Сезон воронов - Соня Мармен

К нашей величайшей радости, через четыре дня жар у Патрика почти прошел. Мы попеременно дежурили у его изголовья, утирая пот и успокаивая, когда он особенно мучился от боли. Время от времени мы поили его бульоном и отварами лекарственных трав, которые по просьбе хирурга готовила Бриджит. Квинлан не спускал с раненого глаз. Сегодня утром Патрик почувствовал себя намного лучше прежнего и в первый раз поел нормально.

Он сидел в кресле. Больную ногу зафиксировали двумя деревянными шинами, и опухоль на ней почти спала. Солнечный свет, проникая сквозь мозаичное окно, отбрасывал разноцветные зайчики на его бледные, чисто выбритые щеки. Он улыбался Саре, которая как раз поднесла к его губам кусочек холодной вареной курятины.

Я решила, что мне пора возвращаться в Гленко. Совсем скоро Патрик и Сара тоже отправятся в путь – в Феттерессо. Чуть раньше, утром, я рассказала ему о том, что против Претендента зреет заговор. Но у нас не было никаких доказательств и, тем более, ни одного имени вероятных заговорщиков. Однако такой угрозой нельзя было пренебрегать. Патрик решил, что поговорит об этом с Джорджем Кейтом, графом Маришалем.

Для меня пришло время вернуться к роли матери. Франсес, сколь бы трудолюбивой и старательной она ни была, просто не сможет в одиночку справиться с работой. У меня защемило сердце, когда я посмотрела на брата и его жену. То, что он пошел на поправку, стало для меня огромной радостью. В то же время мне было больно смотреть на их счастье. И я ничего не могла с собой поделать. А мне, между тем, еще столь многого предстояло лишиться…

Часть четвертая

Если бы разум правил людьми, если бы вожди народов руководствовались им в должной мере, они бы ни за что не вверялись так опрометчиво ужасам войны.

Глава 10

Маски падают

В общей палатке военного лагеря под Ахтерардером пахло крепким мужским пóтом, виски и торфом, который пошел на растопку.

Шум в этом временном убежище не утихал ни на секунду: солдаты и офицеры громко разговаривали осипшими от выпитого голосами, смачно хохотали, иные перешептывались; бряцало оружие; потрескивали поленья в костре. Не обращая внимания на толкотню вокруг, Лиам в компании двух своих верных товарищей, Саймона и Ангуса, сидел на траве и потягивал третью пинту пива.

За два дня до описываемых событий армия хайлендеров генерала Гордона после изнурительной двухмесячной кампании остановилась в Драммонд-Касле. Тогда же состоялся военный совет, в котором приняли участие все лидеры якобитского движения. Не успел совет закончиться, как все в лагере уже знали, какое решение принял граф Мар. На следующий день с рассветом его армии, ныне расквартированной в Перте, предстояло покинуть город, спуститься к Данблейну, маленькому городку в нескольких километрах от Стирлинга, и завладеть им.

Оттуда трем отрядам, насчитывающим по три тысячи солдат каждый, было приказано переместиться к стратегическим точкам – стирлингскому мосту и двум переправам в верховьях реки Форт, чтобы отвлечь на себя внимание врага. В это время основные силы армии, насчитывающей восемь тысяч солдат, попытаются переправиться через реку восточнее Стирлинга, после чего первые три отряда к ним присоединятся.

Существовала вероятность, что герцог Аргайл со своей армией покинет Стирлинг и нападет на отряды-приманки у реки. Если бы это случилось, армия Гордона получила бы шанс захватить город и истребить войска представителя ганноверской династии. Такова была стратегия графа Мара, и в лагере ее не обсуждал только ленивый.

Армия Мара вышла из Перта и после дневного перехода остановилась в окрестностях городишка под названием Ахтерардер. На следующий день рано утром к ней присоединилась армия хайлендеров Гордона. Остаток дня было решено посвятить отдыху, поскольку на следующий день Гордон с тремя тысячами горцев и восемью эскадронами кавалерии должен был отправиться в Данблейн. В числе этих трех тысяч оказались и солдаты из Гленко.

В лагере воцарились обычные спутницы больших сражений – нервозность и напряжение, отравив взаимоотношения и распалив старые распри между мужчинами, которые теперь пили больше обычного и без конца сводили друг с другом счеты.

В соседней компании разгорелась новая ссора, но Лиам не стал прислушиваться к крикам. Он наблюдал за Ранальдом, который сидел неподалеку с Дунканом и молодым Робином Макдонеллом. Он очень беспокоился о младшем сыне. Вот уже неделю Ранальда мучили такие сильные боли в спине, что он не мог этого скрывать, хоть и очень старался. Оно и понятно: ночевки в зарослях вереска, на промерзшей земле и многие километры, пройденные пешком в кратчайшие сроки, сделали свое дело. Однако Ранальд уродился очень упрямым, в мать. Он хотел драться наравне с остальными, и все попытки его остановить были обречены на провал.

Недавно Ранальду исполнилось восемнадцать, и он стал взрослым, а потому Лиам даже при желании не смог бы заставить его оставаться в лагере, пока остальные будут сражаться за своего короля. Нет, поступив так, он перечеркнул бы все, чему сам учил своих сыновей, а именно – что честь важнее, чем жизнь. Не зря ведь барды поют хвалы погибшим в бою героям, увековечивая их тем самым в памяти людей! Он понимал, что нельзя лишать сыновей боевого опыта, как это сделал его собственный отец со своим младшим сыном Колином в 1689 году при Килликранки.

Колину в тот год тоже исполнилось восемнадцать, и он так и не простил отцу, что тот лишил его лавров победителя, которые достались шотландцам в том сражении. Со своей стороны, Лиам понимал, что жизнь его сыновей после сражения изменится навсегда. Они никогда не будут такими, как прежде… Он знал это. Потому что сам пережил эту трансформацию. Прежде Дункану и Ранальду если и приходилось участвовать в стычках с представителями враждебных кланов, то столкновения эти не имели серьезных последствий. Война же – это настоящая бойня. Воспоминания о тех давних сражениях теперь казались такими далекими, но их эхо до сих пор звучало у него в ушах, и по спине бегали мурашки.

Однажды Дункан попросил его рассказать о том громком поражении sassannachs в 1689 году, но Лиам не любил вспоминать об этом, а потому рассказ его вышел очень скупым и коротким. Хотя многие из его товарищей по оружию рассказывали о своей победе охотно, в мельчайших подробностях описывая, как они убивали этих молодых солдат, большинство из которых никогда прежде не участвовало в настоящем бою. Только один раз Лиам рассказал об ужасах кровавой битвы Кейтлин. То было незадолго до их свадьбы, но больше он не заговаривал об этом никогда.