Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2) - Андрей Курков

Зашли. Мария Игнатьевна включила торшер, струивший мягкий свет. И все втроем склонились над деревянной коляской, где мирно спал маленький мальчонка, совсем еще младенец.

- Сколько ему? - шепотом спросил Волчанов, глаза его горели необыкновенной добротой.

- Пять с половиной месяцев, - ответила хозяйка.

- Смотри, а волосики уже вьются! - восторженно шептал младший лейтенант.

Добрынин тоже посмотрел на волосики, привлеченный восторгом Тимофея. Действительно, хоть и были эти волосики жидковатыми и редкими, но уже курчавились, вились, словно не мальчик это был, а девчонка.

- А глаза какого цвета? - спросил Волчанов.

- Зеленоватые, - прошептала счастливая мама.

- Завидую я вам! - снова с восторгом шепнул Тимофей, посмотрев сначала на Марию Игнатьевну, а потом на Добрынина. - Ну вы, главное, не останавливайтесь на этом. А иначе ж кому жить при построенном социализме?

Мария Игнатьевна смущенно кивнула. Павел промолчал.

- Вы кушать хотите? - спросила мужчин хозяйка.

- Нет, вы мне лучше постелите уже, - попросил Волчанов. - Я давно не ночевал в семейном уюте. Тут у вас такое все домашнее.

Постелили Тимофею на софе в гостиной. Разделся он по-армейски быстро и сразу лег.

Часов в шесть утра Добрынина разбудил настойчивый звонок в дверь.

В одних черных трусах Павел прошел через гостиную, заметив, что Волчанов спит крепким сном, накрывшись одеялом с головою. Открыл дверь.

В проеме стояли двое - красноармеец, бывший когда-то милиционером, и Ваплахов, имевший замученный опухший вид и густую седину в волосах.

- Ну шо, -не поздоровавшись, заговорил красноармеец. - Вышло! Давай продухты и забирай его! Хорошо, шо живой!

С трудом соображая, Добрынин поплелся на кухню и, не доходя, открыл дверь в кладовку, где лежали какие-то съестные припасы. К счастью, в кладовке на широких деревянных полках стояли ряды тушенки и прочих консервов. Тут же висели сумки и котомки для хозяйственных нужд. Выбрав одну поменьше размером, Павел стал ссыпать в нее тушенку, варенье, консервированный жир. Когда рука ощутила тяжесть, Добрынин решил, что хватит. И вынес котомку красноармейцу. Тот тоже оценил тяжесть продуктов. Вытащил на всякий случай одну банку - свиную тушенку, облизнулся и, сказав: "Ну щасливо!" потопал вниз по лестнице.

- Заходи! - сказал Добрынин, глядя на помощника. Прошли они на кухню.

- Очень есть хочу! - признался уставшим голосом Дмитрий.

Добрынин зажег газ, поставил чайник. Открыл банку мясных консервов, достал ложку и, воткнув ее в мясо, сунул банку Ваплахову.

Урку-емец стал жадно есть и тут же поперхнулся.

- Ты где был? - спросил Добрынин.

Ваплахов не ответил. Только многозначительно покачал головой.

Консервы он съел быстро, минут за десять. Вскипел чайник.

- Спрятать меня надо... - проговорил Дмитрий. - Увидят - убьют.

- Кто?

И на этот раз урку-емец многозначительно промолчал.

- Я не могу говорить, - попробовал объяснить он, глотая слишком горячий чай. - Они мне сначала сказали, что если живым останусь - должен молчать, и тогда, если доживу до восьмидесяти лет, разрешат жить в Москве, квартиру дадут и пенсию...

Осатанело выпучив глаза, Добрынин смотрел на своего помощника и уже подозревал, что тот просто сошел с ума.

- Да ты толком можешь мне объяснить, что? - уже не спросил, а потребовал народный контролер.

Внизу вдруг засигналила машина. Добрынин встрепенулся.

- Это за Волчановым приехали! - сказал он.

- Спрячь меня! - попросил испуганный урку-емец.

- Иди в кладовку! - скомандовал Павел. - И сиди там тихо, чтоб никто не слыхал! - добавил он, уже закрыв за урку-емцем дверь на защелку.

На кухню зашел удивительно бодрый Тимофей.

- Машина что-то рановато, - проговорил он, поглядев на кухонные часы с кукушкой. - О! У тебя уже и чай готов?

Сел Тимофей на место, где только что сидел урку-емец. Налил себе в чашку Дмитрия чая. Пригубил.

Добрынин налил и себе вторую чашку.

- Чего так рано встаешь? - спросил Тимофей. - Утро, что ли, любишь?

- Ага, люблю, - Павел кивнул.

- Ну что, со мной в Кремль поедешь? - предложил младший лейтенант.

- Да я не знаю еще...

- Давай, поехали, они ж за тобой машину не пошлют, а по улицам сейчас опасно!

Добрынин поддался настойчивости друга.

Мария Игнатьевна спала, но Павел решил ее не будить. Быстренько оделись и уехали.

В Кремле Волчанов провел Павла до кабинета Тверина.

- Э-э, - сказал он, уже отойдя на несколько шагов. - Забыл у тебя "кожаную" книгу взять! Если не увидимся, попроси жену мне ее передать. Хорошо?

Павел кивнул.

Автоматчика в этот раз у двери кабинета Тверина не было.

Добрынин постучал и толкнул дверь.

За столом сосредоточенно что-то писал хозяин кабинета. Он улыбнулся, увидев контролера.

- Заходи! Заходи, Паша! Добрынин подошел, сел.

- Ну что там у тебя, порядок с помощником?

-Да.

- Удивительный у нас в стране народ! - непонятно к чему произнес товарищ Тверин. - Да, я же забыл тебе орден дать...

Хозяин кабинета полез в верхний ящик стола, достал оттуда книжечку красного цвета и коробочку с орденом.

Привстал, протянул руку. Сказал: "Поздравляю!"

После рукопожатия снова сели.

- Помощнику твоему сейчас нельзя орден Дать...- сожалеюще покачал головой Тверин. - Потом наградим, не потеряется! Да, вот еще тебе от меня, специально хранил!

И Тверин протянул народному контролеру третью книжку "Детям о Ленине". Эта книжка была намного толще двух предыдущих, и это порадовало Павла.

- Знаешь, надо вам уезжать потихоньку из Москвы, - Тверин перешел на серьезные интонации. - Работы для тебя, да и для помощника твоего в стране много. Надо строго пройтись по секретным военным заводам. Как ты? А после войны отдохнешь! А?

- Я что? - не очень твердо произнес Добрынин. - Я готов.

- Ну вот и хорошо. - Тверин вздохнул. - Да, тут Мария Игнатьевна звонила, просила помочь одежду тебе купить. Так все уже готово.

Добрынин аж привстал, услышав об этом.

- Ты садись, садись! - махнул рукой Тверин; - И нечего стесняться, народный контролер такой страны не может быть оборванным! Вот, возьми этот лист, и тебя отведут на склад, где все получишь.

- А потом? - спросил ошарашенный Добрынин.

- Потом отвезут тебя домой, ночью поедешь на аэродром.

- С Ваплаховым? - перебил Тверина взволнованный контролер.

- Да, да, с помощником, только скажи ему, что он теперь русский, а никакой не этот... емец или немец. А все остальное будет у тебя в пакете, получишь его при приземлении. Понятно?

- Да, - отрывисто и обреченно ответил Добрынин.

- Ну, Паша, дай я тебя поцелую! - Тверин снова встал над столом. - Может, в последний раз видимся... Болен я очень, и стар уже.