Баронесса де Крейс - Марина Григорьевна Халкиди

я смотрела в окно. Мой взгляд скользил по лесам и равнинам, которые мелькали вокруг дороги. А затем будто случайно натыкался на Ронана или Арака. Я невольно сравнивала их, признавая что внешне они оба были достаточно привлекательны, что отмечали и другие женщины, которых мы встречали в селениях и трактирах. Затем я переводила взгляд на других северян. Я уже стала привыкать к их внешнему виду, отмечая, что они выгодно отличались от наших мужчин не только ростом и шириной плеч.

Я наблюдала за ними во время привалов. За тем как они относились не ко мне и Лауре, а к нашим служанкам и Флавии.

Никто из них не насмехался над Мией. Не указывал на ее лицо покрытое шрамами и не спрашивал вслух, где же она получила такие уродливые отметины. Они были вежливы с ней. Отчего бедная девушка чувствовала себя совершенно неуверенно. Она привыкла к человеческой злобе, а также к крикам и тумакам мачехи. И то ли никогда и не знала, то ли просто забыла о нормальном общении.

К вдове, потерявшей ребенка, мало кто подходил. Ее не сторонились, но создавалось впечатление, что северяне чтили ее потери и горе. Да и она не стремилась с кем-то вступать в общение. Она почти все время молчала и витала явно где-то в другом месте. И я подумала о том, что она скорее всего как и совсем недавно Лаура каждый день ходила на местное кладбище на могилу тех, кого потеряла. И разлучать ее пусть и с умершими мужем и ребенком не стоило. Но с другой стороны… может ей как и Лауре стоило было оставить прошлое в прошлом. Тем более она была еще довольно молодой, к тому же привлекательной, так что ей найти нового мужа в отличие от той же Мии не должно было составить труда.

Но больше всего меня поразило их отношении к Флавии. А ведь они точно знали, что она носит под сердцем ублюдка. Знали, что это ее родственников неделю назад казнили в замке, а ее от той же виселицы спасла только беременность. Но вместо ненависти она ловила сочувствующие взгляды. Один из мужчин подарил ей даже мех, чтобы ей удобно было сидеть в карете, а другой сорвал ягоды в лесу, которые преподнес ей, а не мне и Лауре.

Так что разглядывая в окно кареты северян, я начинала верить словам Ронана о том, что они спрашивают согласия женщин, а не задирают, когда им приспичит, подол их юбок, игнорируя крики и мольбы последних.

— Ты все время думаешь и думаешь, — заметила Лаура.

Улыбнулась, вспомнив ее слова о том, что мы с Уорреном морщили, при великих думах что нас одолевали, носы.

— Привычка с детства, — пояснила я.

— И перед сном, небось, мысли не дают заснуть? — предположила она.

— До того, как вернулась в замок, засыпала едва голова касалась подушки.

И пусть я не была приучена к тяжелому физическому труда, но в обители каждый день выматывал — уходом за больными и немощными, молитвами и другими обязанностями. Одна из сестер утверждала, что день должен был так загружен, чтобы не оставалось никаких мыслей помимо веры и дел обители.

— Значит, как вернулась в замок потеряла сон, или же ты потеряла его в последнюю неделю?

Вскинула взгляд, усмехнулась. Подумала говорить или нет и решила сказать.

— У них свободные отношения на севере. И женщины вольны иметь любовников, как и мужчины.

Лаура не вскрикнула от ужаса и недоверия, не разразилась возмущением. Она вообще не удивилась моим словам.

Я прищурила глаза.

— Только не говори, что эти варвары и тебя просветили на этот счет? — возмутилась уже я.

— Нет, — улыбнулась она. — Со мной они все ведут себя уважительно... Служанки болтали об их обычаях, а я случайно услышала.

— Понятно. И они тебя не смутили, эти обычаи?

Лаура пожала плечами.

— Дядя в свое время исколесил почти весь мир. И он всегда рассказывал мне о других королевствах с их порой странными обычаями. Он всегда говорил, что не стоит осуждать других, ведь и наши обычаи могут показаться чужаку дикими и непонятными.

И умна, и красива, и кажется, хорошо образована.

Я уступала ей в каждом сравнении. Неудивительно, что с ней северяне вели себя уважительно. А откровенные взгляды и двусмысленности доставались только мне.

— Не знаю, что приятного в том, чтобы заводить еще и любовников, когда большинство женщин пытаются избежать близости и с мужем, — заметила я, проговорив вслух то, что меня беспокоило.

Лаура побледнела и отвела взгляд. И я пожалела о вырвавшихся словах. Не стоило было возвращать ее к горьким и обидным словам, что выскользнули в тот день из уст Мелани.

— Сильно больно мне было только в первый раз, — прошептала она. — Но тетя Брулида предупреждала меня об этом. Она сказала что я должна была потерпеть, так как хороший муж не будет долго мучить жену.

Затаила дыхание. Об этой стороне жизни не принято было говорить вслух. И только перед брачной ночью мать или другая взрослая женщина давала напутствие новобрачной.

О том, что близость с мужчиной причиняла боль, я знала. Но ведь некоторые женщины сами искали утешения в объятиях мужчин.

Ведь даже моя матушка… она несмотря на свою веру в Трех Отцов нарушила свои клятвы. И я не понимала — зачем? Если близость была так ей неприятна, зачем она искала ее не только в супружеской постели, но и вне ее.

— Есть женщины, — еще тише продолжила Лаура, — которые, говорят, обучаются доставлять удовольствие мужчинам. А я... меня учили, что супружеский долг это моя обязанность, цель которого подарить наследника мужу. Уоррен... он всегда тушил свет. И когда он прикасался ко мне… порой это было почти приятно, но вначале, а потом, когда… — она осеклась, — я знала что это мой долг, но чаще я испытывала дискомфорт, и ждала, когда это закончится и он покинет мою спальню.

Не радостно... Подумала о том,