Я и мои истинные (СИ) - Арская Яна

Здесь и сейчас. В клубах пыли, с азартом в трепещущем сердце.

— Идем к водопаду, — крикнул цилинь, подталкивая меня рогатой головой в нужную сторону. Несколько слуг с кувшинами в руках едва успели увернуться, когда мы одновременно спрыгнули с каменной стены, обвивавшей сад дворцов. Извилистая запутанная дорожка, известная одному Вэнь Ла, вела к шикарному плато с видом на Нан-Шэ.

Мой нос уловил тысячи разных нот — южный ветер, фруктовые сады и деревянная стружка из мастерских, сотни различных живых существ…

В эйфории толкнула плечом друга. Драки всегда завязывались легко. Мы с цилинем начали бороться, катаясь в цветах, сминая траву, то сплетаясь в тесный клубок, то кружась в цикличном танце. Если бы горло позволяло — я бы охрипла от смеха.

Было слишком хорошо.

И когда в какой-то момент благородный фиолетовый зверь подмял меня под себя всем весом, я лишь фыркнула. Попыталась стукнуть нахала по красивой морде. Игра затянулась, приобретая любовный окрас. А затем его клыки аккуратно подцепили мою холку…

В следующий момент над нами стоял взбешенный Каин. Удар — и цилинь повис над землей на своих же рогах, стиснутых сильной рукой.

— Ты! Ты!..

У проклятого-императора даже слов не нашлось от подобной наглости.

— Успел, — хрипо рассмеялся Вэнь, сплевывая кровь.

— Это не надолго, — пообещал Каин, подтаскивая Вэнь Ла за горло к обрыву. — Подлая предательская крыса!

На моей шее была новая метка. Я ее чувствовала, но меня не волновало пополнение в семье. Раньше я вспылила, но новая Соня, Соня-оборотница вполне довольна таким раскладом. Свое не отталкивают.

Цилинь вновь стал человеком. Заскреб пятками о краешек каменного выступа, ухатился пальцами ног за какую-то корягу. Выдохнул:

— Не тебе меня осуждать… Ты сам знаешь все об одиночестве. Мы живем так долго, что сходим с ума. Если инстинкт срабатывает, мы действуем, даже если это грозит смертью. Я не дурак, мой император! Пусть императрица не вернет себе прежний облик, она моя пара! Я ее пометил!

Цилинь поперхнулся воздухом, когда белые, очень твердые пальцы стали натуральным образом выдавливать из него воздух.

— Просто умри.

— Я… ее защитил…

— Ты себя защищал, а не ее, — злая улыбка змеилась на упрямых губах проклятого. — Боишься, что вновь окажешься в клетке той женщины. Трус. Я не желаю видеть тебя рядом с женой!

Цилинь дракону не соперник. Я почесала ухо, проследила за тем, как фиолетового бедолагу несколько раз впечатали в разрыхленную землю, и подошла, чтобы укусить супруга за лодыжку. Услышав мое сердитое рычание, Каин остановился.

— Тебе все равно, что он тебя использовал? Ты его защищаешь! Почему?! — проревел он.

Я вцепилась в полы черного одеяния Каина — еще убьет моего партнера по играм. Прошлого не вернуть. Между моих лопаток проявился новый узор, и он гарантирует всем нам долгую жизнь через каналы истинной связи.

Проклятый прикинул что-то в уме.

Затем неохотно разжал пальцы, и переступив через кашляющего Вэнь Ла, поднял меня на руки — как бы говоря, что он закончил. Пока. Цилиня ждало долгое и весьма болезненное присединение к семье. Это я улавливала своим звериным чутьем.

59. Глава про игры враждебного разума

Каждый день Вэнь Ла встречал новым фингалом. Не то чтобы это как-то влияло на его настроение — цилинь, получивший одновременно подходящую партнершу для размножения и защиту самого влиятельно семейства в Шаа, лучился довольством. Нанесенный урон был небольшой за это платой. И пока мои супруги выпускали пар, я чувствовала, как тяжелею.

— Ты такая округлая, мамочка, — заметил Каспиан, гладя мой живот. — Тебе надо меньше кушать.

