Никто, кроме нас - Владимир Васильев

— Активирую захват, — предупредил окончательно оживившийся Эдик спустя несколько минут, а чуть позже сообщил: — Есть захват! Плотненький, шеф, на загляденье!

— Это хорошо, — величаво кивнул Бекасов. — Продолжайте.

Во время экспериментов он обыкновенно, заложив руки за спину, стоял посреди аппаратной или лениво разгуливал перед видеостолбом.

— Наведение норма. Тоже плотненькое. Вроде все штатно. Стартуем?

— Стартуем, — подтвердил Бекасов.

Все, не сговариваясь, поглядели на объемную масс-диаграмму. Там, в нескольких мегаметрах от базы, висела объемная сшивка и бот с Ванькой Танасевичем на борту.

— Старт! — выдохнул Свирский, активируя сшивку. Бот пропал. И с диаграммы, и из окрестностей базы.

Если и на этот раз все прошло, как задумано, он должен был возникнуть далеко-далеко, за тысячи световых лет, в зоне приема поблизости спутника «Желтая Тень», в Солнечной системе.

Ожил пульт мгновенной связи, также заведенный на громкую.

— База, я бот, — послышался довольный голос Танасевича. — Вижу Венеру! Вижу Солнце! Вижу контрольный тик «Желтой Тени»!

Бекасов счастливо заулыбался в бородку.

— Ы! — радостно сказал Саня и с размаху хлопнул по плечу сидящего рядом Васю Шулейко: — Ай да мы! Ай да молодчаги!

— Ну, что же, коллеги! — Бекасов обернулся к искателям и технарям у пультов и величаво всплеснул руками. — Поздравляю! От души поздравляю всех с успешно проведенным испытанием! Сшивку «Омикрон-два» — в список активных. Возвращайте бот, подбирайте хвосты и на разбор.

— Йеп, шеф! — настроение у Сани, понятное дело, было лучше некуда.

— Кстати. — Бекасов вторично обернулся по пути к выходу, на этот раз персонально к Васе Шулейко. — Я слышал, у тебя «Розовое Фалькау» водится, Василий Евгеньич?

Шулейко смиренно потупил взор:

— Ну… Как вам сказать…

— Будь любезен, прихвати на разбор. Бокалы прихвачу я. — Бекасов усмехнулся и вышел.

В кабинете Бекасов действительно вынул из шкафа коробку с фамильными бокалами богемского хрусталя, по давней традиции мечтательно вздохнул, прикинув, сколько этим бокалам лет, поставил коробку на стол и уселся в любимое кресло. В отличие от бокалов — новое и весьма модерновое. Внимательно поглядел на дополнительный пульт мгновенной связи, настроенный всего на один адрес, и медленно, словно бы неохотно, коснулся сенсора вызова.

Над пультом тотчас раскрылся видеокуб. Сначала он был мутным и почти непрозрачным, однако вскоре посветлел и явил изображение.

— Добрый вечер, господин полковник, — поздоровался Бекасов.

— У меня утро, профессор, — проворчал Попов без особого, впрочем, недовольства. — Что у вас?

— У нас — все, — вздохнул Бекасов с усталым облегчением. — Сшивка «Омикрон-два» готова к использованию. Только что завершилось финальное испытание. Разумеется, завершилось успешно, иначе я бы вас не тревожил.

— Отлично, — кивнул Попов с видом человека, который ничего иного и не ждал. — Должен сказать, ваша группа опередила самые смелые графики операции. Во всяком случае, моя группа еще не готова.

— Все равно еще придется обучать персонал управлению. — Бекасов пожал плечами. — Успеете, я думаю.

— А зачем обучать? — простодушно спросил Попов. — Разве уже обученные люди не надежнее?

На миг Бекасов нахмурился, потом многозначительно протянул:

— Хм… Так что? Испытаний больше не будет?

— В нынешнем виде — нет.

— А сколько людей вы отзовете из проекта?

— Четверых искателей, двоих технарей и вашего гения Свирского. Достаточно?

— Для операции — более чем. Однако Свирский был бы мне необходим для обработки накопленного материала, для общего мониторинга темы, для… В конце концов, он пишет фундаментальную работу по физике монодоменов, и я как научный руководитель…

— Андрей Константинович, — прервал Бекасова Попов. — Операция займет максимум сутки. После этого забирайте своего Свирского на здоровье, никто не возражает. Но на операции управлять сшивкой будет он, и только он. Потому что никто лучше него со сшивками не управляется, вы ведь сами говорили.

— Понятно, — вздохнул успокоенный Бекасов. — Что ж, мне остается лишь подчиниться и пожелать вам удачи. Когда придет транспорт за моими… хотя, наверное, теперь уже не моими людьми?

— Часа через два, полагаю. Намекните Веселову, Шулейко, Забирану, Танасевичу, МакГрегори и Сориалу, чтоб паковали вещички. Ну и Свирскому, разумеется.

