Переселенки (СИ) - Соколова Надежда Игоревна

Случайная встреча, как и следовало ожидать, не задела в душе ни единой струны. Да и не должна была: ведь это Ира, а не я, была в свое время без памяти влюблена в Вячеслава. И если раньше недостижимая мечта подруги, высокий голубоглазый брюнет, накачанный, с правильными чертами лица и тонким чуть удлиненным носом, мог сразить своим видом практически любую романтически настроенную женщину, то теперь мужчина обрюзг и значительно располнел, под глазами появились мешки, нос, похоже, бывшему кавалеру сломали, на глазах «поселились» очки. В общем, жизнь его не пощадила.

Вольно или невольно я сравнила Славика с Тошей и подумала, что любимый как раз ничуть не изменился: сероглазый шатен, такой же худой и чуть подкачанный, каким и был при нашей первой встрече в ресторане почти одиннадцать лет назад. Сломанный в драках в двух местах нос, на мой взгляд, мужа ничуть не портил, наоборот, я считала, что данный факт придает его облику определенный шарм.

Я с нежностью взглянула на детей, что-то жарко обсуждавших у экрана телевизора. Все в отца: Олег и Сережа — шатены, выше своих одноклассников, с крупными карими глазами и обаятельной улыбкой, Алиса — уже сейчас милая сероглазая брюнетка, а в будущем, думаю, папе придется отбиваться от кавалеров дочери… О самой младшей нашей девочке говорить пока было рано, но и Леночка в свои пять месяцев радовала родителей кукольным личиком.

— Славка, говоришь? — безо всякого интереса переспросила подруга, когда я, наконец, уселась перед зеркалом. — Божечки, подумать только, я когда-то была в него влюблена и по- настоящему страдала после его ухода… Дура, правда?

Не дожидаясь ответа, Ира потянулась, как сытая кошка.

— Дженерас все же женится. Причем невесту нашел не на этих жутких приемах, а в соседнем государстве.

— В Рамии? — улыбнулась я.

— Почти. В Дорене. Дочь княжеской четы. Говорят, девушка с характером. Так что я с удовольствием понаблюдаю, как эти двое будут лбами сталкиваться.

Дорен считался чем-то средним между патриархальной Антонией и матриархальной Рамией. Раньше контакты на высшем уровне не поддерживались, вернее никогда не закреплялись брачными узами. Я вспомнила практически выветрившиеся из головы уроки геополитики и предположила:

— Дженерас собирается воевать с Рамией?

— Не угадала. Варт сообщил, что батюшка Иугении, нашей будущей Императрицы, присмотрел себе небольшой участочек возле границы с амазонками.

— Небольшой? Пара-тройка гектаров?

— Нет, что ты, пара тысяч гектаров.

— To есть страну хотят поделить?

— Да. Императору жизненно необходим выход к морю.

Я нахмурилась:

— Антония раз за разом обжигается в войне с соседкой, а Дорен никогда раньше не вмешивался в наши дрязги. Что изменилось?

— Да, Ирма. Зачатки есть, конечно, но советницей Императора тебе не стать… Что изменилось, спрашиваешь? Дешевое книгопечатание, брожение в умах, никем не обученные маги, стихийно появляющиеся в разных концах страны. Всю эту силу необходимо направить в нужное русло, иначе — бунт, революция.

Ирина:

Первый раз в жизни мой невероятно упертый муж сам предложил супруге непременно надеть на званый вечер в честь помолвки Его Императорского Величества брючный костюм. Пока я подбирала челюсть с пола, Его Сиятельство соизволил объяснить, мол, княжеская дочь придерживается эмансипированных взглядов, будь ее воля, с удовольствием переехала бы в Рамию, ну и нужно показать девушке, что в Антонии тоже есть свобода нравов. В разумных пределах, естественно, и не для всех, но то такое.

— Как она хоть выглядит, невеста эта? Варт? — спросила я, заканчивая накладывать макияж. — Варт!

— Обычная женщина. Ира, мы опаздываем.

Я хмыкнула, но спорить не стала и шагнула в портал.

