Постчеловек: глоссарий - Рози Брайдотти

См. также: Одушевленности; Анимизм; Не-человеческая агентность; Статическое свечение.

Оксана Тимофеева

(Перевод Марии Филипповой)

Зона отчуждения

Внешний слой этой скульптуры сделан из осколков облученного стекла, собранных внутри зоны отчуждения (exclusion zone) на станции Фукусима. Внутреннее ядро произведения изготовлено из тринитита, минерала, образовавшегося 16 июля 1945 года, когда США впервые в мире взорвали ядерную бомбу рядом с Аламогордо, штат Нью-Мексико, разогрев поверхность пустыни до такой степени, что песок превратился в зеленоватое стекло.

Тревор Паглен. Куб Тринити. 2015.

Облученное стекло из зоны отчуждения на станции Фукусимы, тринитит. 20 × 20 × 20 см.

Предоставлено художником и коллективом Don’t Follow the Wind

«Куб Тринити» (Trinity Cube) создан сплавом этих двух форм стекла в кубической форме, затем этот куб был помещен обратно в зону отчуждения на станции Фукусима в качестве части проекта «Не следуй за ветром» под кураторством одноименного коллектива (Don’t Follow the Wind Collective – Чим ↑ Пом, Кенджи Кубота, Ева и Франко Маттес, Джейсон Уэйт, Фукусима, 2015 – и вплоть до сегодняшнего дня). Публика сможет увидеть это произведение, когда зона отчуждения будет открыта вновь, то есть в какой-то момент временного промежутка между тремя и тридцатью тысячами лет с сегодняшнего момента.

См. также: Изгнания; Вымирание; Геогидросолярная биотехнополитика.

Тревор Пэглен

(Перевод Ольги Дубицкой)

И

Изгнания

На краю системы

(Размышления на тему)

Я использую термин «изгнанное» (expelled) для описания самых различных состояний. Они подразумевают растущее число тех, кто живет в унизительно бедных условиях, перемещенных лиц, тех, кого собрали в официальных или неофициальных лагерях беженцев, тех, кто превращен в меньшинства и преследуется в богатых странах, заключенных тюрем, рабочих, чьи тела разрушены изнурительным трудом и стали бесполезны в слишком молодом возрасте, а также дееспособное «лишнее» население, теснящееся в гетто и трущобах. Но также я учитываю и то, что части биосферы изгоняются из своей среды обитания, – и я настаиваю на том, что приглаженный язык описания климатических изменений недостаточно отражает тот факт, что на базовом уровне все больше становится мертвой земли и мертвой воды.

Моя основная идея заключается в том, что это масштабное и очень разнообразное множество изгнаний на самом деле сигнализирует о глубинных системных трансформациях, частично описанных в многочисленных специализированных исследованиях, но не рассмотренных в качестве всеохватывающей динамики, переносящей нас в новую фазу глобального капитализма – и глобального разрушения. В качестве аналитической категории «изгнание» следует отличать от более привычного социального исключения: последнее происходит внутри системы и в этом смысле может быть уменьшено, улучшено и даже устранено. Изгнания, о которых говорю я, происходят в крайних точках системы, на ее грани. В тех типах сложных систем, что привлекают мое внимание, существует множество острых граней. Это частично отражает множественность различных областей в подобных системах: от тюрем и лагерей беженцев до разных видов финансовой эксплуатации и разрушения окружающей среды[40].

В наши дни, после двадцати лет существования определенного типа развитого капитализма, мы сталкиваемся с человеческим и экономическим ландшафтом, характеризуемым разнонаправленной динамикой. С одной стороны, уже знакомая переделка территорий в сторону большей организационной и технологической сложности, примером чего выступает организованное по последнему слову пространство глобальных городов, все более растущих и на севере, и на юге. Такое экстремальное усовершенствование дорого обходится тем, кто лишен возможности пользоваться его богатствами (Сассен, 2001, 2016а).

С другой стороны, существует ряд вновь возникающих условий, часто маскируемых нейтральным на первый взгляд термином «растущий избыток населения». Главная подспудная причина этого «избытка» заключается в экспансивном увеличении количества территорий, опустошаемых бедностью и болезнями, вооруженными конфликтами, варварской эксплуатацией природных ресурсов местными и иностранными фирмами (см. Sassen, 2014: главы 2, 4). Кроме того, существуют правительства, не справляющиеся со своими обязанностями по причине сильной коррупции и разрушительного режима международных заимствований, в результате чего эти правительства лишаются возможности либо желания заниматься нуждами своих народов (Sassen, 2016). К этому мы должны добавить резкий рост широкомасштабной скупки земель иностранными компаниями и правительствами (Ibid.)[41]. Подобные захваты приводят к выселению целых деревень и сельскохозяйственных районов с мелкими фермерскими хозяйствами, которые сменяются крупными плантациями с чрезмерным использованием удобрений и пестицидов, быстро «убивающих» землю, что, в свою очередь, ведет к новому витку захвата с последующими выселениями. Именно второе – эти появляющиеся новые условия, для которых характерна экстрактивная логика, – является предметом рассмотрения данной статьи. Их существование идет вразрез с общеизвестным представлением о том, что для мира модерна характерен неоспоримый рост уровня организационно-технической сложности. На обширных пространствах того самого нашего современного мира мы видим переход от сложного к элементарному: от системы защиты земли в рамках доктрины «суверенной государственной территории» к земельным угодьям в разоренных национальных государствах, продающимся на мировом рынке в качестве товара; от взгляда на людей как на граждан во всей их сложности к рассмотрению их в качестве избыточного населения, которое надо поместить в места временного пребывания, переместить, которое является предметом торговли или вообще сводится к трудящимся телам и их органам. В рамках моего анализа важнейшим компонентом таких сдвигов является то, насколько резкий рост сложных систем, инструментов и знаний ведет к накоплению подобных проявлений примитивной жестокости.

Говоря кратко, слишком многие наши возможности и разработки все увеличивающейся сложности даже не влекут за собой сложных брутальных последствий, очевидных для всех. Так, например, в случае строительства дамбы очевидны сложность ее устройства и огромная мощь, способная разрушить целые области, погребая под водой деревни, памятники и т. п. Но этого не видно, например, в случае сложных финансовых инструментов, которые помогают извлекать выгоду, сокращая зарплаты миллионов работников швейной промышленности, изготавливающих повседневную одежду: крайне низкие зарплаты могут поднять стоимость ценных бумаг соответствующих корпораций на фондовой бирже, поскольку фирма таким образом демонстрирует, что хочет максимизировать извлечение прибыли. Этот фактор часто упускают из вида при критическом анализе низких заработных плат.

Таким образом, существует два вектора погони за низкооплачиваемым трудом. Общеизвестный – когда фирма может продавать свою продукцию по низким ценам. Но гораздо более показательным вектором в корпоратизации все большего числа секторов экономики является положительная оценка фондовым рынком желания компании снизить издержки любой ценой: эксплуатируя работников, не обеспечивая безопасность на рабочем месте, губительно влияя на