вам сверкать глазами, — тут же ощетинился маг. — Хорошенькое дело — этот нашел себе дело по вкусу и измывается над слугами, сколько влезет. Вы строите глазки смазливым юнцам и ведете с ними тайные беседы по ночам… Один я, лишенный дома, положения, работы, вынужден коротать свободные минуты в стенах этого дома, не зная, чем себя занять!..

— Так переписывайте чертовы лекции! — пробурчала я, зная, что заводить об этом разговор бессмысленно.

— Не я придумал выдать себя за аспиранта! — отвечал победно Леопольд, и в чем-то, если разобраться, он был прав. Со вздохом я вручила ему несколько монет и посоветовала не пытаться приумножить их, участвуя в азартных играх.

Поднявшись обратно в нашу комнату, я едва узнала ее — окна были вымыты и солнечные лучи теперь беспрепятственно проникали сквозь них; мытый пол был застелен старым, но тщательно вычищенным ковром. И кровать магистра Леопольда, и та, что делили мы с Мелихаро, уже не выглядели, как ворох тряпок в лавке старьевщика — видимо, демон нашел старые запасы постельного белья, украшенного вензелями предыдущего владельца. Но больше всего меня обрадовало то, что теперь в нашей комнате имелся небольшой, но уютный на вид диван, свидетельствующий о том, что нам с демоном этой ночью не придется пихать друг друга локтями в бок, пытаясь устроиться поудобнее.