Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев

Сильвин. Все нормально, Бо-бо. Мы тут просто полемизируем.

Двухголовый охранник вряд ли понял смысл последнего слова, но все же послушно прикрыл дверь. В комнате разразилась тишина. Все тяжело молчали, погруженные в свои мрачные мысли, под заунывный аккомпанемент урчавшего живота Сильвина.

Сильвин. Я хочу побыть один.

Чернокнижница и Герман, ни слова ни говоря, вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь. Сразу же из глубины комнаты выплыл Капитан, который, как Сильвин мог заметить, появился здесь несколько минут назад и стал свидетелем случившейся свары.

С недавних пор они уже не использовали для общения компьютер: Сильвин так хорошо научился понимать призрака по губам, что ему иногда казалось, что Капитан просто говорит и они объясняются, как нормальные люди.

Капитан. Герман задумал недоброе.

Сильвин. Ничуть не сомневаюсь в этом.

Как только мэр Сильфона вернул Герману старинный особняк, тот, едва спросившись у Сильвина, поспешил в него вернуться, прихватив с собой всю свою прежнюю команду и с ней несколько десятков новичков. Там он на радостях сразу же закатил разнузданную многодневную пирушку с применением нескольких тысяч мощных пиротехнических зарядов. Сам Сильвин, несмотря на настойчивые советы Чернокниж-ницы, Гангрены и других своих приближенных, наотрез отказался поменять место дислокации. Его вполне устраивали апартаменты в многоквартирной башне, тем более что в доме Германа он неминуемо погряз бы в болезненных воспоминаниях о Мармеладке. Окончательно легализовавшись, Герман постепенно и незаметно вышел из прямого подчинения Странника, стал вести себя независимо, вольно и даже несколько вызывающе. Средства же, которые он вносил в казну Сильвина, уменьшались раз от раза, будто он не грабил беспощадно весь Сильфон вдоль и поперек, а воровал игрушки на детских площадках у зазевавшейся ребятни.

Капитан, ни на мгновение не забывая о своей главной и последней миссии в этом мире, конвоировал Германа круглые сутки, благо не имел потребности спать, и неоднократно предупреждал об опасности. Мол де Герман, вместе со своей шайкой, по собственной инициативе и никого не ставя в известность, ежедневно совершает огромное количество костюмированных преступлений, самых скверных, которые совершенно не согласуются с благородными помыслами странников и дискредитируют их лидера. Деятельность Германа никак не связана с возвышенной идеологией милосердия ко всем страдальцам, а направлена лишь на примитивную наживу. Кроме того, этот погрязший в грехах безумец мечтает не только о полной самостоятельности, но и о том, чтобы самому возглавить странников. Дело в том, что ему не дают покоя деньги Сильвина, ведь он посчитал, что тот по всей совокупности имущества и средств владеет несколькими миллиардами.

Капитан. Я неоднократно тебя предупреждал, что Герман крайне опасен.

Сильвин. Опасен? Да, я понимаю. Я и сам многое вижу в его глазах.

Капитан. Ты должен первым нанести удар. Или он тебя уничтожит.

Сильвин. Не преувеличивай. Не все так плохо, как ты хочешь представить. Ты просто его ненавидишь.

Капитан. Да, я его ненавижу больше смерти, но с тобой я честен, как никогда и ни с кем. Ложь мне теперь ни к чему.

Сильвин. Охотно верю. Что ж, пока продолжай за ним наблюдать. А там посмотрим.

Протеже Сильвина досадливо кивнул и покинул кабинет сквозь закрытую дверь.

Статья Сантьяго Грин-Грима наделала оглушительного шуму, но, вопреки ожиданиям, произвела совершенно противоположный эффект. Вместо печальных последствий, толпы сочувствующих с новой силой хлынули в Сильфон, словно в Мекку. Популярность Сильвина взлетела до таких высот, что стала легко перешагивать не только региональные границы, но и рубежи суверенных государств. У его планетарных идей, хотя и изложенных с возмутительным искажением и издевательскими комментариями, оказалось столько поклонников, что вскоре Сильвин привлек к административной деятельности несколько бывших государственных деятелей, живущих ныне в забвении и относительной бедности, и по их совету принялся открывать в городах и странах свои представительства. Все эти посольства, как их называл Сильвин, мгновенно превращались в многолюдные общественные приемные, куда любой изгой мог зайти, как к себе домой, поделиться бедой, пожаловаться, попросить немного денег, а также записаться в ряды странников.

