Артиллерия Петра Великого. «В начале славных дел» - Алексей Николаевич Лобин

которых должны были осязательно выразиться идеи преобразователя, отражается сбивчивость того пути, по которому следовали эти преобразования»[668].

Масса 3-пудовых мортир 1701 г. варьировались от 74 до 75,5 пуда. В «Росписи орудий 1700–1708 гг.»[669] указано, что в этот год отливались 2-пудовые мортиры, а в справке Я. В. Брюса 1721 г. – 3-пудовые. Очевидна ошибка в «росписи», ибо масса ствола соответствует более крупной мортире[670]. Кроме того, известно, что в конце 1700-го – начале 1701 г. «чертеж мортирной 3-пудовой» представил И. Гошка[671]. Тем не менее здесь мы видим тенденцию к утяжелению стволов орудий «верхового боя» – достаточно сравнить характеристики мортир 1670-х, 1690-х гг. и 1701 г. между собой, чтобы убедиться в этом. Масса 3-пудовой мортиры 1660–1670 гг. варьировалась от 48,5 пуда до 54,5 пуда[672], 1690-х гг. – от 36 до 41 пуда. Но эксперимент с облегчением веса в ущерб прочности ствола оказался неудачным, и под Азовом в 1695–1696 гг. часть метавших 48-кг бомбы орудий приходила в негодность. В 1701 г. масса мортир была значительно увеличена: до 75,7 пуда – это произошло за счет поддона, отливавшегося вместе со стволом.

Гаубицы калибром в 1 пуд с длиной ствола до 10 калибров имели массу в пределах 77–81 пуда 10 фунтов, т. е. они были значительно крупнее мортир: 1-пудовая гаубица соответствовала по массе 3-пудовой мортире.

Гаубицы 1/2-пудовые за счет длинного ствола превосходили по массе даже 1-пудовые – колебания в массе доходили от 82 до 100 пудов 5 фунтов! Судя по всему, автором конструкций этих гаубиц являлся И. Гошке, представивший ранее на утверждение Виниусу чертежи[673].

12, 18, 24-фунтовые пушки 1701 г. по габаритам (масса и длина стволов) не уступали орудиям аналогичного калибра XVI – начала XVII в. (таким как «Левик», «Грановитая», «Коваль», голландские пищали и т. д.)[674], а мортиры 1701 г. превосходили в этом даже своих предшественников!

Таким образом, мы видим, что распространенное в историографии мнение о новых типах орудий 1701 г. как превосходящих все прежние образцы по прочности и маневренности следует признать ошибочным.

Мероприятия по унификации калибров в тех условиях не могли быть проведены и в крепостной артиллерии. Как верно заметил Н.Р. Славнитский, «…в крепостях за время царствования Петра I проблемы разнообразия калибров так и не были решены: во всех ведомостях бросается в глаза как разнообразие калибров, так и нехватка боеприпасов»[675]. Достаточно посмотреть описи городовой артиллерии, чтобы согласиться со словами историка – вплоть до середины XVIII в. на вооружении некоторых городов находились пушки… XV–XVI столетий! Например, до 1756 г. на вооружении Оренбурга находилась пищаль 1490-х гг. «Вани и Басюка» – учеников мастера Якова времен Ивана III[676]. Судя по «репортам», такие антикварные пушки в гарнизонах периодически встречались.

Введение унификации калибров и новых систем вооружения, с одной стороны, и периодические отклонения от этой же принятой системы и отсутствие закрепленных стандартов в параметрах стволов, с другой стороны, представляют артилерийские реформы начала XVIII в. в виде рывков то «вперед», то «вбок», то «назад». «Орудия облегчались и утяжелялись, удлинялись и укорачивались, по-видимому, без всякой связи с результатами опыта прошедшего времени; нормальные образцы беспрерывно изменялись, да, как видно, ими далеко не строго и руководствовались, иначе трудно объяснить крайнее разнообразие в весах орудий или отыскать последовательность в их изменениях…» – писал о петровской артиллерии Н. Е. Бранденбург. «Все это заставляет думать, – продолжал историк, – что идея упрощения материальной части артиллерии осуществлялась на практике далеко не в желаемых формах, и заботы Петра Великого в этом отношении не увенчались желаемым успехом, причина чему, конечно, выясняется при более широкой разработке архивных материалов»[677].

«Медный голод» в первые годы XVIII столетия привел к тому, что в большинстве крепостей исчезло или значительно сократилось количество медных орудий. Впрочем, как уже я отмечал, мероприятия по замене бронзовых стволов чугунными были и в 1660-е, и в 1680-е гг.[678]

Сравним описи 1678[679] и 1718[680] гг. по некоторым южным крепостям для оценки состояния за 40 лет (до и после преобразований):

5[681] 6[682]

1[683] 2[684] 3[685] 4[686] 5[687] 6[688] 7[689] 8[690] 9[691] 10[692] 11[693] 12[694] 13[695] 14[696] 15[697]

1[698] 2[699] 3[700] 4[701] 5[702] 6[703] 7[704] 8[705] 9[706] 10[707] 11[708]

В городах Украины к 1718 г. было достаточно большое количество медных и чугунных (железных) орудий, однако сравнить изменения по сравнению с XVII столетием не представляется возможным ввиду отсутствия данных (кроме г. Киева):

1[709] 2[710] 3[711] 4[712]

За 40 лет (1678–1718 гг.) мы видим по городам значительное сокращение не только медных, но и железных (чугунных) орудий. Данные для примера даны только по южным крепостям. Города в Центральной России вообще практически лишились какого-то ни было артиллерийского вооружения.

Итак, в XVIII в. практически все орудия 1699–1702 гг. производства были перелиты в новые образцы – в этом плане петровским пушкам повезло гораздо меньше, чем, скажем, пушкам времен Алексея Михайловича – утраченными оказались полупудовые и пудовые гаубицы, корабельные пушки, полковые и осадные пушки 3, 6, 8, 12, 18, 24-фунтового калибра. Первое детище Великого Петра, артиллерия нового образца 1698–1701 гг., почти целиком оказалось в горниле медноплавильных печей уже в XVIII в.

После поражения под Нарвой, ввиду кажущегося дефицита пушечной меди, судорожно и экстренно искались источники ее пополнения – поэтому целый ряд мероприятий был отчасти нелогичным и даже ошибочным. И если переливка старых орудий основывалась на традициях и практике артиллерийского ведомства, то сбор по всей стране колоколов для пушечного производства стал новым явлением петровской России. Нет, конечно, колокола собирались на переплавку и раньше, однако такого тотального беспорядочного сбора страна не видела никогда. Эксперименты с колокольной медью в конечном итоге не дали того результата, который ожидался в планах восстановления артиллерии (на пушечное литье ушло 8,3 % от собранных колоколов, что составило менее трети от всей затраченной в 1701 г. на пушки бронзы), но при этом был потерян уникальный компанологический материал в виде древних и прекрасных колоколов.

Но с 1701 г. пошла и осмысленная политика по сохранению артиллерийского наследия – в этот год Петр отбирает старинные орудия в цейгауз, на которых делались чеканные