Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария

Ни на чудовище, ни на мать королева Дугэла не похожа. А похожа на обычную девушку одного со мной возраста, нервную и напряжённую. Вблизи она ещё бледнее — хотя, может, это из-за неяркого света. И мешки под глазами — тоже, наверное, из-за этого. А поджатые губы и взгляд исподлобья невольно напоминают мне Сильвена, когда он на меня шипит. Да, и ещё кинжал, который королева сжимает так крепко, будто это я только что над ней клинок заносила, а не наоборот.

Несчастная. Мне жаль её до слёз. Ненавидеть бы, наверное, надо — но это почти так же просто, как убить еле-еле знакомого мне юношу только потому, что я в прошлом его любила и, очевидно, сдуру принесла какую-то клятву.

Какие же всё это глупости! Клятвы, принцы, любовь, которую не помнишь. Вот девушка передо мной — она настоящая, и голову даю на отсечение, ей нужна помощь. Очень нужна.

— З-зачем, — девушка запинается. Слова ей не даются, не слушаются — наверное, как меня — ноги. Я жду, когда она выдавит вопрос, и жалость становится острее. В школе над косноязычием смеялись. А там мальчик всего-то на «р» спотыкался. Сколько же насмешек вынесла эта бедняжка? — З-зачем т-ты, — королева ловит мой взгляд, вспыхивает и, похоже, не выдержав, выкрикивает: — Ты зря вернулась!

Крик звенит в ушах ещё какое-то время, пока я смотрю на девушку. Она тяжело дышит — так, будто захлёбывается воздухом. И, если прислушаться, можно разобрать характерный сип — у неё наверняка проблемы с дыханием и частый кашель. Вот уж не повезло, так не повезло.

— Вы так думаете? — я смотрю на юбки королевы (потому что ей самой очевидно неудобно под моим взглядом). Юбок много — как носят знатные дамы. Не меньше трёх, коричневые, затейливо расшитые золотыми нитками. И очень жаль, что такая сложная и красивая вышивка пачкается в грязи — пол тут и правда… Мыши, вон, не в меру любопытные. Одна подбирается к юбкам моей «гостьи».

— Я его т-тебе н-не от-тдам, — тяжело дыша, выпаливает королева, отвлекая меня.

— Кого? — я снова смотрю ей в глаза, и девушка сжимается от моего взгляда — как побитая, озлобившаяся собака.

— Рэяна, — выплёвывает королева, глядя на меня с вызовом.

Улыбаюсь.

— Не нужно, госпожа. Он мне не нужен.

Глаза девушки — красивые, но и без того довольно большие для её лица — удивлённо расширяются. Будто её Рэян — такое сокровище, от которого просто невозможно отказаться.

— Н-не лг-ги м-мне.

— Я не лгу, госпожа, — ловлю себя на том, что разговариваю с ней, как с испуганным зверьком. — Я ведь его даже не помню.

Королева хмурится, смотрит на мою жемчужину — и снова мне в лицо.

— Он-н люб-бит т-тебя, — обличающе говорит она, поджимая губы.

Я не выдерживаю — смеюсь.

— Правда? Меня столько человек любит, Ваше Величество — жаль, что я не могу ответить им всем взаимностью. Но на всех меня не хватит. Госпожа, пожалуйста, не надо расстраиваться, у меня нет никаких прав на вашего мужа. И я не хочу никаких прав. Пожалуйста, живите счастливо. Если вы меня отпустите, я уйду и не буду вам мешать.

— Т-ты см-меёшься надо м-мной, — в глазах девушки полыхает гнев, и я со вздохом качаю головой.

-Нет, госпожа. Я говорю правду. Если бы я знала, что вы уже обвенчались, я никогда бы не стала вмешиваться, — и это правда. Просто незачем бы было. До мысли, что убить я не способна, я могла бы дойти и без дополнительного подкрепления в виде грустного принца-тени.

— Д-да, я усп-пела раньше, — усмехается королева. Потом, прищурившись, говорит: — Т-ты в-всё рав-вно умрёшь.

— Умру, — соглашаюсь я. Понятия не имею, какая я фэйри, но что-то во мне твёрдо знает: на пирсе я сделала выбор. Хоть никакого выбора по сути не было.

Королева встаёт и кивает — как будто согласна с моими мыслями.

— Д-да. И я н-не б-буду т-тебя п-пока уб-бивать. Рад-ди т-тебя Рэян сд-делает всё. А т-ты в-всё равно ум-мрёшь. Мн-не не выг-годно уб-бивать т-тебя сейчас, — она говорит так, будто саму себя в этом убеждает. И я молчу — мне нечего ей сказать. Я даже не могу придумать, что сделать, чтобы она перестала смотреть на меня, как на врага.

