Девочка в реакторе - Анастасия Котова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне нужно подождать еще немного, прежде чем смогу понять, что же именно здесь произошло.
…На столе лежал принесенный кем-то апельсин.
– Меня угостили, – улыбнулся Василий. – Возьми себе.
Раиса застыла на пороге, терзая взглядом круглый, некогда оранжевый, фрукт – из-за большого радиоизлучения, что исходило от ее мужа, толстая корка покрылась приятным и ровным розовым цветом. Проглотив слюну, девушка неуверенно подошла к тумбочке и остановилась.
– Ну съешь! Ты же любишь апельсины!..
Рая отпрянула, когда из-под земли выросла полуголая девица с длинными темными, как летняя ночь, волосами. Их кончики достигали маленьких бедер, укрытых атласной юбкой.
– Ешь. – Возложив апельсин на ладонь, незнакомка протянула его испуганной девушке.
Реальность застыла подобно стоп-кадру и покрылась белыми всполохами будто фильм на испорченной видеокассете. Картинка пошла волнами, вызывая головокружение.
Девица, не двигаясь и не моргая, смотрела на Раису.
“Бери…”
Голос возник из ниоткуда, ласково коснувшись барабанных перепонок и переходя на зловещий шепот. Издевательское хихиканье заставило вздрогнуть и судорожно обернуться, в тщетных попытках отыскать этому причину.
– Ешь!..
Раиса разозлилась и схватила фрукт.
Девица разошлась дьявольским смехом и, отступив на шаг назад, исчезла в непонятно откуда взявшейся темноте.
Апельсин растворился на ладони, превратившись в обжигающую кожу черную кислоту.
Единственное, что она помнит о том дне, это большое окно в операционной.
Василий и его старшая сестра лежали рядом на двух столах. Раиса, абсолютно притихшая, сидела на стульчике в углу и безудержно молилась, раскачиваясь из стороны в сторону.
“Это какой-то кошмар, самый настоящий ад…”
Операция длилась два часа.
Девушка облегченно перекрестилась, когда Василия вернули в палату, и позволила себе слабую радостную улыбку.
Людмиле в этот момент было намного хуже: восемнадцать проколов на груди, тяжелый наркоз. Рая, прибегая к ней снова и снова, думала, что она не выживет – прошло уже больше пяти часов, а веки ни разу не дрогнули; грудь медленно опускалась и поднималась. И пульс слабый.
Василия перевели в барокамеру, держали за прозрачной пленкой, запрещая заходить за нее. Через специальные приспособления делали уколы, ставили катетеры, и при этом – все на маленьких липучках и замочках.
Рая вскоре научилась ими пользоваться.
Возле кровати поставили стульчик, и она, отодвинув пленку, сидела рядом, не отворачивая взгляд.
Как-то раз девушка, услышав подозрительный шорох, повернулась и увидела девочку в школьной форме. Малышка стояла на пороге палаты и переводила взгляд с удивленной Раисы на мирно спящего Василия.
– Вот и она пришла, – он резко проснулся и заулыбался.
– Кто…?
– Маленькая смерть, – и вновь заснул.
Ночь.
Тишина.
– Хочу поскорее увидеть нашего ребенка. Каким он будет?
– Кстати, а как мы его назовем?
– Ну, это ты уже сама придумаешь…
– Почему я сама, если нас двое?
– Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка – Наташа.
– Как это – Вася? У меня уже есть один Вася, ты! Мне другого не надо.
– Что-то случилось, Андрей Михайлович?
Когда рыжеволосая бестия из правительственного штаба привезла его обратно в Чернобыль и уехала, громко хлопнув дверцей, бедному секретарю райкома партии пришлось поехать в Москву: в городе возникали куда более глупые ситуации.
– Специалисты из Минска уже едут, – сообщил ему Щербина, в своей манере заложив руки за спину, – и привезут современные приборы. Я объяснил им ситуацию. Они пообещали помочь.
– Отлично. Когда их ждать?
– С минуты на минуту.
Дмитрий удивленно повел бровью.
– Откладывание важных дел смерти подобно, вы так не думаете, Дмитрий Константинович?
– Вы правы, Борис Евдокимович! – наиграно закивал головой Дима. – Я сообщу вам, когда будут сняты первые показания.
Он вышел из здания чернобыльского штаба и перекрестился. В душе закрались нехорошие предчувствия. Черный автомобиль его уже ждал. На этот раз за рулем сидел взрослый водитель. Дмитрий взглянул на него и мысленно пожелал ему доехать до станции живым.
Трое крепких парней в защитных костюмах его уже ждали, прогуливаясь недалеко от разрушенного реактора.
– Ну что, привезли?
Они продемонстрировали зонды с приборами.
– Но это же те же дозиметры, что и на станции!..
– Других нет.
– Твою мать!..
Но Дмитрий все же решил испытать удачу еще раз:
– Ладно, давайте свои дозиметры! Может, в этот раз нам повезет, в чем я очень сильно сомневаюсь.
Но результат был тот же.
– Проклятье, что же делать с этой, мать ее за ногу, радиацией?!
По прибытию в столицу Дмитрий набросился на представителя власти:
– Ну хоть ты скажи что-нибудь утешительное!..
Тот лишь смущенно улыбнулся.
– Что на этот раз?!
– Я им сказал: “этого не может быть, потому что не может быть никогда”.
– Не понял…
– Звонил дежурный из МВД, интересовался обстановкой. Ему кто-то сказал, что, якобы ты бежал вместе с женой на машине из Хойников. Я ему деликатно объяснил, кто он такой и куда ему следует идти.
“Вы за кого принимаете секретаря райкома партии? За трусливого сорванца? Он не тот человек, чтобы паниковать и драпать!”
– О, “выражаю чувство глубокой благодарности партии и правительству за столь высокую оценку моей личности”, – произнес Дмитрий голосом Брежнева.
Но неприятный осадочек все же остался. Кому понравится, если его посчитают трусом и предателем? Человека, пытающегося спасти чужую шкуру ценой своей собственной. Таков долг советского человека: он впитывает его вместе с молоком матери, как мораль и доблесть.
Но паршивцы есть везде и всегда.
Дмитрий, отыскав мелочь в карманах пиджака, направился к ближайшему киоску, в котором продавалось мороженое.
Еще издалека он заметил девочку в школьной форме: девчушка протягивала сжатые в кулаке проржавевшие монеты.
– Что ты мне даешь?! – воскликнула возмущенная продавщица.
Малышка тут же ловко выхватила пломбир из рук пухлой женщины и бросилась наутек.
– Эй, ты…!
Дмитрий побежал следом.
Девчонка попыталась скрыться в полупустых закоулках.
– Стой, сейчас же!..
Дима остановился на перекрестке нескольких зданий, пытаясь отыскать взглядом знакомую фигурку
