Баронесса де Крейс - Марина Григорьевна Халкиди

что возможно вскоре и мне предстоит ожидать в супружеской спальне нелюбимого мужа, который и не факт что вызовет у меня симпатию. А потом терпеть его, зная, что по закону он имеет права делать с моим телом все что ему заблагорассудится.

— Служанки в замке в последние дни выглядели счастливыми, — напомнила я. И это была правда. Северянам и делать ничего было не надо, чтобы привлечь их внимание. Служанки, пусть и не все, но большинство искали близости с ними.

— Если бы я знала, как доставить удовольствие Уоррену, может, он и не искал бы его в чужих постелях.

Чушь! Едва не выкрикнула я. А затем, подавшись порыву, подалась вперед и взяла Лауру за руки. Руки у нее были ледяными, и я принялась растирать их. А ведь я никогда ни о ком не заботилась. Слишком ожесточилась на весь мир, когда поверила, что я никому не нужна. Но вот Лаура могла с легкостью опорочить мое имя, заговорив о том, что я не настоящая баронесса. Но она называла меня сестрой. И считала меня доброй. И хоть доброй я и впрямь не была, я могла попытаться начать заботиться не только о себе и своих интересах, но и о ней. Пусть Катрин не стала мне сестрой, но я могла стать ею Лауре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Никогда не говори и даже не думай так. Думаешь, моя мать первая нарушила супружеские клятвы? Нет. Барон де Крейс никогда и не скрывал, что имел много связей на стороне. И Уоррен… он тоже был сыном своего отца. Единственное что их отличало, барон даже не задумывался о том, чтобы пощадить чувства моей матери. И если Уоррен и искал удовольствие на стороне, может, это была его вина, что ты только терпела его в супружеской постели.

Лаура улыбнулась уголками губ.

— Я думала, он любил меня, если спустя три года не отослал меня прочь из замка и не потребовал развода из-за того, что я не подарила ему наследника. И я понимала, что в походах… у него могли быть другие женщины. Но не в замке, не Мелани… и не эта девочка, что ждет от него ребенка.

Я никогда никого и не утешала, а сейчас обняла Лауру, позволяя ей не только высказаться, а ведь все эти мысли не давали ей покоя последнюю неделю, но и выплакаться.

Она плакала почти беззвучно, но так сильно дрожала, что я не знала обнимала я ее или держала. Не знаю, сколько времени мы просидели так. Причем я не пыталась сказать какие-то слова или как-то успокоить ее. Нет, может, она и сняла траурное платье, облачившись в зеленый наряд, но она не отпустила прошлое, не отпустила Уоррена. До этой минуты. Да и какая теперь по сути разница — любил он ее или нет, о чем лгал и где говорил правду. Он был мертв. Его тело погребли в усыпальнице рода де Крейс, рядом с отцом и матерью.

И его надо было забыть. Поставить точку в прошлом и двигаться вперед.

В какой-то момент Лаура затихла. Видимо, сказалось перенапряжение, но она заснула. Уложила ее удобно на сидение и набросила на нее плед. Грустно улыбнулась, и все же я не понимала, как Уоррен мог не ценить ее? Он ведь понимал, что он не сможет утаить своего ребенка от нее. И он не мог не понимать, какую боль ей причинит этим.

А может, не отослать бесплодную жену — это все на что хватило его любви?

Глава 35

К вечеру мы прибыли в небольшое селение. Трактир там был один, и мест конечно в гостевых комнатах на втором этаже для всего отряда не хватило. Северяне обратились к селянам, чтобы остановиться у них на постой. И даже если те и были против такого количества гостей, причем вооруженных, отказать они им не осмелились. А несколько воинов собирались расположиться прямо в коридоре трактира, чтобы охранять меня и других женщин.

На ужин мы собрались в зале трактира. Я хоть и устала за этот день, но мне не хотелось ужинать одной в спальне.

Из северян в трактире остались только десять воинов вместе с Ронаном и Араком. А вот своих людей я не стала отсылать, ведь их и так было довольно мало. Причем в какой-то момент четверо моих телохранителей отстранили северян, оказавшись за соседним столиком со мной.

Служанки чуть испуганно присели за стол, смущаясь, что им предстоит разделить ужин с госпожой. Флавия вообще осталась стоять, не смея присесть. Она выглядела уставшей, и я махнула рукой, разрешая и ей присесть. Но она испуганно мотнула головой. Причем я даже подумала, что она боится не только меня, но и Лауру.

— Садись уже. Я обещала, тебя никто не будет морить в дороге голодом, так что садись и ешь! — гаркнула я.

Девчонка сразу же выполнила приказ, присев напротив Лауры. Благо стол был большим и их разделяло больше метра.

— Только держи руки на виду, я не хочу чтобы ты что-нибудь подсыпала мне в еду, — не удержалась я от замечания.

Флавия побледнела, но заверять меня, что и не думает о таком, не стала. Правильно. Я приказала казнить всю ее семью, так что ко мне она точно не испытывала дружественных чувств.

И я не удивлюсь, если во во время прогулки в лес по естественным нуждам она сорвет какую-нибудь ядовитую ягоду или траву, а затем попытается подбросить отраву мне в тарелку.

Посмотрела на Лауру. Она была бледной, а ее глаза опухли после слез. Вела она себя тихо, не принимая участия в разговорах. Я была подумала что она сожалеет о своих откровениях, поэтому и не смотрит мне в глаза. Но потом поняла, что несмотря на попытку отпустить прошлое, оно все еще длинными щупальцами держало ее, давя на ее плечи тяжким грузом.

Время… наконец-то поняла я, ей требовалось время, чтобы оборвать каждую щупальцу. И я не собиралась давить на нее.

А вот разговор за столом совершенно не клеился. Но мне надо было