Но кое-что спросить я должна:

— Ваше Величество, — королева замирает в дверях. Боится? — Почему вы меня прокляли?

Оборачивается. И снова этот ненавидящий взгляд.

— П-потом-му чт-то Рэян люб-бит т-тебя. А он д-должен б-быть м-мой — т-только м-мой, — как ребёнок, у которого забирают игрушку. Вот только у этого ребёнка игрушка всего одна.

— И только поэтому? — я всё ещё не могу поверить. Кого-то можно любить настолько сильно, чтобы причинять вред? Она же делает больно этому Рэяну. И явно собирается шантажировать с моей помощью.

— К-конечно. Р-разве м-мало?

Мне действительно нечего сказать — я её просто не понимаю. И королева резко отворачивается, возится с замком и потом идёт, спотыкаясь — прямо как я с моими больными ногами — по тёмным ступенькам наверх. Мимо стражников — как в тумане. Интересно, она их вообще замечает? Или видит только туман?

Бедная девушка.

Я оттягивала разговор с Рэяном как могла. То, что он узнал свою морскую девку, говорило только об одном: ещё одно заклятье спало. Он вспомнил.

Ну что ж, проклятья вечными не бывают, я это знала. И какая теперь разница, раз мы муж и жена. Он мой навсегда. Так или иначе, поймёт, что меня нужно любить. Что ему выгодно меня любить. Угрозы — сначала, как кнут. Пряник тоже будет, но позже.

Он полюбит меня, я его заставлю.

Ну а пока — с русалкой я разобралась, ладно уж, пусть живёт. Пока. Всё равно же помрёт — скоро, так что она мне не опасна.

Остались её помощники.

Герцог Никэла Мартин успел исчезнуть, пока стража разбиралась с морской девкой и устроившим скандал при слугах Рэяном — впервые видела, чтобы он так грубо нарушал приличия. Русалка точно сводит его с ума, и это нужно использовать.

Мартина искали. Надо сказать, предприимчивый герцог меня удивил — он почти успел ускользнуть. Почти — его вместе с фэйри сняли с корабля, уходящего в Никэл. И в отличие от фэйри, побережец отнёсся к своему пленению с юмором.

Зубоскалил он в моём кабинете, то и дело бросая странные взгляды на портрет русалки. Уверял, что морская девка его заставила, заколдовала, окрутила — и дальше по списку. Сейчас он тоже не в себе. Но моя красота его немедленно вылечит… Зря он про красоту. Грубую ложь терпеть не могу.

В темницу я его не отправила — пока. Пообещала послать королю Никэла сообщение, пусть он решает, что делать со своим подданным. А герцога пока — под домашний арест.

Вот так скоро все гостевые комнаты займу арестантами…

Герцога увели, я посмеялась, но осадок остался — я думала, этот никэлец умнее. Неужели и впрямь влюбился в морскую девку?

Вот фэйри развлёк меня куда лучше.

Для разнообразия я приняла его тоже в кабинете — спускаться в темницу, к ней, мне не хотелось. И думать об этом даже не хотелось — так что я нарушила давнюю традицию встречаться с фэйри исключительно в пыточной. Ну ладно, здесь же исключительный случай: фэйри, служившие друг другу, мне ещё не попадались.

Этот был интересным. Зверёк не прятал взгляд, смотрел угрюмо и выражал полное ко мне презрение, чем довёл меня до нового приступа смеха. Слыханное ли дело: домашняя зверушка презирает хозяина.

«Раск-кажи мне про рус-салку», — приказала я, обойдя его по кругу. Внешне — ничего особенного, разве что кровь чистая в десятом колене, видно по лицу. Острые черты, колючие.

«Что ты с ней сделала?» — встретившись со мной взглядом, устало спросил фэйри, вместо того, чтобы отвечать.

Забавный. Я подошла ближе — фэйри сжал кулаки, но больше не шелохнулся, пока я проверяла ошейник. Конечно, сломан. Раньше фэйри до такого додумывались, но уже на рудниках, и мы всех таких умников убивали. Впрочем, если гленцы засылают в Дугэл наёмников, то чему я удивляюсь?

«М-молодец», — хмыкнула я, отбрасывая бесполезный ошейник. Фэйри посмотрел на меня, намереваясь, очевидно, взглядом превратить в пыль у своих ног и растереть.