Всё, что у меня есть - Труде Марстейн

Дело вовсе не в том, что я горю желанием им угодить. Мне просто хочется, чтобы нам было хорошо вместе, насколько это возможно, я в своей жизни уже достаточно отступала от правил.

— Ничего, если я положу укроп?

— Укроп они выдержат, — киваю я. — Обними меня.

Гейр обещает сделать все, чтобы не идти на работу завтра вечером. В душе же он уверен, что без него в ресторане в пятничный вечер не справятся.

— Ты не такой уж незаменимый, — говорю я.

— Да неужели?

— Ладно, ты совершенно незаменимый. Я без тебя завтра вечером точно не справлюсь.

— По нашему саду прыгает сорока с перебитым крылом, — говорит на следующий день в раздевалке детского садика Ивонна. — Она может поднять только одно крыло, оно как зонтик, который заклинило.

Ивонна живет с нами по соседству и уже стала для меня почти подругой, мы обычно вместе курим на веранде. Небо затянуто облаками, дует ветер, сгущаются темные тучи, но дождя пока нет. Майкен и Ханна идут следом за нами и палками бьют по крапиве на обочине. Я рассказываю Ивонне, что ко мне в гости должна приехать еще одна моя сестра с мужем, Кристин она уже видела.

— А вы похожи? — спрашивает Ивонна.

— Нисколько.

Ивонна и Калле живут в своей части дома рядом с нами почти четыре года. Мы познакомились с ними практически сразу, как поселились здесь: в первые две недели. Сначала общий язык нашли обе наши девочки, когда мы занимались переездом. Ханне пять, она на год старше Майкен.

Когда Калле и Ивонна позвали нас на ужин через какое-то время, мы Гейром с радостью приняли приглашение. Стены их квартиры увешаны плакатами с концертов и выставок, в прихожей стоит гигантская ваза с камышом, а в гостиной забитые до отказа книжные полки, стулья из ИКЕА и доставшийся им в наследство старый обеденный стол.

— Я думаю, она очень занятная, — сказал Гейр про Ивонну. — Держится немного скованно и скромно, оттого ее шутки — чуть-чуть на грани — производят неожиданное впечатление. Мне она нравится.

Я же некоторую скованность Ивонны списывала на кокетство, но это было неважно, мне она тоже понравилась. Как и Калле. По специальности он геолог, работает в ботаническом саду в Тёйене. Домой он приходит в рабочей одежде — брюки с накладными карманами и светоотражающий жилет, он не похож на «белого воротничка».

— Он предпочитает, чтобы его воспринимали как представителя рабочего класса, — пояснила Ивонна. — Это такой снобизм наоборот.

Девочки часто вместе обедают друг у друга дома, а однажды, когда мы пили пиво на веранде, выяснилось, что они проверяли, какие блюда были приготовлены на обед и в той, и в другой квартире и чье мороженое было лучше, а потом выбрали, где им предпочтительнее оставаться.

— Два маленьких эклектика, — сказал Калле, допил пиво из бутылки и поставил ее на стол на веранде.

Я почувствовала прилив невероятной радости, сознание мое взметнулось на необычайную высоту. Встретились два мира — бывает же такое. Но потом я успокоилась, поняв, что это не так. Мне вспомнилось ощущение, которое возникло, когда дома у Кристин и Ивара я увидела книгу Томаса Манна, засунутую поперек книжной полки. Тогда ее читал Ивар — славный молчаливый адвокат с проблесками седины в волосах и в джемпере, надетом поверх рубашки.

Ивонна спрашивает, как дела у Анны Луизы. Я отвечаю, что у нее все в порядке, что все наладилось.

— Фруде вернулся, и теперь она все ждет, что они обсудят то, что произошло, но Фруде не видит в этом никакого смысла.

— Что сделано, то сделано, что съедено, то съедено, — резюмирует Ивонна.

Майкен и Ханна отстают, и нам приходится идти помедленнее. У Ивонны и Калле общий ребенок только Ханна, но у Калле, который на двенадцать лет старше Ивонны, есть еще одна дочь от предыдущих отношений. Я пока не встречалась с ней — она не так часто приходит в гости.

— Калле купил кофе-машину за три тысячи крон, — говорит Ивонна. — Как думаешь, этого уже достаточно для развода?

На ней черная непромокаемая куртка большого размера, скорее всего Калле. Зеленый шарф красиво оттеняет рыжину волос. Ивонна пересказывает аргументы Калле в пользу покупки именно этой кофе-машины. Когда мы доходим до конца нашего дома, Ивонна останавливается и оглядывается в сторону сада.

— Теперь я ее не вижу, — говорит она. — Сороку. Но сегодня утром она была.

— Кому-то, вероятно, пришлось убить ее, раз она ранена, — предполагаю я.

Анна Луиза звонила мне в сентябре три вечера подряд и рассказывала, что Фруде встретил какую-то молодую женщину и, похоже, собирается уйти к ней. В последние годы с Анной Луизой я почти не общалась. В тот вечер, когда она опять позвонила, я услышала:

— Я должна просто уйти. Можно мне приехать к тебе? Только на одну-две ночи.

Из гостиной до меня доносились звуки футбольного матча по телевизору. Гейр в тот вечер обещал мне повесить несколько картин, хотя ему самому больше нравились голые стены безо всего, так что мне казалось, что я уже злоупотребляю его благосклонностью.

— Ну конечно, — сказала я. — Приезжай.

Стадион по ту сторону телеэкрана ликовал.

— Что, уже завтра можно? — спросила Анна Луиза.

— Да! Это будет замечательно. Гейр все выходные работает, а у меня нет планов. Я посмотрю расписание электричек.

Но оказалось, что расписание она уже проверила.

— Фруде сказал, нам надо поговорить, — продолжила она. — Так что, если он захочет сделать это в выходные, меня не будет дома.

— Правильно. Так ему и надо.

Новая квартира, Майкен и детский сад, отношения с Гейром, купленный диван, работа в журналах — эта осень выдалась богатой на события, хотя я должна была много работать, а мы только что переехали и еще не пришли в себя. Ничего, пусть Анна Луиза приедет, я буду только рада. Я вдруг почувствовала, что значит сила любви: если я счастлива, то у меня с избытком хватает сил, чтобы поделиться ею с теми, кто рядом со мной и тоже жаждет счастья. Когда ощущение счастья в моей душе достигает своего предела, немыслимо и представить, что все окружающие могут оказаться вне его орбиты, и даже их душевное состояние не в силах ослабить силу моей любви.

— Анна Луиза? — спросил Гейр, не отрываясь от экрана телевизора. — Кто такая? Я с ней встречался? Это не у нее молочница?

— Подруга детства, — ответила я. — Но мы не слишком часто общались в последние годы. И нет же, молочница была у Нины. Но ничего ведь, если она приедет к