Дворец больше всего был похож на место слета сумасшедших флористов: всевозможные пышные букеты, венки, больше напоминавшие ритуальные, живые и искусственные цветы, одуряющие и в буквальном смысле сводящие с ума терпкие, сладкие, чуть кисловатые запахи. В общем, сплошная жуть.

— Ваши Сиятельства, — не успели мы зайти в зал, украшенный для помолвки, к нам подбежал взволнованный распорядитель. — Прошу, вам отведены месте рядом с троном Его Величества.

Ужас какой. Это за что такая немилость? А я так мечтала отстояться в углу, подражая вон тому огромному разноцветному «венику». Хорошо хоть каблуки додумалась надеть не особо высокие — боюсь, Император не понял бы, если бы мне во время торжественной церемонии вдруг приспичило разуться.

Зал постепенно наполнялся людьми. На Варта то и дело бросали завистливые и злобные взгляды не особо влиятельные графы и мелкопоместные захолустные бароны, прибывшие на помолвку со всем семейством. Дураки. Не понимают своего счастья. Была б моя воля, я с удовольствием поменялась бы местами с каким-нибудь завалящим бароном, но увы… Придется как минимум пару часов стоять статуей самой себе, наблюдая за процессом.

Отвлекшись, я пропустила момент появления на публике Императора с невестой и вернулась в реальность только после того, как церемониймейстер, небольшой сухонький старичок, начал объявлять титул невесты. Наследство Ее Высочества меня не интересовало, а вот сама принцесса, величественно стоявшая возле своего трона… Я пригляделась и с трудом сдержала смех. Ну Варт, ну зараза. Обычная женщина, угу. Да она ровесница Императора. Вот уж не знала, что у княжеской четы такие взрослые дети.

Глава 18. Инициатива — это когда человек делает именно то, что нужно, хотя его об этом никто не просил. Элберт Хаббард. Вдруг как в сказке скрипнула дверь. Все мне ясно стало теперь. Песня «Разговор со счастьем»

Будущая Императрица, обряженная в длинное закрытое платье темно-синего цвета, оказалась дамой довольно высокой, ростом практически с будущего супруга, массивной, но не толстой, и, судя по внешнему виду, чересчур суровой: густые черные брови недовольно сведены вместе, в крупных глазах раздражение, крылья прямого носа негодующе раздуваются, узкие губы возмущенно поджаты. Кто и на какую мозоль ей успел наступить, а затем и брейк-данс там станцевать? Да и вообще, что это за аристократка, не способная сдерживать на людях эмоции? Чему ее в детстве гувернантки учили?

С положенной приклеенной, якобы доброжелательной, улыбкой смиренной добропорядочной подданной я простояла всю церемонию, равнодушно наблюдая, как Иугения в знак полного доверия протягивает Его Величеству обе руки, как всегда великолепно выглядевший Дженерас надевает на безымянный палец левой руки Ее Высочества массивное золотое кольцо, как оба они поворачиваются к подданным и на несколько секунд застывают, словно статуи, как величаво спускаются со ступенек и медленно продвигаются к выходу..

— Варт, а веник, то есть букет с цветами, ходить умеет?

Муж среагировал мгновенно. Вот что значит дрессура с младых ногтей. Ну и общество одной вредной драконицы тоже.

Крики, ругань, звон разбитого стекла, запах паленого, и уже через пару секунд на полу, связанные, лежат две дамы, практически голые. Это что за цирк? Наемницы? Как их пропустили во дворец? Местная знать или ревнивые любовницы Его Величества? Тогда почему в таком экстравагантном виде?

На мои незаданные вопросы никто отвечать не спешил: несостоявшихся убийц спешно отправили под замок, аристократы продолжали безостановочно орать и визжать, Император с невестой, окруженные непонятно откуда появившейся охраной, потихоньку покинули помещение, Варт что-то химичил в том углу, из которого появился злосчастный «веник».

Впрочем, через какое-то время, когда я, воя от скуки, уже собиралась выскользнуть из комнаты и прогуляться по дворцу, Его Сиятельство соизволил вспомнить о супруге.

— Милая, думаю, дома тебе будет безопасней.

«Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». В принципе, я была не против: вместо того чтобы без дела подпирать стенку у Императора, займусь чем-нибудь полезным дома. Увы, не судьба.