Конан и алтарь победы - Грегори Арчер

— Опять это колдовское дерьмо! Когда умрет последний колдун, это будет самый счастливый день в моей жизни!..— взорвался Конан.— Ладно. Сделаю, как говоришь.

— Только не наноси удара без веры. Только когда увидишь перед собой — повторяю, хоть на полмига! — пустоту. Только тогда…

Киммериец поднялся с подушек, вытащил меч. Провел по лезвию пальцем. Подошел к колонне. Отвел меч назад. Замер. Спутники наблюдали за ним, боясь даже вздохнуть. Конан зажмурился. Открыл глаза. Черты лица его будто заострились. Затуманились небесного цвета глаза. Что он сейчас видел перед собой?

Конан был неподвижен, как изваяние. Изваяние полубога, готовящегося нанести удар.

Но вот в воздухе сверкнул металл. И меч оказался по ту сторону оставшейся невредимой колонны.

— Уф-ф…— Ловар обмяк и устало откинулся назад.— Ты все-таки сумел…

Варвар удивленно осматривал меч и колонну.

— Силы небесные! Кром! Обман!

Меч Конана снова взлетел вверх и обрушился на стол, но прошел сквозь него так же, как сквозь колонну, затем просвистел совсем низко над столом, но блюда и кувшины даже не звякнули. Луара заплакала в голос. Омигус подавленно молчал, Ки-шон сидела, прижавшись к нему, устремив незрячий взгляд в никуда.

— Придется уходить отсюда,— спокойно, будто ничего не случилось, продолжал Ловар.— Хоть и тяжело. Но ты знаешь, варвар, я бы посоветовал тебе попить этой водички. Да и сам напьюсь. Пусть лучше обманное утоление жажды, чем никакого. На какое-то время это принесет успокоение. Хоть и фальшивое….

— Что ж, тогда я охотнее выпью фальшивого вина, колдун… Скажи, кто создал все это, кто управляет, как ты говоришь, Силой?

— Не знаю, варвар. Если б знал…

Когда они, пройдя по пустым улицам, мимо домов, дворцов и храмов, мимо садов и фонтанов, вышли за открытые настежь ворота и, удалившись шагов на сто, оглянулись, то увидели, как, дрожа, тают в воздухе очертания городских стен, пропадают башни, делаются прозрачными и растворяются в колеблющемся мареве шпили и крыши. И скоро города-призрака не стало.

Глава пятнадцатая

Они все шли и шли. Конан нес Луару на руках. Пройдя шагов пятьсот, он бессильно опускался на песок. Ждал, пока их догонят Омигус и Ки-шон, помогающие друг другу, и то и дело падающий, но снова поднимающийся на ноги Ловар. Время перестало существовать.

Оставалось лишь ощущение последних выбираемых остатков жизни. Перед слепнущими глазами плыли желтые и красные круги. Рот и горло раздирала такая сухость, что даже было больно дышать. А главное, убывало желание сопротивляться, бороться за жизнь…

Темно-зеленая полоса вошла в их желто-красный кошмар, и они не сразу поняли, что она означает. А когда поняли, то не сразу поверили, что это не новое наваждение, подстерегающее их. А когда добрались, уже почти ползком, и припали, тогда только и осознали: ужасы пустыни остались позади.

Ибо пустыня обрывалась болотом, тянущимся в обе стороны насколько хватало глаз. За ним, лигах в двух, за грядой невысоких холмов угадывалась морская синева.

Пресная болотная жижа, несмотря на запах гнили и зеленоватый цвет, была для них вкуснее всех вин на свете. Омовение ею казалось несравненно блаженнее купания в мраморных бассейнах или горных реках. Жизнь возвращалась в их тела, а вера и надежда — в их души.

Захотелось есть. Выпотрошив сумки, путешественники обнаружили засохшие остатки мяса. Собрались в кружок, ели, размачивая пищу в воде. Еды едва хватило, чтобы притупить проснувшийся голод.

— Что дальше? — спросил Ловар у Конана.

— Непроходимых болот нет,— ответил киммериец.— Но сперва вволю отдохнем.

Они шли вдоль болота, растянувшись цепочкой, в поисках подходящего для перехода места, где полоса, разделяющая море и пустыню, была бы поуже.

День клонился к вечеру.

— Подождите! — вдруг призвал путников Ловар.

Те выжидающе повернули головы.

— Мне кажется,— сказал чародей,— в этом месте действие Силы немного слабее. Силу я чувствую постоянно. Сейчас вроде бы давление стало меньше.

— Вроде бы? — недоверчиво переспросил Конан.

— Мне надо сосредоточиться. Если все действительно так, как я говорю, то переходить болото надо здесь.

— Ну, сосредоточивайся. Ки-шон, Луара, Омигус, отдыхайте.

Ловар отошел в сторонку, сел на колени, обратившись лицом к морю. Ки-шон бродила по краю болота, отыскивая какую-то траву. Луара легла рядом с Конаном, положив голову ему на плечо. Омигус сидел, положив подбородок на скрещенные руки.

— Ты веришь, что мы все же найдем Гиль-Дорад? — спросила Луара.

— Обязательно найдем…

Подошла кхитаянка, выложила перед Луарой, Конаном и Омигусом собранную траву. Взяла в руку одно растение с длинным толстым стеблем и дланевидными листьями. Зубами оторвав лист, принялась жевать его. Перевязанная чистой материей культя беспомощно висела.

— Еда,— произнесла она.

— Ей знакома эта трава,— понял Омигус.— Наверное, у нее на родине растет такая — они ее едят. Конан, ты не боишься отравиться?

— Боюсь, циркач…

— Но уж больно есть хочется, да?

— Именно.

Конан протянул руку к траве. Листья оказались горькими и едкими, но голод перебили.

— Болото мы должны переходить здесь.— Над ними возвышалась мрачная фигура чародея.— Я вышел в магический астрал… Впрочем, вам не понять. В этом месте влияние противодействующей нам Силы несколько ослаблено. Она почти пропадает, образуя нечто вроде коридора. А по сторонам снова возрастает. Пересекать болото надо здесь.

— Завтра я приму решение,— помолчав, сообщил Конан.— А пока заночуем здесь.

Страх перед этой темной, поросшей травой жижей был велик: в болотных глубинах могло затаиться невесть что. Да и сами глубины, насколько они велики? Но как бы то ни было, надо идти в проклятые болота…

Очевидно, давным-давно море отступило вглубь, и оголившаяся, пропитанная влагой почва превратилась в зеленовато-коричневую кашу.

Болото оказалось неглубоким, как и полагал Конан — ведь до моря было рукой подать,— однако каждый шаг Давался путникам с превеликим трудом. Проваливаясь по пояс в зловонную жижу, они медленно, но упорно продвигались к ослепительно синей и такой манящей полоске моря. Полужидкая чавкающая масса упорно пыталась не пустить их, держала за ноги, стаскивала сапоги. Тучи мелких, отвратительно жужжащих насекомых кружили над ними, норовили залезть в глаза, в ноздри, в рот… и не было от них спасения, сколько люди ни размахивали руками, тщетно отгоняя назойливую мелкоту.