— Понял, господин полковник. Это все?

— Все.

— До свидания.

— До свидания, профессор.

Бекасов уже протянул руку к сенсору, когда Попов неожиданно снова окликнул его:

— Профессор!

— Да, коллега?

— Спасибо вам. Вам и вашей группе.

Бекасов улыбнулся, шевельнув эспаньолкой и протяжно вздохнул:

— Служу доминанте…

Разбор закончили быстро, минут за сорок, и к великой радости не обнаружили никаких отклонений от загодя просчитанного графика. Впрочем, если Бекасов, не дожидаясь обратной переброски бота, дал команду вносить испытываемую сшивку в список активных, значит, он на двести, на тысячу двести процентов уверен в положительном результате.

После разбора с шутками-прибаутками ухнули две бутылки розового игристого вина с Фалькау. Сориал чуть не разбил фамильный бекасовский бокал какого-то древнего хрусталя — спасибо, Вася Шулейко среагировал, поймал на лету, у самого пола. Бекасов пообещал зашвырнуть Сориала куда-нибудь в хромосферу Регора или, например, Менкиба. Сориал ужаснулся — можно было легко подумать, что искренне.

Саня, приятно одурманенный шампанским, уже прикидывал, какой будет следующая сшивка. Практически все варианты усиленной октагональной схемы они отработали, так что можно переходить и к схемам позамысловатее. Эдик Свирский вполголоса толковал об этом же с другим физиком — Найджелом Вайнштейном. В общем, настроение у квазаровцев было приподнятое.

И только Бекасов казался печальным. Нет, он вел себя совершенно естественно, шутил, смеялся, чокался своим любимым хрусталем. Но глаза… Его выдавали глаза. Саня как заметил это — сердце екнуло.

«Та-а-ак! — подумал он, быстро трезвея. — Кажется, грядут перемены…»

И действительно: через полчасика Бекасов встрепенулся, отгоняя какие-то свои непостижимые мысли, и тихо, тише, чем обычно и чем требовала обстановка, объявил:

— Ну, что, коллеги? Как выяснилось, мы сделали, все, что от нас требовалось. «Квазар-четыре» расформировывают.

— То есть как? — не поверил Эдик Свирский. — Мы же только начали?

— Сейчас война, — напомнил Бекасов. — Исследования, конечно же, когда-нибудь будут продолжены, возможно, даже (и я на это надеюсь) кем-то из нас. Но это будет уже не «Квазар-четыре». За диссертацию, Эдик, не беспокойся, ничего, в сущности, не меняется и я тебя не бросаю. Только тебе, а также кое-кому еще, придется сначала выполнить еще одну миссию — очень важную, насколько я понимаю.

— Кое-кому — это кому? — пробасил Вайнштейн с нескрываемым подозрением.

— Не тебе, Найджел, — успокоил его Бекасов. — Искателям. Тоже не всем. Веселову, Шулейко, Забирану и Танасевичу. А также вам, Дейв и Жорж. Причем отбыть вам предстоит прямо сейчас — примерно через час придет бот. Дела сдавать не нужно, тут есть кому разобраться. Идите пакуйте вещи. Только очень прошу: без прощаний и объятий, я этого не люблю. Обнимемся, когда встретимся вновь. До свидания.

Бекасов по очереди пожал руки всем, кому велел отбыть, кивнул остальным и вышел, даже не забрав свой любимый хрусталь.

Часа хватило и на сборы, и на финальные посиделки с ребятами — правда, без Бекасова. Просто не решились его позвать, раз шеф предпочел попрощаться заранее.

А потом пришел бот и семеро из более не существующего проекта «Квазар-четыре» довольно быстро переместились на просто-таки огромный корабль. Еще на подлете МакГрегори, глядя в иллюминатор, впечатление присвистнул:

— Ого! Флагман флота! Ничего себе!

— А откуда видно, что флагман? — спросил Свирский, который помимо физики и математики в жизни знал мало что.

— Огни, — снисходительно пояснил Серега Забирай. — Причем мы сейчас находимся где-то в тылу, иначе огней не было бы.

Он говорил сущую правду. Искатели в таких вещах разбираются не хуже военных.

— Братцы, — вдруг встрепенулся Вася Шулейко, до этого мирно дремавший в кресле. — Е-мое! На созвездия взгляните! Мы же в Солнечной! Это «Евразия», не иначе!

И Вася не ошибся. Большой корабль действительно оказался флагманом флота «Евразия».

Им не дали даже толком разместиться — велели оставить вещи в отведенных каютах и привели в класс-кабинет, где предложили рассаживаться за изогнутые столики. В классе, кроме прибывших с «Квазара-четыре», было человек десять военных и четверо в штатском. Едва экс-квазаровцы расселись, один из штатских вышел к небольшой трибуне, призванной скорее удобно раскладывать записи и трансляторы, нежели возвысить оратора над слушателями.