О Сильвине, то есть о Страннике, стали много говорить в средствах массовой информации. В большинстве случаев такие материалы, в отличие от статьи в «БуреВестнике», не носили язвительного или обвинительного характера, а крутились вокруг размышлений о добре и справедливости. Им заинтересовались мировые агентства, ему предлагали сумасшедшие суммы за интервью или участие в телевизионном шоу. Но о нем по-прежнему мало что знали, поскольку после столь неудачного дебюта Сильвин окончательно замкнулся и больше не сотрудничал с журналистами.

Что же касается Грин-Грима, то несмотря на обрушившийся на Сильвина шквал советов жестоко отомстить журналисту или хотя бы обанкротить «Буревестник» (что при его финансовых мышцах не составляло труда), Сильвин, подумав, просто приказал распустить слух, что никакого интервью Странник не давал, что в газете все от первой до последней строчки немыслимое вранье, а фотографии — подделка. Многие в это поверили. И все же, благодаря своей скандальной статье, Грин-Грим, этот гном с великанскими талантами, этот отважный гладиатор информационной арены, прогремел — мало не покажется — и вскоре был на фантастических условиях приглашен спецкором в самую популярную столичную газету. После утраты своего главного компонента успеха в «Буревестнике» наступил климакс — никто не мог написать ничего стоящего, как ни старался подражать Сантьяго Грин-Гриму Издание на глазах захирело и вскоре превратилось в третьеразрядную паршивую газетенку, собственно которой когда-то и являлось.

Запись 11

Спустя полгода, заметно располневший и перенесший на лице пару дорогостоящих и вполне удачных операций, Сильвин зашел в десертное кафе в центре Сильфона, о котором в этих записках уже не раз шла речь. Он собирался поесть, и, судя по сервировке, очень вкусно и недешево, а второй набор тарелок на столе говорил о том, что собирался он это сделать не один. По приборам кузнечиками прыгали солнечные лучики, освежал кондиционер, ласково накатывала джазовая волна.

В помещении не было ни одного посетителя — их просто не пускали. Всего две до обморока напуганных официантки, одна из которых — Алиса в стране чудес, перемещались привидениями и, казалось, даже не дышали. Сильвин знал, что у входа, помимо Цербера, дежурят еще несколько человек — хмурые мужчины с трапециевидными фигурами и необычной для Сильфона выправкой. Знал он также, что все внутренние помещения кафе от кухни до складских подвалов контролируются с применением самых совершенных технических средств.

Вскоре появился сотрапезник Сильвина, он приехал на одном из свирепых джипов, которые кортежем вползли на улицу и окончательно ее перегородили. Небольшого роста, плотный, одетый по-домашнему, в солнцезащитных очках, он, раздвинув джазовые импровизации, крепким шагом вошел в помещение — совсем один, оставив свою грозную свиту на улице, и лишь упрямо втащил за собой длинный шлейф безусловной гербовой власти.

То был, несомненно, тот самый человек, с которым Сильвин намеревался разделить трапезу — президент страны по кличке Титаник. Находясь не на виду, он, естественно, не собирался торговать своей героической внешностью и изображать ревностного заступника демократических институтов, каким рисовался на экране телевизора. Теперь он был мрачен, даже зол, и от него за версту веяло диктатором. Он сухо поздоровался и сел напротив оцепеневшего Сильвина, всем своим развязным поведением показывая, что находится в собственной вотчине и перед ним всего лишь один из его вассалов.

Титаник. Послушайте, как вас там? У меня нет времени ждать, пока вы меня рассмотрите! Не в обезьяннике! Вы принесли, что обещали?

Сильвин. Обезьяннике? Извините, Ваше превосходительство, я больше не буду. Все, что вас интересует, здесь.

Он протянул президенту компакт-диск в прозрачной коробке. Тот недоверчиво принял упаковку, взвесил на руке, будто определяя количество мегабайтов информации, и положил перед собой.

Титаник. Благодарю. Вы уверены, что это именно то, что мне нужно?

Сильвин. Я гарантирую. Вы хотели знать о столичных. Здесь вся их структура, данные на несколько тысяч человек, банковские счета, сведения обо всех последних сделках и финансовых операциях. Кроме этого, здесь едва ли не полный перечень всех преступлений, совершенных ими за минувший год. От элементарного рэкета до многомиллиардных махинаций на фондовом рынке. Потом заказные убийства, наркотики, работорговля. Замечу при этом, что деятельность вышеозначенного сообщества, очевидно, незаконна. Так что, обладая этими файлами, вы при желании проглотите их и даже не поперхнетесь.