Кемаль, сидевший рядом, снял братьев-волчат с колен и вздохнул:

— Давай еще раз объясню, что такое беременность…

Да, яйцо дракона давало о себе знать. Лира, по наущению грозного императора, старалась теперь тенью следовать за мной (ну, за исключением часов, проводимых в спальне Аттиса. Кто еще тут кролик?) и занудничать:

— Голубоглазая, давай-ка, возвращайся! Или ты решила, что голой и шерстистой бегать веселее?

Кончено, веселее, храм предтеч мне под хвост! Прежняя жизнь казалась миражом. Ни забот, ни тревог. Только взгляды моих самцов немного задевали, заставляя-таки вспомнить, что до звериного периода было что-то еще.

Однажды они собрались в небольшой резиденции, где раньше отдыхали степняки, а теперь скрывалась я.

— Как бы мне ни был неприятен Вэнь Ла, он прав, — Луис как всегда подходил к проблеме прагматично. — Истинная связь влияет на нас — и на нее. Возможно, необходимо провернуть тот же трюк, что и с Кориандром?

— Ты предлагаешь кого-нибудь еще разок избить? — помрачнел лекарь. — Это не так работает.

— Нет. Но нам нужно думать о будущем. Скоро подойдет к концу назначенный Шиасадом срок… Вы уверены, что стоит рисковать всем?

— А сам как думаешь? Вон, в народе появились слухи, что на землях тигриных племен объявилась некая кудесница. Якобы она способна исцелить любую женскую хворь, — Харрук пытался сохранить серьезный вид — а это было сложно, ведь я пыталась поймать и удержать лапами его куцый, но очень милый хвост. На зависть тому же Луису, которому отказали в игре. — Понимаете, что происходит?

Каин слушал вполуха. Поправив когтем раздражавшую его корону, добавил:

— Фениксы уже вызвались ее привести.

Позади громко, заставив всех подпрыгнуть, фыркнул Вэнь Ла. В очередной раз цилинь лез через окно, считая, что он в полном праве участвовать в семейных переговорах.

— Эти птицы бесполезны. Они вечно что-то недоговаривают и путаются в прошлом и будущем. Давайте лучше…

— Лучше заткнись, — одновременно приказали ему Кори, Шиан и Луис. А Каин — перехватив меня подмышками и посадив к себе на «колени» — с ленцой захлопнул створки прямо перед красивым прямым носом нового муженька.

Снаружи раздался писк. Затем грязная ругань, обращенная ко всей драконьей родне Даветрионов до седьмого колена.

Фениксы выполнили обещание как раз в срок. Пока остальные готовились, я отдыхала в постели императора. Его по-своему изящные руки перебирали искрящуюся фиолетовым и синим шерсть на загривке. Метка цилиня не желала уходить. Каин злился. Еще чуть-чуть — и он начнет выщипывать ее по волоску.

Не понимаю, она и вполовину не такая яркая, как у него… Едва заметные белые полоски в форме буквы V. Чего сердиться?

Каин резко притянул за лапы к себе. Коснулся прохладным лбом моего собственного — покатого и узкого. Комната вокруг начала растворяться. И я поняла, что стою на своих двоих посреди белой мглы, без одежды и малейшего понятия, что происходит.

— Я злюсь, потому что ты постоянно связываешься с самыми ужасными самцами на свете. Ты невыносима, — на грудь легли те самые знакомые руки. Нахальные и очень настойчивые. — А кто просил лезть в пещеру к Душегубке? Скакать с машиной предтеч в спальню крольчихи? Угрожать Шиасаду? М, мышка, отвечай!

Смысл вопросов сильно противоречил тону, озвучивающему их. Уха невесомо коснулся раздвоенный язык. Заскользил по раковине, щекоча мочку и кожу вокруг… Я надула губы.

— Сам куснул — теперь терпи.

— Лучше я придушу тот сизый плод любви чахоточных единорогов, считающий, что он достоин тебя, — теперь уже мою шею (без единой метки, что удивительно) нахально покусывали острыми, как иглы, клыками. Каин все еще скрывался за собственной иллюзией, и это позволяло в полной мере погрузиться в приятые ощущения.

— Он жив, лишь пока не родился ребенок.

Ребенок. Заговор. Вэнь Ла.

Стоп. Вэнь…

Убью скотину, он же воспользовался моим положе… Ой. Каин продолжил невидимо, но крайне ощутимо оглаживать мое человеческое тело — такое, каким я его помнила. Позволять думать о других — явно не в его приоритетах.

— Я скучаю, — прошептал проклятый хриплым от страсти голосом. — Вернись.