Гнездо дракона - Ани Сетон

— Как хорошо, что вы совершили такую долгую поездку из города, — сказал он, кланяясь Миранде и пожимая руку Николасу. — Извините, что мы вас так приветствуем, — и он указал на постель Вирджинии.

— Я испытываю неподдельное восхищение вашими творениями, мистер По, — с самой обаятельной улыбкой ответил Николас, — и я не мог уехать из города, не доставив себе удовольствия встретиться с вами и выразить вам свои чувства.

По, всегда очень восприимчивый к комплиментам, весь загорелся от искренности тона Николаса.

— Вы что-нибудь читали из моих произведений? — с волнением спросил он и тут же с горечью добавил: — Полагаю, «Ворона». Такую славу я получил во всем мире, появившись в перьях этой мрачной птицы.

— Я читал все, что вы публиковали, — ответил Николас и, подчиняясь жесту хозяина, сел на один из жестких стульев из тростника, — и прозу, и поэзию. Я нашел ваши рассказы увлекательными и вместе с тем вызывающими, хотя, признаюсь, предпочитаю стихи. Здесь, как мне кажется, ваш гений достигает вершины.

По полагал точно так же и когда обнаружил, что Николас знает всю его поэзию и может цитировать даже совсем малоизвестные стихотворения, те, что публика уже давно забыла, например «Тамерлана» или «Спящего», благодарный поэт пододвинул свой стул поближе и оживленно заговорил.

Пока мужчины беседовали, а миссис Эллет, стоящая рядом ними, старалась как-нибудь незаметно перевести разговор на свою собственную персону, миссис Клемм подвела Миранду к кушетке, где врач уже заканчивал осмотр.

Больная женщина взглянула на Миранду.

— Как хорошо, что вы пришли повидать Эдди, — прошептала она. — Как вы красивы! — с очаровательной наивностью добавила она.

Миранда улыбнулась и взяла тонкую прозрачную руку. Она была тронута нежностью и терпением этого почти детского личика. Хотя на самом деле Вирджиния была старше Миранды, ни бедность, ни болезнь не смогли состарить ее. Она была все тем же послушным ребенком, вышедшим замуж за своего кузена Эдди десять лет назад.

— Я уверена, вскоре вам станет лучше, — сказала Миранда и сразу же поняла, как неуместна была здесь эта избитая фраза, поскольку на бледных щеках Вирджинии тут же появился чахоточный румянец, а когда приступ кашля сотряс маленькое тело, платок, который она поднесла ко рту, окрасился кровавыми пятнами.

— Отойдите, мэм, — довольно грубо сказал доктор Миранде. — Сейчас ей нельзя говорить.

Он взял ее за руку и направил в сторону кухни.

— Здесь негде сесть, — пояснил врач, отвечая на удивленный взгляд Миранды. — Слишком уж много людей.

Это была правда. Три стула в комнате были заняты миссис Эллет, По и Николасом, а напротив них миссис Клемм склонилась над дочерью, чьи веки закрылись от усталости.

— Так, — проговорил немолодой врач, входя в кухню. Его глаза мигнули. — Это несчастное создание право. Вы действительно очаровательная женщина, моя дорогая. Рад с вами познакомиться. Меня зовут Френсис. Джон Вэйкфилд Френсис. Думаю, вы слышали обо мне, а?

И он потрепал ее по подбородку.

Миранда подалась назад, но обижаться на доктора Френсиса было невозможно. Его добродушие, сердечное внимание к хорошеньким женщинам и энергичность равнялись лишь его благородству. Его профессиональные способности и кошелек всегда были к услугам нуждающихся.

— Не думаю… — начала она. — Я так недолго пробыла в Нью-Йорке…

И все же это имя ей о чем-то говорило, хотя она и полагала, что никогда раньше не слышала его.

— Печальный дом, — заметил доктор, качая седой головой. — Жалко их всех. Бедные создания! Сплошь неудачи, несчастья и боль. Полагаю, вы не слишком-то много о всем этом знаете, а? — он бросил взгляд на ее розовое-муаровое платье, шляпку, украшенную перьями, жемчужные серьги и брошь.

— Нет, — ответила она с внутренним содроганием. — Думаю, что немного.

— Мы ничего не стоим, пока не столкнемся с настоящей бедой и не справимся с ней, — заявил доктор, неожиданно хлопнув по столу щетинистой рукой. — Нельзя все время жить в свое удовольствие, иначе вы превратитесь в размазню. Вы же не хотите, стать размазней, не так ли?

— Нет, — с улыбкой ответила она. Она поняла, что доктор принял ее за изнеженную светскую даму и это очень позабавило ее.

Значит, она избавилась от следов своего фермерского воспитания. И именно Николас совершил с ней такое превращение, и она была ему за это безмерно благодарна.

— Я бы продал душу за чашечку чая, — проворчал доктор Френсис, хватая кочергу и громыхая решеткой плиты. — Впереди длинная дорога и множество пациентов, которых обязательно надо проведать. Надеюсь, вы сможете справиться с чайником? — шутливо спросил он.

Она заколебалась. Девушка, воспитанная в роскоши, как он думал о ней, вряд ли бы справилась с норовистое плитой. Легче всего было бы ответить «нет», сесть со сложенными руками и ждать, когда, оставив Вирджинию, миссис Клемм появится на кухне.

Но старик выглядел таким усталым, к тому же он явно ассоциировался с кем-то из ее знакомых, которого она никак не могла вспомнить и была даже не уверена в его существовании. И все же, это смутное ощущение было почему-то приятно.

— Отдайте кочергу, — сказала она и забрала ее из рук доктора. Она обвязала вокруг талии чистое полотенце, чтобы уберечь от плиты свой розовый наряд. Вскоре чайник закипел.

— А вы не так уж беспомощны как кажется, моя красавица, — заметил доктор. — А вот и чай.

Он вытащил из кармана какой-то пакетик.

— Не стоит брать их чай. Сомневаюсь, что у них и для себя его хватает.

Как раз в тот момент, когда Миранда готовила для него чай, она наконец вспомнила то, что так ее занимало. Прошлой осенью на кухне ее фермерского дома она точно так же готовила чай для Джеффа в день его приезда, и он надоедал ей рассказом о холере… и докторе!… ну да, о докторе Френсисе!

Она села на другой стул, изумленная… и не самим фактом, что, несмотря на разницу в возрасте, между двумя врачами было много общего, а тем чувством, которое она испытывала при мыслях о Джеффе.

— Вы знаете доктора Джефферсона Тернера из Гудзона? — с интересом спросила она.

— Само собой знаю! — ответил пожилой врач. — Но откуда… Ах да, я забыл, ведь вы, Ван Рины, живете в верховьях реки. Тернер приезжал ко мне в прошлом году. Не помню, чтобы кто-нибудь еще производил на меня подобное впечатление. Он замечательный человек и дьявольски хороший врач. Я предложил ему остаться в Нью-Йорке, поскольку мне понравилась мысль, что он будет поблизости, но он отказался, заявив, что обязан позаботиться о жителях своего родного города. И он не стремится к деньгам.