За свободу Испании - Михаил Ботин

Петр Глазунов врывается к Константину Рокоссовскому, и бывшие соратники по-братски обнимают друг друга. Я предусмотрительно даю возможность им встретиться без посторонних свидетелей, оставаясь в смежной комнате в ожидании дальнейшего хода событий.

Вскоре Петр Андреевич открывает дверь, зовет:

— Тебя приглашает командующий фронтом!

Вхожу с волнением, вытягиваюсь перед командующим. Он встал из-за стола. Докладываю:

— Товарищ Маршал Советского Союза... Представляюсь по случаю...

Константин Константинович Рокоссовский с характерной для него улыбкой пожимает руку и говорит:

— Мне Петр Андреевич сказал, что вы воевали в Испании. Было бы желательно услышать, как вы применяете свой испанский боевой опыт артиллериста-зенитчика, чем вы его обогащаете в нынешних условиях.

— Товарищ Маршал Советского Союза, испанский боевой опыт использован в организации зенитного артиллерийского прикрытия на широком фронте, в отражении налетов воздушного противника во взаимодействии с наземными силами. Под Москвой — с танками. Сейчас закладываем основы организации взаимодействия с крупными группировками войсковой зенитной артиллерии. В качестве примера могу сослаться на взаимодействие частей оперативной группы корпуса ПВО с частями дивизии генерала Богдашевского.

— Генерал Богдашевский, как мне известно, тоже воевал в Испании, чувствуется почерк. Хорошая у него зенитная дивизия, мы ее привлекаем для прикрытия особо важных группировок,— произнес Рокоссовский.

Рассказал Маршалу Советского Союза об опыте организации управления значительными силами ПВО, о применении радиолокационных средств для борьбы в ночных условиях с воздушным противником при обороне крупных железнодорожных узлов...

— Ну что ж, дело это нужное... Значит, вы решили все вопросы со штабом артиллерии фронта? Ты меня, Петр, извини, будем прощаться, фронтовая обстановка, сам понимаешь... — смущенно произнес командующий фронтом.

Счастливые уходим от прославленного полководца. У Петра Глазунова в глазах слезы радости. Позже, при каждом удобном случае, он не забывал напомнить: «Поликарпович, как мы с тобой побывали у Рокоссовского?»

...На завершающем этапе Великой Отечественной войны корпусу ПВО генерала Герасимова довелось участвовать в Восточно-Прусской операции Белорусских и части сил 1-го Прибалтийского фронтов. Отсечение группы фашистских армий «Центр» от остальных сил, расчленение и уничтожение крупной группировки противника являлось важнейшей стратегической задачей Разгром Восточно-Прусской группировки врага освобождал наши армии для действий на берлинском направлении. В конце января 1945 года наши войска вышли на рубежи севернее и южнее Кенигсберга, отрезали Восточно-Прусскую группировку гитлеровцев, расчленили ее и прижали к морю.

Почти до середины апреля продолжалась ликвидация кенигсбергской 100-тысячной армии гитлеровцев. Штурм города-крепости Кенигсберга и потеря его, по признанию бывшего коменданта немецкого генерала Лапша, «означала утрату крупнейшего немецкого оплота на востоке».

К крушению «оплота» активно причастны и части корпуса ПВО генерала Герасимова. В Восточной Пруссии под Танненбергом отличилась истребительно-авиационная дивизия моего побратима М. Н. Якушина (по стечению обстоятельств генерал Якушин воевал в тех местах, где во время первой мировой войны погиб его отец — рядовой русской армии генерала Самсонова). Последние победные залпы по врагу дала тогда и наша оперативная группа корпуса ПВО. На КП в Истенбурге меня и застал конец войны с гитлеровской Германией. В начале июня я был направлен на Дальний Восток, где принял участие в боевых действиях против японских милитаристов.

Волею судеб после четверти века службы в частях и соединениях войск ПВО пришлось вновь оказаться в стенах Военной академии имени М. В. Фрунзе. Прежде чем состоялся приказ министра обороны о новом назначении, я побывал на беседе у начальника академии. Герой Советского Союза генерал-полковник П. А. Курочкин принял меня весьма приветливо.

— Ну, так что ж, товарищ генерал. Главное управление кадрами Министерства обороны СССР рекомендует вас на должность начальника кафедры противовоздушной обороны. Внимательно изучил ваше личное дело и нахожу, что по всем параметрам подходите. Окончили Военную академию имени М. В. Фрунзе, Военную академию Генерального штаба ВС СССР имени К. Е. Ворошилова, командовали полком, дивизией, воевали в Испании... За плечами опыт Великой Отечественной... Хотите поработать в нашей академии?

Трудно было не согласиться с таким предложением. Кафедра в высшем учебном заведении — это, образно говоря, основной производственный цех, который выдает «готовую продукцию». Применительно к военной академии — это центр, организующий учебно-методическую к военно-научную работу по специфическому профилю. Работа предстояла интересная, многоплановая. К тому практическому боевому опыту, которым я располагал, добавлялись изученный опыт ведения борьбы с сильным воздушным противником в локальных войнах (Вьетнам, Ближний Восток), а также знание высокоэффективной зенитной ракетной и радиолокационной техники.

Двадцать лет минуло с тех пор, когда мы, слушатели «испанской» учебной группы, сидели вот в этой комнате, в которой теперь размещался мой служебный кабинет. Хороший академический коллектив, удачный подбор преподавателей кафедры, заботливое отношение командования помогли сравнительно быстро освоиться с новыми обязанностями. Через два года защитил кандидатскую, а через десять лет — докторскую. Таким оказался путь в военную науку. Нельзя сказать, что он был устлан розами. Труд и честность в бою и в науке — вот тот верный ориентир, которому неизменно следовал годы и десятилетия.

Невольно вспомнился давний разговор с другом юности, состоявшийся вскоре после окончания Великой Отечественной войны, Врач по профессии, он всю жизнь отдал любимому, навсегда избранному делу и безвыездно жил в тихом украинском городке Староконстантинове. Сердцем прикипел и к профессии, и к земле отцов. Друг рассуждал: «Вот ты всю свою беспокойную жизнь — в пути и, гляжу, вечном стремлении к дороге. Вдоль и поперек познал военную судьбу, по-моему, очень нелегкую. Хотя ее вроде со стороны вижу, а порой, признаюсь, оторопь берет, как это человек и раз, и десять срывается с необжитого еще места и на необжитое, неизведанное едет очертя голову. Да не просто едет, а по привычке, что ли, кидается из огня в огонь. Не совсем понимаю вас, военных, хотя и сознаю хладнокровно, что это нужно. Вопрос мой не нов, и я не оригинален. И все же: вот если б вернуть тебе молодые годы, отправить тебя на «машине времени» к тому рубежу, где человек решает, какой путь избрать. Как бы ты распорядился судьбой? И еще: в чем видишь главное в своей жизни? Ведь мы с тобой в таком возрасте, когда «бабки подбивают», оглядываются с оценивающим взглядом».